Она отбросила палочку Лестрейнджа, чтобы было совершенно ясно, что она их не боится. Что они могут сделать такого, чего она еще не испытала? Даже Лестрейндж не мог быть таким же талантливым и опасным, как его будущая невестка. Ей почти нечего было терять. И сейчас это была не столько храбрость, сколько цинизм и опыт.

Крокетт плюнул в ее сторону и повернулся, чтобы уйти, остальные последовали за ним. Все, кроме Эйвери, который оценивающе посмотрел на нее.

— Похоже, что ты попала не на тот факультет. Убедись, что ты ничего не расскажешь, или это плохо кончится для твоего парня…

Они не хотели проклинать ее, и Гермиона не понимала почему. Но была безмерно благодарна. В эти дни она, возможно, и способная дуэлянтка, но не против одиннадцати человек. В конце концов, после Согревающего заклинания и легкого исцеления Крэгги отказался от больничного крыла, и Гермиона отпустила его. Она понимала, что медсестра легко бы распознала признаки Круциатуса, как и она сама. И исправить это не смогло бы никакое зелье. Как и вопросы, которые бы последовали за этим.

Это было просто ужасное начало дня, которое вытеснило все мысли о поцелуях Маркуса и ее снах о голубых глазах, смотрящих с презрением. В ее голове сейчас было только два вопроса: почему они не напали на нее и почему Риддла здесь не было, хотя он считался их главарем.

И тут возник третий, менее насущный вопрос: откуда Эйвери узнал о Маркусе? Хорошие навыки наблюдения? Он точно не мог узнать о том, что произошло вчера ночью, а значит, просто выдумывал.

Она не знала, почему пообещала никому не говорить. Это было совершенно не в ее характере. Гермиона Грейнджер сразу же пошла бы к Дамблдору. Ее хладнокровие в этой ситуации произвело на нее впечатление, но это также было поводом для беспокойства. Неужели она становится настолько холодной, что может перехитрить слизеринцев? Что она может вести себя так, когда кто-то находится в опасности? Неужели она больше не похожа на гриффиндорку? Ее даже не волновала угроза Маркусу, хотя она хотела бы, чтобы это стало мотивацией. Все казалось гораздо сложнее.

Она сразу вспомнила слова Распределяющей шляпы о том, что на Гриффиндоре ей больше не место.

Тебе там больше не место, Гермиона.

Ей срочно нужен был шоколад. Крэгги даже не поблагодарил ее, только пробормотал, что с ним все в порядке, и ушел. Он был крупным крепким шотландцем, и она была уверена, что с ним все будет хорошо. Но она ненавидела его факультет. Что это за больное, испорченное общество, которое пытает кого-то за плохую игру в квиддич? Она вспомнила, как тащили девочку-второкурсницу в подземелья, как Клэр случайно использовала слово «грязнокровка», как староста в поезде защищал статус крови, но сидел отдельно ото всех за обедом. Она начинала понимать, что язва в этом обществе намного глубже, чем она себе представляла.

Язва, которую она должна была пока игнорировать.

«Когда-нибудь, — мысленно поклялась она себе, глядя на замок, — когда-нибудь это будет совсем другой мир». Мир сгорит в огне ненависти, и тогда я использую пепел, чтобы помочь новому порядку прийти к власти. Я клянусь в этом.

Возможно, она не сможет изменить прошлое, но она определенно сможет изменить будущее. Внезапно ее разговор с Томом Риддлом принял совсем другой оборот, потому что даже Гермиона уже сама не понимала, что имела в виду.

***

Когда кто-то постучал в ее дверь, она сидела, свернувшись калачиком, на диване с кружкой горячего шоколада, чувствуя себя немного шокированной тем, что была так безрассудна. Никто никогда не стучал в ее дверь, и это вызвало небольшой испуг. Открыв ее, Гермиона увидела Маркуса. Он был настойчивым, надо отдать ему должное.

— Прости за вторжение, но тебя не было за завтраком, и я хотел поговорить.

— Ты не помешал, проходи.

Ее комната, оказалось, была освобождена от чар, которые запрещали мальчикам входить в комнаты девочек, вероятно, потому что иногда использовалась для гостей. Гермиона махнула ему в сторону кресла, прежде чем сесть обратно на диван.

— Твоя комната… невероятна. Я понятия не имел, что ты живешь здесь, но София рассказала, что вы не в одной комнате. Вау.

— Кумовство творит чудеса. Я настолько не привыкла к людям, что они позволили мне такую привилегию. Просто, у меня не очень спокойный сон. Маркус, я не против, что ты теперь знаешь об этом, но мне бы не хотелось, чтобы еще кто-нибудь узнал.

— Конечно, без проблем. Как ты себя чувствуешь?

— Все хорошо, спасибо. Хотя я проснулась очень рано и не смогла заснуть, так что немного устала, но в остальном все в порядке, — она вдруг улыбнулась. — Как твое похмелье?

Он слегка покраснел и смутился.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Вчера вечером я был очень настойчив и пришел извиниться.

Если бы она не научилась контролировать свои эмоции, то у нее отвисла бы челюсть. Это было не то, чего она ожидала, и у нее даже не было подходящего ответа.

— Каждое сказанное мною слово было правдой. Я действительно увлечен тобой, Гермиона, и я хотел бы, чтобы ты, ну, то есть я хотел бы встречаться с тобой чаще.

— А я бы хотела посмотреть на то, к чему это приведет, — неожиданно произнесла она, в то время как ее разум все еще пытался наверстать упущенное. И на этом все? Как люди здесь вообще встречаются? Они заперты в замке, и она не могла себе представить, что Маркус уговаривает ее сходить в Астрономическую башню. И разве не этого она на самом деле хотела от него? Физического комфорта? Она точно не хотела сходить с ним в Хогсмид, или чтобы он носил ее книги в класс, или сидел рядом за обедом. Пока что она хотела, чтобы он пришел, поцеловал ее и заставил забыть.

Он одарил ее широкой мальчишеской улыбкой, и она заметила, что у него очаровательные ямочки на щеках.

— Посмотри сюда, — сказала она и повела его на небольшой балкон. Ветер развивал ее волосы, а голова кружилась от высоты. И на этот раз, она сама поцеловала его. У его губ уже не было вкуса Огневиски, но его руки были все такими же теплым.

***

В качестве выбранной тактики по избеганию Тома Риддла, Гермиона должна была признать, что противостояние всей слизеринской команде по квиддичу не было самым мудрым ее шагом. Она сидела спиной к слизеринскому столу, внезапно осознав, что обычно автоматически садилась так, чтобы видеть его. Это было на уровне бессознательно, как не стоять спиной к своему врагу. Сейчас она чувствовала, как его глаза прожигают ее спину. Он пытался наблюдать за ней не так заметно, как делал обычно. Она приметила это, когда оглянулась (делая вид, что отбрасывает волосы с лица — трюк, который не обманул бы и первокурсника), а он опустил глаза. Обычно его это не беспокоило, он редко смотрел прямо на нее, выбирая мимолетные взгляды в сторону или на ее собеседников. Маркус держал ее руку под столом до тех пор, пока это не стало слишком не комфортным для еды. Ухмылка Софии в их сторону ясно дала понять, что никого этим не обманешь.

— Вы двое выглядите счастливыми, — заметила она.

— Оставь их, София, — сказала Клэр, явно чувствуя, что было слишком рано поддразнивать. А это было так. Гермиона все еще не могла избавиться от чувства неправильности всего происходящего. Как будто она играла роль, которой не принадлежала, пребывая в чужом теле.

Итак, ты Гермиона Дирборн или Гермиона Грейнджер? Ты увидела хулиганов и их жертву у озера. Ты:

а) угрожаешь рассказать учителю. (Ответ: Гермиона Грейнджер до пятого курса)

б) врываешься в разговор и противостоишь им со своими друзьями, устроив большую сцену, но чудесным образом выходишь сухой из воды, при этом подружившись с жертвой. (Ответ: Гермиона Грейнджер в любой момент ее дружбы с Гарри и Роном)

в) хитро противостоишь им, используя несколько разумных угроз, но обещаешь молчать, если они оставят его в покое. В конце концов, это не твое дело. (Ответ: Гермиона Дирборн)

г) оставляешь их в покое. (Ответ: никто из них)

Она сходила с ума. Шизофреничка. У нее раздвоение личности. Она только что проходила тест на определение личности в своей голове.