— Знаешь, она не хотела этого делать, — сказал он, наконец. Конечно, это была она, но пусть это останется втайне. Он итак потерял достаточно времени. — Это был замок.

— Хогвартс?

Он кивнул, голос мог его подвести. Том с трудом сглотнул и попробовал снова.

— Ты уничтожил слишком многое во мне… во время дуэли. Особенно в Тайной Комнате. Видишь ли, это было древнее заклинание. Защита самих основателей.

Гарри Поттер уставился на него и присел.

— Почему мой шрам не болит?

Том пожал плечами.

— Я не такой, как он. Как я… раньше. Потенциал, ставший плотью, может быть. Хотя сейчас нет ни одной части тебя, которая не была бы полностью твоей, Гарри Поттер. Дамблдор позаботился об этом. Мы оба… целы.

Поттер только кивнул, и Том с любопытством смотрел на него. Том подумал, что его переполняет ярость, но он тоже выглядел измученным. Интересно, кем бы стал Гарри Поттер без него? В конце концов, всем героям нужны свои монстры.

Он снова погрузился в сон.

***

Когда Том Риддл проснулся в следующий раз, в его комнате было темно, но он был не один. В углу сидел красивый темнокожий мужчина, которого он принял за аврора. Он вспоминал имя, но не мог до него дотянуться.

— Проснулся, Риддл? — глубокий, низкий голос мужчины скользил в темноте, как патока. Свет стал ярче. Том представил себе, что в другой день этот резонанс мог бы быть звоном колокола, призывом к оружию, соблазнительным шепотом. Это был голос, за который политики готовы были заплатить что угодно. Голос, которому можно доверять.

— Полагаю, что да, — ответил он, потянувшись за водой. Он надеялся увидеть здесь Гермиону, но, возможно, еще не был готов встретиться с ней лицом к лицу. Она помогла уничтожить его, дважды. Теперь он видел, что она поступила правильно, но этот обман вызывал у него одновременно и горечь, и восхищение. А потом она вернула его. Что за женщина! Блестящая и лицемерная женщина!

«Шеклболт», — вдруг вспомнил он. Он был одним из самых востребованных членов Ордена. Вот кто был в его комнате.

— Он назначил цену в пять тысяч галеонов за твою голову, не так ли? — Том задумался. — Я рад, что ты этого избежал.

Это было явно не то, что он ожидал услышать, и Том пристально посмотрел на него. Он подумал, не дали ли целители ему зелья: Том чувствовал себя немного не в себе. Возможно, это была Сыворотка правды. В комнату вошла женщина и села в углу. У нее был вид человека, которого вызвали специально, и ему это не понравилось.

— Вы лорд Волдеморт?

— Мог бы, но не стал им.

— Гермиона Грейнджер вернула тебя из мертвых?”

— Нет, — сказал он. Это точно была Сыворотка: желание выплеснуть всю правду было ужасающим. Он пытался удержать контроль, но не мог его нащупать. Том не был мертв, но был уничтожен.

— Очаровательно, — прокомментировала женщина. Она выглядела довольно величественно.

— Я вас не знаю, — сказал он, все еще принужденный к излишней откровенности.

— Ты себя то знаешь? — возразила она с лукавой улыбкой на лице. — Я мадам Сцевола, главный маг Визенгамота.

Шеклболт бросил на нее раздраженный взгляд.

— Я выбрал тот путь, по которому шел Том Риддл, — ответил он, напрягая весь свой контроль. Том не мог лгать, но мог выбирать, какую правду говорить. — Я его помню. Я помню лорда Волдеморта.

— Ты опасен? — спросила женщина скорее с любопытством, чем со страхом.

— Только тем, кто будет мне угрожать.

— Ты сожалеешь?

— Очень сильно.

— Усади его обратно, — сказала она Кингсли. — Он владеет своим языком, а я не доверяю избранным истинам.

***

Шли недели, и казалось у Тома вернулся интерес к жизни. Он горел желанием выбраться из психиатрического отделения больницы. Он хотел, чтобы в руке у него была волшебная палочка, а его кожи коснулись солнечные лучи. Чтобы он посмотрел в лицо Гермионе Грейнджер-Дирборн и сказал ей, что узнал новый секрет, о котором раньше и не подозревал.

Допросы продолжались и становились все более назойливыми. Затем, спустя некоторое время, страсть его похитителей начала ослабевать. Его перевели в новую палату, и началась его физическая реабилитация. Эксперты со всего мира приезжали, чтобы исследовать его разум. Ему не оказали юридической помощи, потому что, мол, он больной, а не заключенный. Но Гермиона держалась в стороне, а его дверь строго охранялась.

Гарри Поттер приходил, но когда подозрения других постепенно рассеивались, это чувство никогда не покидало мальчика, который выжил и продолжает жить.

— Гермиона здесь не бывает, — отметил Гарри однажды в разговоре. Том подумал, что это попытка его уколоть и показаться жестоким, скрывая искренние намерения вопроса.

— О, она не придет, пока они не решат, что со мной делать, — сказал он. — Думаю, она считает, что я заслуживаю всего, что получу, если не смогу выбраться отсюда.

Том наслаждался тем, как другого мужчину в нем погубила откровенность. Гарри ожидал от него лжи и распознал бы эту откровенную ложь, но он не был достаточно хитер, чтобы понять, что правду можно использовать столь же эффективно как оружие.

— Ты знаешь, как тебя называют целители? — спросил его Гарри Поттер. Обычно он не был таким болтливым, но, возможно, скука сказывалась и на нем. Он полагал, что очень мало людей посвящено в эту тайну, и замечал, что его охрана всегда одна и та же. Ротация из трех авроров, плюс Поттер и Шеклболт.

— Нет, — ответил Том. — И как они меня называют, Гарри Поттер?

— Зловещий. Они не знают твоего имени из соображений безопасности, но могут сказать, что в тебе есть что-то сверхъестественное.

Губы Тома дрогнули. Он это поддерживал.

— Зловещий. Возможно, я запомню это на будущее. Мне можно читать газеты?

— Нет, — сказал Поттер с чем-то подозрительно похожим на улыбку. Том подумал, не совершило ли Министерство ошибку, оставив Поттера охранять его: он был самым свирепым следователем, самым праведным убежденным, что Тома следует запереть на всю оставшуюся несправедливо удвоенную жизнь. Но фамильярность породила коварное принятие. Трудно было видеть в ком-то чудовище, когда его юное лицо смотрело на тебя с больничной койки день за днем. Трудно было видеть, как кто-то кричит и рыдает.

— Неужели Министерство надеется, что я покончу с собой от скуки и избавлю их от всех этих хлопот?

Гарри Поттер выглядел как человек, изо всех сил старающийся не смеяться.

Чтобы развлечь себя, Том придумывал зелье старения, которое он приготовит, чтобы сделать лицо в зеркале более взрослым. Его беглый взгляд на Гермиону доказал, что она была такой же, как и в 1967 году, когда он отдал ей тот пузырек с кровью. Как он был рад, что сделал это. Он забыл об этом, когда его тело было уничтожено его собственным отскочившим проклятием. Однако связь сработала. Должно быть, она использовала кровь, чтобы вернуть его. Но что еще она сделала?

Это не должно было сработать. Не после того, как все крестражи были уничтожены. Эта проблема тоже занимала его мысли. Что она там говорила? Тогда, возможно, я использую его для зелья. Планировала ли она это уже тогда?

Другой аврор постучала в дверь и передала в комнату кружку ужасного на вид чая и коробку шоколадных лягушек.

— Все хорошо? — спросила она Поттера.

— Да, спасибо … — он осекся, чуть не произнеся ее имя. Тому не разрешалось общаться с охранниками. Он решил, что это комплимент его убедительности в прошлом.

Гарри Поттер, мальчик, который выжил, чтобы охранять его, небрежно открыл шоколадную лягушку.

— Николас Фламель, — озвучил он. — И не забывай чувствовать себя виноватым перед ним.

— У него было девятьсот лет, Поттер, — не задумываясь, ответил Том. — Я уверен, что…

Он остановился. У Гермионы был философский камень, ведь так? Он стер это из памяти, заставил забыть ее навсегда, когда ушел на войну. Но теперь воспоминания возвращались, а у Гермионы Дирборн был философский камень.

Неужели она отказалась от вечности ради него? Это была восхитительная и совершенно ужасающая идея.