Отогнав от себя сентиментальные мысли, она заметила Софию, подошла и обняла подругу.

— Мы в одинаковом! — воскликнула София, поглаживая голубовато-серую бархатную мантию Гермионы.

— Какой ужас, — поддразнивала ее Гермиона. — Тебе надо пойти домой и переодеться.

София рассмеялась. Она выглядела сверкающей, ее серые глаза наполнены смехом, темно-русые волосы красиво уложены, в ушах поблескивали жемчужины.

— Ты можешь переодеться, — сказала София, взмахнув палочкой и превращая мантию Гермионы цвета фуксии.

— Прекрасно, — сказала Анча, подходя к ним сзади, и тут же захихикала. — Вообще-то, я думаю, такой цвет больше подойдет для лета. Как насчет…

На этот раз — в лимонно-зеленый. На что Гермиона в ответ мягко взмахнула палочкой, от чего брови подруг подлетели наверх.

— Мы сдаемся! — сказала Анча, задыхаясь от смеха.

— Фините, — скомандовала Гермиона и обняла подругу.

— Куда пойдем в первую очередь?

Ей было весело. Глупое, дружелюбное, беззаботное веселье, которого ей так не хватало. И если она иногда видела что-то и думала о том, что Гарри это понравится или что это будет идеально для Джинни, то научилась не позволять таким мыслям взять верх. Но все равно купила их — в конце концов, она сохранит подарки, и в этом не было ничего плохого.

У нее получилось найти подходящие подарки для своей пока еще неизвестной семьи и остальных друзей из Хогвартса, а также коллекцию вещей, включая красивую новую трубку для Сердика.

Они пообедали в ресторане в самом дальнем конце магического торгового района, и, покончив с едой, Гермиона подняла вопрос, который ее беспокоил.

— Как вы думаете, может, мне купить что-то для Маркуса? — спросила она. — Или это будет неуместно?

— Сложно, — сказала Анча. — Скорее всего, не стоит.

— А я думаю, что надо, — ответила София. — Просто пришли это в качестве заключения мира. Но что-то небольшое. Книгу или несколько вкусных конфет.

И совершенно случайно, когда они оказались в старом книжном магазине, заполненном редкими томами, которые она никогда раньше не могла себе позволить, Гермиона увидела книгу об основателях.

Она открыла ее, ей было интересно узнать, есть ли здесь какие-нибудь истории, которые она слышала от мистера Олливандера. И хотя она этого не нашла, но книга была прекрасной, художественная и довольно милая, наполненная подробностями о сложной магии замка и анекдотами о жизни четырех основателей.

Тому бы это понравилось, подумала она и заколебалась.

Откровенно говоря, было глупо покупать ему что-то, когда она всю прошлую неделю пыталась придумать, как подорвать его интерес к ней. И все же…

И все же она не могла не задуматься, а много ли у него было рождественских подарков. Она представила умного, одинокого парня в пустом доме, где умерла его единственная семья, и почувствовала неприятный укол жалости и понимания, ведь никто не должен быть один на Рождество.

Она купила книгу.

— Интересно, для кого это, — тихо подметила София. Гермиона проигнорировала ее.

Она всегда могла оставить ее себе.

— Вот это, — кивнула Анча. — Определенно, определенно это.

— Я предпочла бы серебряное, — возразила София.

— Ты просто не любишь гриффиндорцев. Она потрясающе выглядит в красном.

Платье было сшито очень модно: грудь, инкрустированная драгоценными камнями, затянутая талия и воздушные полупрозрачные рукава, которые доходили до пола. И оно было красным, красным и красивым.

— Соглашусь с Анчей, — сказала Гермиона, разглядывая себя в зеркале.

Вот это, согласилось зеркало.

— Хотите, чтобы его отправили к вам домой, мисс Дирборн? — спросила ассистентка, помогая Гермионе расстегнуть платье.

— Большое спасибо. В замок Бронлис, пожалуйста.

«Так ли жили чистокровные девушки в ее время?» — удивилась Гермиона. Если так, то, возможно, их высокомерие было более чем понятно. Взрослеть с такими нормами, совершенно точно ограничит твое мировоззрение.

В половине магазинов, где они побывали, сразу узнавали Софию или Анчу, а когда упоминалась ее собственная фамилия, то к ней бросались на помощь. Почти так же, как начали делать в ее время. Но тогда она это заслужила.

Сила имени, предположила она. Ей было неудобно, хотя и выгодно.

— У меня есть еще одна проблема, — сказала она, когда они покинули магазин платьев. — Что мне купить для Клэр?

— Ты уверена, что это она над тобой подшутила? — спросила Анча, нахмурившись.

— Навозную бомбу? — в то же время предложила София.

— Да, я почти уверена. Но я хочу быть благоразумна. Соблюдать приличия и все такое. Если это была она, то это отвратительно, и я отомщу, но в свое время, понимаешь?

— Ты определенно попала не на тот факультет, — радостно сказала София.

— Кто бы говорил, — игриво сказала Гермиона. — Подозреваю, что вы обе. Хитрые слизеринки прячутся на Когтевране, чтобы никто не догадался… Не думайте, что вы смогли бы меня одурачить.

— Увидимся в канун Нового года, — сказала Гермиона, целуя Анчу на прощание. София возвращалась в Уэльс вместе с ней, а Анча должна была навестить свою ужасную двоюродную бабушку.

— Если я еще буду целой и невредимой, — мрачно сказала Анча. — Она любит предоставлять нам всем несколько раундов проклятий перед ужином, чтобы проверить, насколько они круты… И говорит, что это полезно для организма, честно говоря, она такая старая карга.

— Когда семья моей тети, семья Маркуса, приезжает погостить, отец заставляет нас драться на дуэли за ужином, а проигравший не может пользоваться магией до конца дня и получает прозвище «магл». А Селвины всегда должны побеждать Блишвиков.

— Серьезно? — спросила потрясенная Гермиона. — Это ужасно.

София пожала плечами.

— Очевидно, это «формирование характера».

Даже после девяти лет в волшебном мире, его легкомысленная жестокость все еще могла шокировать Гермиону.

Яркое напоминание о том, что магия — и последующая способность исправить или отменить большую часть вреда, причиненного зельем или заклинанием, — сделала мир более жестоким.

Это заставляло многих как Фред и Джордж веселиться на полную катушку.

— За все это я еще больше благодарна тому, что я единственный ребенок, который никогда не встречался со своими кузенами, — сказала она им.

— В вашей семье полно кровожадных гриффиндорцев, но я не думаю, что у вас такие же традиции.

— Что ж, это облегчение.

— Ну, — сказала София, когда они приземлились возле дома, — Здесь очень мило. Очень романтично, не правда ли? Со рвом и башней. Пожалуйста, скажи мне, что это моя комната?

— Не говори глупостей, — сказала Гермиона. — Очевидно, что это моя комната. Пойдем, я просто умираю с голоду. Я покажу тебе все окрестности после того, как поем. С тобой труднее аппарировать, чем ты выглядишь…

— Ведьма!

Дирборн,

Спасибо.

Чешир. И в самом деле, там мой дом. Нетрудно догадаться, но у меня есть твой адрес, так что мы квиты.

Т.Р.

Гермиона попрощалась с Софией утром 23-го. Они провели два чудесных дня, гуляя по холмам и вдоль реки, играя в карты, практикуясь в заклинаниях и дуэлях, катаясь на лошадях Сердика, заворачивая подарки и отправляя их через всю страну из крошечного Совиного почтового отделения в Бреконе. Они наслаждались обществом друг друга.

Но теперь пришло время познакомиться с ее семьей. Когда София ушла, Гермиона пошла в свою комнату, взяла дорожный чемодан, который собрала, и надела толстый зимний плащ.

Кадуган Дирборн жил в большом, слегка неуклюжем доме в Западном Сассексе, окруженном зелеными холмами, рядом протекал большой ручей, а из всех восьми труб поднимался дым. Это было абсолютно, по-английски — такие дома помещают на шоколадные коробки или открытки, и Гермиона полюбила его с первого взгляда.

Сердик довольно ловко посадил карету на лужайку, копыта Абраксанцев* вырвали траву от удара. И еще до того, как Гермиона выбралась из кареты, она услышала громкие голоса, восклицания и хриплый смех.