— ...с Люпином и Тонкс, — резко закончил он. — Ладно, хорошо.

— Извини, Драко, мне просто нужно обсудить с ними…

— Все в порядке. По крайней мере сегодня вечером ты придешь спать, или я снова застряну с твоим блохастым другом?

— Я ненадолго, — заверила она и, вытянув шею, поцеловала его в уголок рта — точно так же, как в их последнюю ночь в Хогвартсе. — Я люблю тебя.

Он закрыл глаза, и в памяти всплыл приносящий муку образ Грейнджер, плачущей под дождем.

— Знаю, — пробормотал он, наблюдая, как она уходит.

Не теряя времени, он вернулся к поиску палочки, лишь бы снова не упасть в раздумья над словами Блейза. Это была лишь догадка, родившаяся из ничего. Бессмысленная фраза без содержания или основы, но она все равно жужжала в голове подобно рою безумных ос, беспощадно жаливших мозг.

«Они будут сражаться. Ты, я или кто-либо еще не сможешь ничего сделать, чтобы помешать им.»

Когда Драко проснулся, он уже знал, что ее рядом нет — по холодному воздуху, цепляющемуся за плечо, смог определить отсутствие ее тепла.

Вероятно, он не обратил бы особого внимания на время, если бы не заметил, что часы показывали ровно полночь, и что-то в совершенстве времени поселило тревожное ощущение внутри. Повернувшись к пустому месту рядом, он провел ладонью по оставленному ей углублению на матрасе, обнаружив, что оно все еще теплое, а подушка по-прежнему влажная от принятого перед сном душа. Он потер глаза ладонями, оглядывая темную комнату, как будто она могла хоть немного прояснить местонахождение Гермионы.

Рациональная часть его сознания — обычно самая громкая — говорила, что скорее всего Грейнджер вышла в туалет или спустилась вниз за стаканом воды; но также присутствовал сильный, надоедливый зуд, который уговорил его покинуть кровать, набросить одежду и отправиться на ее поиски. Нахмурившись, он вспомнил, что остался без палочки, и был благодарен луне за ослепительное сияние, освещавшее путь к двери. Но когда он оказался в коридоре, его окружила совершенная тьма, чернота, которая душила, подобно могиле или дегтю.

Прижав руки к стенам, он прокрался по коридору, спустился по лестнице и встрепенулся, когда услышал низкие голоса, доносящиеся из кухни. Он слышал, бормотание Поттера, которое не смог разобрать. Замедлив шаг, он приблизился к кухне. Голос Гермионы присоединился к Поттерову, а затем и Уизли, но они были слишком приглушенными и тихими, поэтому Малфой затаился в тени в ожидании... чего-то. Какого-то озарения.

Внезапно среди шепота он услышал одно слово: крестраж. Оно было четким и ясным, как правила пунктуации. Не думая, Драко распахнул дверь.

Три пары ошеломленных глаз метнулись в его сторону, но он видел только ее. Все трое стояли вокруг стола, на котором были разбросаны бумаги, похожие на планы сражений. Что-то в его груди оборвалось, оставив пустоту и боль. Но внутри него, поднимаясь по горлу, кипел гнев, от которого можно было задохнуться. Казалось, Поттер и Уизли подошли поближе к Гермионе в попытке защитить, и это привело его в ярость.

— Вот дерьмо, — сказал Рон. — У меня было ощущение, что палочка не позволила мне как следует закрыть дверь.

— Драко, — выдохнула Гермиона, тщетно пытаясь спрятать некоторые бумаги. — Что ты здесь...

— Какого хера ты творишь? — выпалил он. — Что это, черт возьми? Маленькая секретная встреча гриффиндорцев?

— Малфой, мы просто...

— Даже не утруждайся, Поттер. Я не тупой.

Рон фыркнул.

— Ну, не совсем так...

— Заткнись, Вислый, — отрезал он, глядя на Гермиону обвиняющим взглядом. — Ты планируешь снова уйти, я прав?

— Драко, — мягко сказала она, почти умоляюще. — Это не... Все совсем...

— Что, черт возьми, с тобой не так? — спросил он, на мгновение забыв, что они не одни. — Как, блядь, ты могла мне не сказать?

— Малфой...

— Это не имеет к тебе никакого отношения, Поттер! — холодно прошипел он, обнажая зубы. — Так что нехрен так влазить перед моей девушкой! Как будто я бы мог ей навредить! Вы двое — не ее долбаные телохранители, а я — не угроза!

— Драко, просто успокойся! — крикнула Гермиона.

— Не говори мне успокоиться, когда планируешь подобное за моей спиной! Мы поговорим об этом прямо сейчас! Наедине!

Гермиона глубоко вздохнула и провела рукой по беспорядочным кудрям.

— Хорошо, — согласилась она. — Ладно, мы поговорим об этом. Просто дай нам минуту…

— Сейчас же, Гермиона, — прорычал он. — Избавься от них.

— Две минуты, — вызывающе оспорила она. — Просто подожди снаружи, пока мы все соберем, и потом поговорим. Обещаю.

Он заколебался и мгновенно пожалел об этом. Черты ее лица уже смягчались от облегчения, как будто он на самом деле уступил. Драко скрыл разочарование за резким рычащим выдохом, сузив глаза, на всякий случай бросил недобрый взгляд на Поттера и Уизли и неохотно кивнул.

— Хорошо, — процедил Драко. — Две минуты.

Он повернулся так быстро, что закружилась голова, и тяжелыми и яростными шагами вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь с такой силой, что содрогнулись стены. Вернувшись в темноту коридора, он метался взад-вперед, словно дракон в клетке, отсчитывая секунды и прислушиваясь к беспорядочным шепоткам на кухне.

Досчитав до одной минуты и пятидесяти восьми секунд, он был готов взорваться от нетерпения, но дверь распахнулась, и свет залил в коридор. Появился Уизли, на лице которого было написано предсказуемое недоверие, он прошел мимо, даже не взглянув на Драко. Следом вышел Поттер; его походка была осторожной, как будто он собирался остановиться и что-то сказать, поэтому Драко нахмурился, а Гарри действительно остановился перед ним именно с таким намерением.

— Чего тебе?

— Слушай, Малфой, — выпалил Гарри. — Не пытайся ее остановить...

— Тебя это не касается, Поттер, так что...

— Еще как касается. Слушай, мне это может не совсем нравится, но я знаю, что теперь ты — часть жизни Гермионы, и тебе нужно признать меня частью ее жизни. Она мне как семья, как сестра.

— Я полностью осознаю ваши чертовы отношения, — прервал Драко. — Какого хрена ты имеешь в виду?

— Я о том, что знаю ее, поэтому уверен — если попытаешься ее остановить, она будет возмущена, — сказал он достаточно тихо, чтобы никто больше не услышал. — Гермиона ни в чем подобном не признается. Когда она решает что-то сделать, она это делает. Не пытайся ее изменить, потому что именно это делает ее такой блестящей, какая она есть.

Драко напрягся, стараясь не выглядеть впечатленным.

— Ты закончил?

— Да.

— Отлично. Тогда проваливай.

Гермиона использовала заклинание Маффлиато и нервно заерзала после, беспокойно перебирая пальцами, когда Драко вернулся на кухню с угрюмым видом, все еще искажающим его черты. Она могла практически чувствовать исходящий от него гнев, обдающий ее волнами, и сопротивлялась желанию прикусить губу. Он сделал один, два, три шага вперед, не отводя от нее глаз, горящих яростью. Но она отказалась поддаваться влиянию его настроения, сохраняя твердое выражение лица и решая, что разберется с этим, как и с любым другим вызовом — при помощи спокойного и логичного разума.

— Драко...

— Ты планируешь уйти? — спросил он, растягивая каждое слово. — Ну? Планируешь? Давай, Грейнджер, ты сказала, что мы поговорим!

— Слушай, все не так просто...

— Да или нет, Грейнджер?

Она сдалась и прикусила губу.

— Да, мы уходим.

Темная и надтреснувшая тень, пронесшаяся по его лицу, могла бы показаться почти красивой, если бы не выглядела столь душераздирающей, и Гермиона не знала, хочет ли потянуться и обнять его или отвернуться, чтобы не пришлось видеть его мучения. Игнорируя всплеск вины, пронзивший сердце, она стояла на месте и ждала его реакции. Это именно то, чего она надеялась избежать.

— Как, черт возьми, ты можешь мне лгать? — спросил он.

— Я не лгала, просто не все рассказывала.