Казалось, силы покинули Драко, и он опустился на пол, раздавленный, измученный и разбитый. Гермиона двинулась к нему, не обращая внимания на осколки стекла, пронзающие подошвы ступней, опустилась перед ним на колени и попыталась обхватить его лицо ладонями. Он отодвинул голову, но Гермиона упорствовала, достаточно крепко сжимая его, чтобы подумать, словно острые скулы Малфоя могут порезать пальцы. Приблизившись к его лицу, она попыталась поймать взгляд, нахмурилась, когда поняла — его глаза покраснели, ресницы были влажными, губы плотно сжатыми, а челюсть напряженной настолько, что Гермиона заволновалась о сохранности его зубов.

— Я знаю, — мягко сказала она. — Я знаю, что ты любишь меня, и я тебя...

— Тогда не уходи.

— Драко, прошу. — Она уткнулась в его лоб своим и почувствовала, как он сморщился. — Давай закончим на сегодня.

Он яростно покачал головой.

— Почему ты?

Она вздохнула, протянула руку и пальцами смахнула слишком белые волосы с его лица.

— Ты когда-нибудь задумываешься о нашем будущем? — спросила она. — Я да, и я не хочу, чтобы нам пришлось скрываться. Убегать.

— Лучше бы я бежал с тобой, чем прогуливался один, — сказал он.

— Прости. — Она нахмурилась. — Но для меня это не вариант. Я хочу большего, и верю, что мы сможем победить. Я верю, что Гарри сможет, но мне нужно ему помочь. Мне нужно. Это просто... то, кто я есть.

Драко стиснул зубы, когда слова Блейза снова всплыли в воспоминаниях.

«Попытка остановить будет равносильна тому, что я попрошу ее... не быть собой.»

Он судорожно вдохнул, так глубоко, что задел ее грудь своей, и Гермиона готова была поклясться, что почувствовала его сердцебиение, которое ощущалось медленнее, чем должно было быть. Он снова отвернулся от нее, уставившись на осколок стекла, торчащий из ее колена, и оторвал его, как тонкий лепесток. А потом еще один. И другой. И еще. Грейнджер подумала, что для них так типично дрожать на ковре из битого стекла, истекать кровью и бормотать признания о страхе и любви.

— Если хранилище Беллатрисы хоть немного похожее на хранилище моей матери, то на дальней стене будет высокая полка, на которой хранятся самые ценные вещи, — сказал он так быстро, что Гермиона едва успела расслышать. — Если крестраж где и может храниться, так только там.

Она ахнула, от удивления и надежды округлив глаза.

— То есть ты не против?

— Конечно против, — усмехнулся он. — Черт, да я ненавижу мысль об этом.

— Но?

— Но... — напряженно выдохнул он. — Я позволю тебе... исчезнуть.

Ворвавшееся в нее тепло было всепоглощающей смесью облегчения, благодарности и любви, и она обняла его за шею, прижавшись к его родному телу так близко, что чуть не раздавила в своих объятиях, которые, как она надеялась, выражали силу ее обожания в этот момент. Она почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, пальцы почти до боли впились в бока. Отпрянув и снова заплакав, она поцеловала его в подбородок, затем в щеку и, наконец, в напряженные губы. Она целовала, пока Малфой, расслабившись, не отреагировал, изливая в него переполняющие ее чувства, и заглатывая все, что он дарил в ответ. Это был грубый и неуклюжий обмен, вызванный отчаянием и не подразумевающий никакой нежности, но Гермиона всхлипнула, и все закончилось.

— Когда? — спросил Драко.

— Скоро, — пробормотала она, шмыгая носом. — Очень скоро.

Он рассеянно кивнул, по собственному опыту зная, что она не станет вдаваться в подробности, тем более он слишком устал, чтобы спорить. Не произнося ни слова, он встал, подняв ее на руки, и осторожно опустил подальше от разбитого стекла, не обращая особого внимания на свои изрезанные ноги. Она помогла ему очистить от осколков лодыжки, пятки и подошвы ступней, а затем залечила мелкие колотые раны несколькими касаниями палочки Беллатрисы. Все происходило в тишине, будто им нечего было сказать.

— Я имел в виду каждое слово, — пробормотал он после того, как все стекло и кровь исчезли из комнаты. — Я люблю тебя.

— Знаю, — сказала она. — Я люблю тебя, и хочу, чтобы ты знал, что я… так горжусь тобой...

— Мне не нужно, чтобы ты мной гордилась, Грейнджер, — остановил он ее. — Просто возвращайся назад.

— Вернусь, — согласилась она, словно могла обещать или предвидеть нечто подобное, но они оба знали, что ей это не по силам, и каким-то образом это знание помогало. — Нужно пойти поспать.

Она потянулась к его руке, но Драко предпочел избежать ее прикосновения; не оглядываясь, он направлялся к спальне. Разумеется, она шла следом, но даже когда они вошли в комнату и начали раздеваться, он не смотрел на нее, ничего не говорил.

Только оказавшись в постели, он, казалось, признал ее присутствие и так крепко обхватил за талию, что, наверное, причинил боль, но Гермиона не протестовала. Не сопротивлялась. Она поцеловала его в подбородок, а он ее — в лоб, после обхватил руками, словно запер в клетке, и изо всех сил старался не поддаваться настойчивому притяжению сна.

Но он уснул, а когда утром проснулся, его руки были холодными и пустыми, и он знал, что она ушла. Снова.

[1] от автора: комментарий Тео в самом начале о том, что следует выдать Драко подзатыльник, происходит от традиции, когда вы в первый день месяца бьете или отвешиваете кому-нибудь подзатыльник. Так делают в Великобритании, правда, несколько человек сказали мне, что это не международная традиция, поэтому я решила дать, объяснения, на всякий случай!

Комментарий к Глава 38. Снова Любимые читатели!

Это последняя из переведенных глав, остальное — в работе. Если кто не готов ждать пару недель до выходы обновления, можно подписаться на перевод и ждать его полного завершения, которому обязательно быть. Пожалуйста, не закидывайте сообщениями типа “где же прода?”, “чего так долго” и т.п. Я реальный человек с весьма загруженным реалом, который занимается переводами исключительно для души, а подобного рода комментарии никак не способствуют дальнейшей работе.

Все будет, запаситесь терпением ♥

====== Глава 39. Дно ======

Саундтрек:

OneRepublic — Come Home

Alexi Murdoch — Through the Dark

Temper Trap — Soldier On

У Драко было ровно десять секунд, чтобы успеть нахмуриться при взгляде на пустую кровать рядом с собой, прежде чем из коридора донесся топот шагов, и дверь распахнулась так сильно, что ручкой ударилась о стену. В комнату ворвались Ремус и Тонкс, последняя взволнованно бросила на Драко короткий взгляд, посмотрела на вторую половину кровати, свидетельствующую об отсутствии Гермионы, и резко выдохнула.

— Черт, она тоже ушла.

— Мне нужно связаться с Артуром и остальными, — сказал Ремус. — Узнаю, получали ли они от них известия.

— Хорошо, — кивнула она, ожидая, пока муж покинет комнату, после повернулась к Драко с суровым выражением лица. — Внизу через пять минут.

После этих слов она ушла, захлопнув за собой дверь так быстро, что он даже не успел выдать ей что-либо в ответ. Сильно зажмурив глаза и потерев лицо липкими ладонями, он угрюмо уставился на отпечаток тела Гермионы, оставленный на матрасе с подушкой, и чуть не задохнувшись, проглотил стоящий в горле сгусток страха.

— Дежа вю, — пробормотал он самому себе, покидая теплую кровать и прилипший к одеялу утонченный аромат Грейнджер.

Сегодня было холодно, и он рассеянно прислушивался к барабанившему дождю, когда капли воды ударяли в окно; вяло, без особого желания натянул брюки и джемпер. За дверью спальни он услышал новые шаги, повышенные голоса, царапающие пол ножки стульев, и весь мир, который вчера казался таким нереальным, был разорван на части, заменившись суетой и гамом. Проведя рукой по волосам, он спустился вниз по лестнице, направился на кухню и, едва подняв голову, замечая Блейза и Тео, сел за стол; Тонкс с перекошенным раздражением лицом стояла, прислонившись к столешнице и сложив руки на груди.

— Какого черта меня разбудили в восемь утра? — требовательно спросил Тео. — У меня даже подружки нет, которая свалила бы в самоволку, и вряд ли я дружу с…