Это было такое платье, которое она никогда раньше не носила. Слишком женственное. Платье ведьмы.

Он уже ждал ее у подножия лестницы, повернув к ней свое красивое лицо. У нее перехватило дыхание, и она почувствовала головокружение. Головокружение, которое возникало в его присутствии: ее сердцебиение эхом разносилось по всему телу, будто оно билось вдвое быстрее обычного.

— Привет, — тихо сказала она, пытаясь скрыть предательски широкую улыбку и выдох возбужденного дыхания.

— Гермиона, — сказал Том, окидывая взглядом ее тело, потемневшим в тусклом свете гостиной. Его глаза говорили то, что, как она знала, он не произнес бы вслух искренне. Это заставляло все в ее желудке подпрыгивать.

Она скучала по нему. В течение трех дней, прошедших с тех пор, как Том ушел, он был в ее мыслях, выходя на передний план в темные часы. Голос Гарри в сознании пропал, сменившись глупыми, нелепыми фантазиями о Томе. Том был хорошим, Том менялся. Фантазии, где Том научился лю…

— Ты выглядишь великолепно, — сказал Сердик, выглядывая из-за угла двери. — Пойдем что-нибудь выпьем, пока Кнопочка готовит экипаж.

— Спасибо, отец.

Том последовал за ней в маленькую солнечную комнату рядом с холлом. Раньше ее почти не использовали, но было очевидно, что они сидели там уже некоторое время: недопитая бутылка шампанского, два использованных бокала на маленьком ореховом столике, свиток, отодвинутый в сторону.

— Мне нравится этот мальчик, — сказал Сердик после ухода Тома. — Он довольно проблемный, но, по крайней мере, не скучный. И он очень тобой дорожит, моя девочка.

Это были странные отношения, но Сердик был необычайно терпим, и добр. И Тому очень нужен был кто-то вроде отца.

Она приняла бокал шампанского и на мгновение задержалась, чтобы оценить фигуру Тома Риддла, одетого в парадную мантию теперь, когда они были на свету. В отличие от большинства волшебников, которые все еще выглядели немного нелепо, на ее магловский взгляд, Том выглядел солидно: его угольно-черная мантия оттеняла темные глаза, и когда он двигался, она заметила несколько звезд с внутренней стороны — будто внутри сшита целая далекая галактика на темной шелковой подкладке. Это была самая яркая вещь, которую он когда-либо носил, хотя все еще выглядел консервативно рядом с Сердиком. Он же в тот вечер был одет в довольно роскошную розово-золотую комбинацию и собирался на званый обед в дом Дамблдора.

— А теперь, дитя, у меня есть кое-что для тебя, — сказал Сердик, взяв с каминной полки коробку. — Я подумал, что ты должна надеть это сегодня вечером, чтобы выглядеть соответствующе и все такое. В мое время девушки постоянно надевали это к такому наряду как у тебя.

Гермиона открыла коробку, и ее брови от удивления чуть не коснулись линии волос. Диадема, которую Молли одолжила Флёр на свадьбу, была очень красивой, но выглядела бы неуклюже по сравнению с этой. Золото на ней было так тонко выковано, будто его почти и не было, позволяя бриллиантам говорить самим за себя. Нежно, сдержанно и довольно красиво.

— Она принадлежала моей матери, — добавил он, словно извиняясь за то, что не купил ее.

— Она прекрасна, — прошептала Гермиона, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от смущения, принимая всю доброту этого человека, который относился к ней с первой встречи как к родной, — Спасибо. Папа.

Его взгляд сверкнул от удовольствия. Она никогда не называла его так. Папочкой был Ричард Грейнджер, и это звучало так по-магловски. Слишком современно.

— Моя дорогая, — пробормотал он и налил себе еще, — лучше попросить о помощи Кнопочку, — он махнул рукой. — Она знает о волосах и прочем.

Она поставила коробку на стол и поймала взгляд темных глаз Тома. Гермиона почти что, всего на секунду, забыла о его присутствии. В его взгляде было что-то такое, чего она не могла понять, и застенчиво ему улыбнулась.

— Как прошла твоя поездка? — спросила она.

— Безуспешно.

Естественно, она знала, что так и будет. Медальон, который он искал, был спрятан в коллекции жадной старой Хепзибы Смит. Но однажды — напомнила себе Гермиона, глядя на его красивое лицо — он будет тем, кто убьет за этот медальон.

Гермиона задумалась о том, не было ли это для него точкой невозврата. Она почти ощущала в нем возможность искупления, и с трудом могла смириться с этим молодым парнем. Каким бы испорченным, полным кошмаров, нелогичным, несговорчивым и безумным он не был.

— Мне очень жаль это слышать, — солгала она.

— Я продолжу поиски.

На это у нее не было ответа. Она едва ли могла посоветовать ему не делать этого или умолять его бросить поиски и забыть о своей жажде найти семейную реликвию. Она печально промолчала, и они немного поговорили. Сердик вспомнил о вечеринках в молодости.

Насколько знала Гермиона, грандиозные вечеринки волшебного мира представляли собой смесь традиций волшебников, напоминая средневековье и викторианскую эпоху маглов. Она изучила это с помощью воспоминаний Сердика и прочитав, к своему стыду, старые выпуски светской рубрики «Ведьмополитена». Несмотря на то, что ее воспитание считалось эксцентричным, Гермиона намерена провести вечер незамеченной в окружении врагов, замаскированных под друзей.

Научный интерес, говорила она себе. Все это было ради научного интереса, чтобы узнать, как живет другая половина волшебного мира сегодня. Чтобы потом в будущем, она смогла восстановить мир.

С тихим треском появилась Кнопочка.

— Карета готова, мастер Сердик, — сказала она с легким поклоном.

— Чудесно, благодарю. Давай, Том, проходи, пока Гермиона поправляет свою прическу.

Лицо Кнопочки просияло при виде диадемы.

— Тиара госпожи, о, юная мисс, Кнопочка сделает вас самой красивой. Садитесь, садитесь.

— Спасибо, Кнопочка, — сказала она, послушно присаживаясь в кресло. А маленькая эльфийка начала что-то напевать, укладывая ее волосы.

Закончив, она наколдовала маленькое зеркальце и протянула ей.

Половина ее волос собрали и заплели в сложные косы по обе стороны. А диадему закрепили спереди, уложив спадающие позади локоны волнами. Даже Гермиона заметила, что эффект оказался прекрасным: все выглядело элегантно и просто.

— Спасибо.

Кнопочка проводила ее к карете.

Последние дни эльф была гораздо увереннее с ней, потому что семейные узы имели свою силу. Однажды Сердик признался, что он был в восторге от того, что в доме снова появилась хозяйка. Это все еще ее не устраивало, но битва за права эльфов еще впереди.

— Это для тебя, — сказала она, протягивая ей маленький мешочек, который спрятала в потайном кармане платья.

Ее глаза стали еще шире, когда она открыла мешочек, чтобы увидеть сверкающие серебряные монеты внутри.

— Я подумала, что ты захочешь купить себе что-нибудь вкусненькое в следующий раз, когда пойдешь погулять, — сказала ей Гермиона.

Она не передала ей золото, потому что это могло вызвать ненужные вопросы. Хотя эльфов часто посылали с поручениями, потому что они отвечали за запасы еды в замке.

К ее ужасу, огромные слезы хлынули из глаз эльфийки, когда она схватила Гермиону за ноги.

— Мисс Гермиона слишком добра ко мне… Кнопочка никогда бы не осмелилась… — пробормотала она почти бессвязно.

Она погладила Кнопочку по маленькой головке, ее сердце сжималось. Гермиона не могла освободить ее: та спрятала где-то свою одежду, и фактически она не принадлежала ей, чтобы иметь право освободить. Но Гермиона могла попытаться сделать ее жизнь лучше. И еще узнать, что на самом деле нужно эльфам для лучшей жизни.

В этом времени она узнала, что давным-давно волшебники научились привязывать эльфов к домам, выходя за рамки бескорыстной помощи. И когда-то эльфы приходили в дома добровольно, с возможностью уйти, если они захотят.

Гермиона намеревалась когда-нибудь вернуть им этот выбор.

Карету запрягли самыми быстрыми крылатыми гарнийскими скакунами, которые пролетали около 160 километров меньше, чем за час.