Она молчала, пока они летели, наблюдая за проплывающими внизу облаками. Сердик и Том вновь заговорили о свитке, который рассматривали перед тем, как она спустилась вниз. Гермиона снова нервно задумалась о встрече с Маркусом и о том, каким отчаявшимся он показался ей в письме. И какой жестокой была она. Какой жестокой она должна быть сегодня, чтобы разлучить его с собой.

«На мгновение, я увидел свое будущее рядом с тобой», — говорил он. Красивые слова, которые вызывали у нее тошноту, а должны были — трепет.

И к тому же, нервозность, потому что она собиралась посетить Малфой-мэнор. Место, которое не связано с приятными воспоминаниями. Та ночь все еще преследовала ее, хотя уже не так часто как раньше.

На самом деле, размышляла она, Гермиона не видела этого во сне уже несколько месяцев.

— Странно думать, что у Дамблдора есть свой дом, — сказал Том.

Когда они подвезли Сердика, случился, мягко говоря, неловкий момент. Альбус был чрезвычайно удивлен, увидев Тома Риддла в карете, и Гермионе на мгновение стало стыдно, как будто он все знал. Но тот улыбнулся им и пожелал ей и Тому счастливого Нового года, прежде чем попрощаться.

Наконец, они подъехали к Малфой-мэнору, и карета мягко выехала на дорожку перед воротами.

Том выскочил из кареты и, к удивлению Гермионы, протянул ей руку, чтобы помочь спуститься. Она всегда выходила из равновесия, когда он вел себя по-рыцарски, и в своем длинном, струящемся красном платье Гермиона благодарно взяла его за руку.

— Ты бывал здесь раньше? — спросила она.

— Нет. Абраксас и я были… не слишком близки, пока он учился в школе.

«Тогда почему он пригласил тебя именно сейчас», — хотела спросить она, но промолчала.

Все-таки, сегодня был его день рождения, хотя ей еще этого не подтвердили. Но не было никакой необходимости напоминать о том, что он был кем-то вроде изгнанника на собственном факультете в течение многих лет.

Большие ворота были открыты, а подъездная дорожка к дому украшена летающими серебристыми огнями. Мороз — которого, конечно же, не было за большими воротами — пронизывал тисовые изгороди, и земля хрустела под ногами. Когда они проходили через ворота, эльф поклонился им и проверил приглашения, взяв под конец их вещи.

— Просто попросите проводить вас в ваши комнаты, когда вы будете готовы, — пропищала эльфийка.

— Это все немного… э-э… — она запнулась, когда они проходили мимо одного из белых павлинов.

— Так по-малфоевски? — предположил Том, забавляясь.

Она улыбнулась и расслабилась. Гермиона поняла, что он тоже нервничает, хотя и хорошо это скрывает, но, как это ни странно, сейчас она была рада его присутствию.

Они последовали за другими волшебниками и ведьмами к дому, где большие входные двери были открыты, и откуда уже доносились музыка и смех.

— Шоу начинается, — пробормотала она, и, к ее удивлению, Том предложил ей руку.

Абраксас и София приветствовали гостей, стоя рядом с теми, кто видимо были старшими Малфоями.

— Гермиона! — с восторгом приветствовала ее София. — О, ты прекрасно выглядишь. Привет, Том, — она легкомысленно поцеловала его в щеку и указала взглядом на Гермиону.

— Дирборн, выглядишь великолепно. Отец, мама, это Гермиона Дирборн и Том Риддл.

— Добро пожаловать в Малфой-мэнор, — сказал высокий блондин, пожимая Тому руку. — Тиберий Малфой.

К смущению Гермионы, он наклонился и поцеловал ее руку.

Оказалось, что миссис Малфой была француженкой, и Гермиона заметила, что она говорила с сыном на родном языке и ожидала того же от Софии.

С благодарностью за свои бесконечные каникулы в доме родной бабушки во Франции, Гермиона в знак приветствия поцеловала ее в обе щеки с фразой: «enchantee, Madame».

Гермиона поняла, хоть он и не подавал виду, что подобное поведение заводит Тома. Она предполагала, что в отличие от нее, его магловское образование не было связано с изучением языков. И на самом деле, она не уверена в своем французском, но хорошо владела им на разговорном уровне. Ей было комфортно следить за тем, что миссис Малфой говорит Абраксасу и Софии, в то время как мистер Малфой вел светскую беседу с Томом до прихода следующих гостей. В основном она отпускала едкие комментарии и критику в адрес приходящих. И Гермиона решила для себя, что миссис Малфой — не особенно приятная женщина.

Часть светской беседы она оставила на Тома. В конце концов, Гермиона не заинтересована в том, чтобы произвести хорошее впечатление, как бы ей ни нравилась София или как бы ни был очарователен Абраксас. Тем не менее, Тиберий Малфой, казалось, был более заинтересован знакомством с ней, чем она ожидала — еще одно напоминание о коварной силе богатства. Было ясно, что он много слышал о Томе от своего сына и относился к нему со смесью мягкого почтения и притворного интереса.

— Пойдем, немного выпьем. Ты была последней из тех, кого я ждала. Так что теперь, я свободна, — прошептала София через несколько минут, и они ускользнули к одному из многочисленных парящих подносов с напитками.

— Мне так понравился твой подарок! Мы наняли фотографа на сегодняшний вечер, — сказала блондинка Гермионе, практически протаскивая ее и Тома на другую сторону прихожей.

Она неохотно позировала в присутствии Тома. И чертовски надеялась, что фотографии будут храниться только в семье, и никто их никогда не увидит. Фотограф поймал ее, пока она улыбалась Анче, а кадр ликующей Гермионы Грейнджер, стоящей с Томом Риддлом, был не совсем тем, что она хотела бы показать в будущем.

Не что чтобы это когда-либо произойдет, конечно. Но Драко Малфой был бы к ней гораздо добрее в школе, если бы увидел такое. Хотя, Гермиона предполагала, что в красном платье, с бриллиантами гоблинской работы в волосах — она была едва узнаваема.

Это был невероятный праздник. Торжество богатства, власти и избытка, которое вылилось во что-то недостаточно элегантное и холодное, каким могло быть. Но вышло не слишком пышным и безвкусным, как бывает в волшебном мире.

Бальный зал был просто огромен, и Гермиона задумалась, что возможно тот заколдован, чтобы при необходимости увеличиваться. Надо будет за этим понаблюдать, или просто позже спросить Софию.

София же проделала какой-то чудесный трюк с рассадкой гостей, и Гермиона оказалась далеко от Маркуса. Сейчас она сидела между Томом и Арктуром Блэком, с которым она мельком встречалась на обедах у Слизнорта, но так и не поговорила. Анча сидела по другую сторону от Тома, а София и Абраксас — чуть дальше. Это была веселая компания. Другие знакомые ей лица смешивались с незнакомыми, которых она приняла за школьных друзей Абраксаса: уверенные и холеные молодые мужчины и женщины в ярких нарядах.

Ужин был, как и следовало ожидать, великолепным: сначала гребешки, а затем буйабес. После чего подали больших жареных гусей на золотых блюдах, груды экзотических овощей, сырное суфле и пряную тыкву среди множества других блюд. Такой вид, вероятно, повернул бы даже симпатию Рона в пользу Малфоев.

Тому, как заметила Гермиона, нравились все блюда. Она отметила это и раньше, когда он навещал ее в замке. К ее удивлению, он был не слишком привередлив к еде. Это был до ужаса человеческий и мальчишеский аспект его личности, который, казалось, совершенно не соответствовал образу в ее голове.

— Эти блюда, — пробормотал он в какой-то момент, — даже лучше, чем в Хогвартсе.

— Да, гораздо лучше, — согласилась она, уже навеселе от выпитого шампанского. — Вообще-то я считаю хогвартскую еду немного… тяжелой. Как будто они никогда там не слышали о существовании салата.

— Салат! — в ужасе воскликнул он. — Зачем тебе салат, если можно съесть… буйабес?

Он заколебался, произнося это слово, и ее сердце сделало то раздражающее сальто, которое, казалось, происходило всякий раз, когда Том был не уверен или находился не в своей стихии.

— В детстве я ела больше французской кухни, — сказала она ему. — Это мое любимое блюдо.

— Да, ты же там родилась, не так ли? — быстро подметил он, и они оба напряглись.