Она изо всех сил старалась не обращать внимания на слова девушки, сосредоточив все свое внимание на Томе Риддле. Его лицо выражало беспокойство, и, казалось, одновременно небольшое ликование. Это тревожное сочетание — должно быть, он действительно похож на сумасшедшего. А затем она закрыла глаза, потому что не хотела видеть, как девушка снова убивает себя.

— Гермиона, я знаю, что это тяжело, но ты должна посмотреть, — тихо предупредил Дамблдор.

«Разве это не жестоко с его стороны?», — внезапно подумала она. Он заставляет ее переживать эту травму заново, секунда за секундой, в полном цвете и при полной громкости.

Смотреть на Тома было легче, поэтому она не сводила с него глаз и с удивлением заметила, как ужас промелькнул на его лице, когда Мейбл приставила нож к горлу. А затем он вскочил на ноги, быстро обошел стол и встал рядом с девушкой, проверяя как она. Гермиона увидела, что он даже произнес исцеляющее заклинание, прежде чем встал и пропустил учителей.

«Наверное, это часть его игры», — подумала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на лица окружающих. Остальные ученики выглядели испуганными, даже слизеринцы.

Она не знала, что помнит этот момент. Даже подумала, не упала ли тогда в обморок, но теперь наблюдала, как сидит в оцепенении, вся в крови. А будущий лорд Волдеморт встает между ней и телом, как будто ему было не все равно. Но он уже сказал ей, что сделал это. Тогда почему этот Том так беспокоится — или это все притворство? И все же, Гермионе кажется, что теперь она может читать его: знает выражение его лица, когда он лжет.

Тогда она позволила ему утешить ее: рука обнимала Гермиону за плечи, а она прижималась к нему всем телом. Боже, она точно была в шоке. И почему-то все это выглядело намного страшнее, чем окровавленная девушка, которая лежала мертвой на полу.

Она увидела, как Маркус помогает Клэр выйти, и поняла, какой же глупой была, что не заметила ее чувства. Возможно, она разрушила все между ними, но от осознания этого ей не стало лучше. Гермиона подумает об этом позже.

А потом она резко выговорилась Тому Риддлу, и он наконец-то выглядел счастливее. Будто получил именно то, что хотел. Это было еще более странно. Когда Гермиона вышла из Зала, он бросил в нее очищающее, кровь исчезла с ее одежды и лица. А затем она и Дамблдор вылетели вверх из этого кошмара.

Гермиона прислонилась к столу, уставившись на Альбуса, чувствуя тошноту и находясь в еще большем замешательстве, чем раньше.

Какое-то время они смотрели друг на друга, и ужас, который она почувствовала, отразился и на его лице.

— Думаю, нам лучше присесть, — тихо сказал он.

Они долго молчали, но когда он, наконец, заговорил, Гермиона поняла, что они с ним не совсем на одной волне.

Пока она наблюдала за Томом Риддлом (что не было совершенно жутко), Альбус сосредоточился на дев… — на Мейбл Джеффрис.

— Она пожертвовала собой во имя Самайна и посвятила эту жертву тебе, Гермиона. Возможно, она не собиралась этого делать, но думаю, смысл ее слов был близок к этому. И после нашего урока с магией огня, она неосознанно завершила древний и ужасный ритуал.

Он снова замолчал, задумчиво глядя в огонь. Гермиона не была уверена, что хочет услышать продолжение, но промолчала.

— Я думаю, что она… передала тебе часть своей магии, — сказал он после долгой паузы.

Ох! Гермиона никогда не читала о таком. И прозвучало это намного лучше, чем те варианты, которые она представила у себя в голове.

— Это не нормально, ведь жертву нельзя посвящать человеку, — продолжил он. — Как правило, ее посвящают Богу. Чаще всего Богу Земли. Почти все записи о такой практике уничтожены, хотя есть подозрения, что ритуалы сохранились в некоторых древних семьях. И в других культурах. Добровольная жертва, обычно через сожжение, как передача власти. Это ужасное зрелище.

— Да, — согласилась она. Гермиона никогда, до конца своих дней, не забудет, как умирала эта девушка. Это было ужасно. — Но… разве за это не назначают цену? Это похоже на темную магию, и мне всегда говорили, что использование такой магии требует чего-то взамен.

— Если и есть цена, то я о ней не знаю. Это касается тебя… но ты не просила о жертве. Я не знаю. Это беспрецедентный случай. Мне придется подумать об этом позже. С тобой все в порядке? — спросил он, словно вспомнив о ней.

«Благополучие студентов никогда не было его главным приоритетом, — размышляла она. — Или, может быть, дело было в том, что волшебный мир ожидал от этого человека иной решимости, нежели магловский?»

Это казалось… на самом деле, это казалось чем-то, о чем она должна поразмышлять позже.

Этот мир был еще более жестоким. Моральные границы здесь проведены иначе. Гарри и она были воспитаны по-другому: возможно, именно поэтому они были так решительны в борьбе против того, что казалось несправедливым. И было несправедливым… в той части мира, куда они попали.

— Думаю, что да. Я имею в виду, что на самом деле мне стало лучше. Знаешь… Оставь их. Сохрани эти воспоминания себе. Я не знаю, притупляет ли Омут эмоции, связанные с памятью. Но теперь я могу вспомнить все, что произошло, без страха.

— Иногда лучше столкнуться с этим лицом к лицу, Гермиона.

— Только не с таким, — твердо сказала она. Она не хотела снова в этом участвовать. И не могла ничего сделать, ей просто хотелось, чтобы все эти переживания и чувства ушли.

И в этом был большой потенциал! Если бы только она нашла достаточно безопасное место, где могла бы хранить самые болезненные воспоминания о доме, то насколько легче ей бы дались следующие 50 лет?

Она могла бы отделить самые горькие воспоминания и жить здесь, не испытывая постоянной боли от того, что скучает по всем, по Гарри и Рону, по Уизли и своим родителям.

Но нигде не будет безопасно, чтобы так рискнуть. И кем бы она стала без этих воспоминаний и чувств?

— Уже почти ужин. Если ты уверена, что с тобой все хорошо… Я так хотел увидеть воспоминание, что даже не подумал о том, какого будет тебе пройти через это снова.

— Нет, правда, я в порядке. Спасибо. Но, как я и сказала, мне не хотелось бы возвращать его к себе в голову. Я даже пожертвую тем, как счастлива была до того ужина, главное — не испытать весь ужас снова.

— Хорошо. Возможно только сейчас… — согласился он. Альбус все еще выглядел сурово, когда она пожелала ему «Спокойной ночи» и покинула комнату.

***

После ужина она сидела тихо и делала вид, что читает в общей гостиной, как будто ничего не произошло. Как она делала уже несколько недель подряд.

А когда пришло время готовиться ко сну, Маркус последовал за ней вверх по лестнице. Гермиона позволила ему обнять себя и крепко поцеловать, прижавшись к двери своей комнаты. Разве это вообще сейчас имеет значение? Она ничего не может сделать и никак не может воздействовать на события. По крайней мере, его поцелуи помогали ей избавиться от депрессивного и беспомощного состояния.

Чистокровная Гермиона Дирборн, милая, улыбчивая и хорошо владеющая волшебной палочкой. О, и такая наивная.

Она переоделась перед сном.

Серебряные буквы странного приглашения в Малфой Мэнор на Новый год блестели в тусклом свете, напоминая ей об ужасной цене, которую она платила каждый день за путешествие во времени.

Конечно, она согласится. София взяла с нее обещание поехать.

Каждое невыносимое новое знакомство, каждый миг, когда ей приходилось поворачивать голову и вспоминать, что пройдет еще 50 лет, прежде чем она сможет что-то изменить, были частью ее наказания за путешествие так далеко назад.

«Все это ради исследования, — твердила она себе. — Думай об этом как об исследовании».

И, погружаясь в беспокойный сон, она поняла, что сочувствовала Северусу Снейпу.

***

В ту ночь кошмары не прекращались. Беллатриса смотрела на нее в зеркале, пока Гарри и Рон нападали на нее. Она стояла позади них и плакала, смотря на свое отражение.

Почему ты не сопротивлялась сильнее, Гермиона? — спросили они.