— Нет.

— Но это несправедливо...

— Не сейчас, Гермиона.

Его веки закрывались, словно были налиты свинцом.

Последние две недели истощили Драко, усталость проникла глубоко в мышцы, вызывая не проходящую головную боль, вплоть до рези в глазах. За каких-то пару дней после известия о смерти Теда, заведенный распорядок, на котором строилась вся их жизнь, полетел в тартарары. Больше не было неспешных игр в Волшебные шахматы, общих завтраков или полуночных встреч с Андромедой за чашкой остывшего кофе. Все превратилось в унылый неорганизованный бедлам, до которого никому не было дела.

Разве что Блейзу.

Андромеда ночевала в комнате Трейси, потому что не могла вернуться в дом, который делила с мужем, в котором неизбежно столкнулась бы со всеми воспоминаниями, что прятались по углам среди пыли. Она едва ли покидала спальню, потому что Блейз, приняв на себя обязанности главы дома, прилагал максимум усилий, чтобы сохранить хоть какое-то подобие порядка, назначал ответственных на различные хозяйственные работы. Драко подозревал, что Забини делал это, чтобы отвлечься от одиноких ночей без Лавгуд, которая не объявлялась целую неделю.

Это было… трудно.

Драко не мог припомнить время, когда был окружен людьми, справляющимися со смертью в столь деликатной манере; он понятия не имел, как вести себя, будучи окруженным атмосферой траура. Он плохо знал Теда, однако было очевидно, что его дядя оказал огромное влияние на жизни остальных еще до появления Драко в доме. Казалось, он стал своего рода отцом для Тео и Милисенты. Меланхолия становится чем-то заразным, когда ты находишься в ловушке замкнутого пространства.

Как и ожидалось, реакция Тео была самой мощной; первые два дня его тошнило, он кричал, пытался разрушить все, что попадалось ему на глаза. Но, как часто бывает в жизни, озлобленность и силы медленно покинули его, поэтому последние четыре дня вялыми движениями и неживым поведением Тео стал напоминать Андромеду.

Жизни этих двоих превратились в существование: из-за глубокого ощущения утраты они пребывали в кататоническом состоянии, подобном трансу; они потеряли всякую цель.

Блейз спрятал палочку Тео, а также решил, чтобы тот обязательно находился под наблюдением, поэтому каждую ночь кто-нибудь непрерывно оставался в его комнате; Драко же чаще остальных предлагал брать на себя более поздние смены — он спал меньше остальных, поэтому такой вариант имел смысл.

Нехватка сна наконец настигла Малфоя, поэтому для разнообразия в это позднее время он отправился спать, поэтому был более чем раздражен, когда сон о Темной метке и криках Грейнджер пробудил его слишком рано.

Он подскочил в кровати, делая судорожный глоток воздуха; холодный пот застилал глаза, дрожь пробирала до костей, пока отголоски голоса Гермионы звучали в его ушах. Малфой уткнулся лицом в липкие ладони, пытаясь успокоить дыхание, после бросил взгляд на часы и, нахмурившись, понял, что была лишь половина четвертого утра.

Он сомневался, стоит ли ему попытаться заснуть снова, когда вдруг уловил тихий гомон голосов.

Он знал, что это едва ли стоило его внимания; скорее всего, Майлс и Трейси решили выпить. Однако узел сомнения все сильнее скручивал внутренности. Он натянул через голову майку, прикрывая покрытую потом грудь, схватил волшебную палочку и тихо покинул спальню.

— Люмос, — прошептал он, двигаясь по лестничному пролету.

Голоса становились громче, но Драко все еще не мог определить, кому они принадлежали, или понять, о чем шел разговор, поэтому он продолжал следовать на звук, пока не нашел себя стоящим у входа в кухню.

Из-за двери раздавалось два голоса, оба женских. Он узнал деликатный тон Андромеды, но не узнавал хозяйку второго. Драко убрал свечение палочки и прижался ухом к двери, когда любопытство взяло над ним верх.

— …и прочее. Я бы пришла раньше, но сейчас так опасно отправлять сов. И я не была уверена, что твои Чары позволят мне аппарировать прямо сюда. Не хотелось использовать портключ, учитывая близость срока…

— Все в порядке, — услышал Драко бормотание тетки. — Я знаю. Что у тебя хватает хлопот.

— Нет, я должна была быть рядом…

— Нимфадора, все в порядке, — перебила Андромеда, и Драко скривился, узнав имя кузины. Сестры, которую никогда не знал.

— Нет, ничего не в порядке, — ответила та; раздался глухой звук, в котором узнавался удар кулаком по столу. Малфой слышал напряжение в ее голосе, обреченность человека, пойманного в ловушку горем и необузданной яростью. — Прости меня, мама, я…

— Прекрати извиняться, Нимфадора. Все действительно в порядке. И… я очень рада тебя видеть, милая. Я рада, что ты здесь.

— Знаешь, — произнесла Тонкс после небольшой паузы, — мы с Ремусом решили назвать малыша в память о папе, если будет мальчик.

Наступил момент глухой тишины, который напомнил Драко оставаться настолько незаметным, насколько было возможно.

— Это прекрасно, — Андромеда вздохнула, ее голос дрожал от эмоций. — Ему бы это понравилось. Правда.

— Думаю, этого мы никогда не узнаем.

— В твоем голосе столько злобы…

— Конечно, ведь я безумно зла! — прокричала Тонкс. — Они убили моего папу! Они убивают людей каждый день! Да еще эта чертова Комиссия по учету магглорожденных! Ты видела, какую пропаганду они развернули?!

Сердце Драко сжалось в груди.

Комиссия по учету магглорожденных. Магглорожденная. Грейнджер.

— Да, — ответила Андромеда, — я читала об этом в «Пророке» и видела листовки, что доставляют с почтой. Они ужасны…

— Они отвратительны, — выплюнула Тонкс. — Поверить не могу, что кто-то вообще верит в этот бред. Знаешь, когда Гермиона останавливалась у меня…

Драко не слышал конца предложения. Вся кровь прилила к ушам, оглушая; все, что он слышал, был бешеный ритм его пульса, от которого затуманилось зрение. Волна необузданного гнева обрушилась на него со всей возможной мощью, заставляя гореть кончики пальцев; адреналин ударил в кровь, и Малфой ворвался на кухню с палочкой наготове. Андромеда и Тонкс вздрогнули от неожиданности; Тонкс вскочила на ноги и нацелила палочку на Малфоя, осторожно прикрывая рукой большой живот.

Она метнула на него полный отвращения взгляд и прорычала:

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Где она? — прошипел Драко, едва узнавая собственный голос.

— Драко, — беспокойно произнесла Андромеда, — успокойся.

— Где она?

— Мам, какого черта он делает здесь…

— Все хорошо, Нимфадора.

— Но он же один из них, — натянуто возразила она. — Он принял Метку, впустил Пожирателей…

— Он один из отступников, — быстро объяснила Андромеда, вставая со стула. — Драко, прошу, опусти палочку.

— Не смей подходить ко мне ни на шаг, сука, — прорычал он, покосившись на тетку. — Ты лгала мне.

— Нет, я не…

— Ты говорила, что не знаешь, где она! — хрипло прорычал он. — Но сама все знала и позволила мне думать, что она…

— Драко, прошу, опусти палочку.

— Ты видела, как хреново мне было все эти недели, и ничего не сделала!

Задыхаясь, он переводил взгляд с тетки на кузину. Ощущая горечь предательства на языке, он рассеянно размышлял, когда же именно он начал доверять Андромеде, и молча ругал себя за послабление защитных стен. После сегодняшнего ему стоило усвоить урок.

— Драко, клянусь, я ничего не знала. Нимфадора только что рассказала мне…

— Просто скажи, где она! — яростно прорычал он. — Сейчас же!

— Кто? — отрезала Тонкс.

— Грейнджер! — проорал он, не сводя лютого взгляда с кузины. — Салазаром клянусь, если ты не…

Андромеда застонала и огорченно смахнула слезу.

— Драко, прекрати, пожалуйста.

— Не раньше, чем она скажет мне, где Грейнджер, — решительно произнес он. — Ты скажешь мне…

— Ты про Гермиону? — спросила Тонкс, абсолютно сбитая с толку. — Какое она вообще имеет к тебе отношение?

— Самое прямое! — выпалил он в ответ, не отводя палочки, зажатой в дрожащей руке. — Немедленно говори!