Джинни прервала зрительный контакт и уставилась в свою чашку. На дне лежало несколько листьев. Она все еще чувствовала тошноту от отвращения, но теперь ей было жаль и Гермиону, и этот парадокс смутил ее.
— Ты сто лет не была в Норе, — смена темы разговора казалась скорее вопросом, чем упреком, и была спасательным кругом для них обоих.
— Я знаю, — мягко ответила Гермиона. — Мне очень жаль. Мне трудно… находиться рядом с людьми, которых я так давно не знаю, которые все еще видят во мне ту девушку. Твои родители знали меня как подругу их сына, потом как девушку и как члена Ордена. Эти две версии меня сбивают всех с толку.
— То наследство, — вдруг сказала Джинни, — несколько месяцев назад, от двоюродной бабушки Мюриэл…
— Не надо, — перебила Гермиона.
Джинни задумалась о том неожиданном сюрпризе — не целое состояние, но достаточное количество наследства, чтобы ее родители чувствовали себя комфортнее. Не была ли это на самом деле Гермиона? Она прикусила свой язык. Лучше ей этого не знать.
Какая же она была противоречивая: старая и молодая, движимая честолюбием так же, как и социальной справедливостью. Она всегда была такой, но теперь это усилилось, как будто другая женщина больше не чувствовала себя обязанной извиняться за свои собственные трудности. Гермиона была столь же благородна, сколь и безжалостна, и, возможно, Джинни могла понять, почему она влюбилась в Тома Риддла. Она и сама помнила его обаяние, хотя теперь редко вспоминала о нем.
— В чем заключается твой грандиозный план?
Гермиона налила им обоим еще чаю и протянула тарелку с печеньем, которое появилось таинственным образом. Джинни была уверена, что это не официантка.
— Лучший мир, — произнесла она без видимого смущения.
Ее амбиции были ошеломляющими: это было то, чего все хотели, но мало кто что-либо для этого делал. Тем не менее, Джинни в последнее время внимательно следила за газетами и видела признаки влияния своей подруги в целом ряде сфер. Грандиозно, безумно и невозможно — а может, и нет.
— Разве твой лучший мир похож на то, за что мы все боролись?
— Ты всегда была умна. Я так думаю. Но я не потеряла своих ценностей, Джинни, несмотря на то, кого я впустила в свою постель. Я… усовершенствовала их. Теперь я вижу мир более ясно. Но я думаю, что стремлюсь к тому, во что мы все можем поверить.
— Тогда к чему вся эта… пантомима? Мантия, имя, чертова секретность! Рон говорит, что ты ходишь вокруг да около, как Малфой, и я не могу не согласиться.
— Мантия — сигнал старшему поколению, и имя тоже. Это подразумевает, что я одна из них. И это не те люди, против которых мы на самом деле сражались — они больше не имеют значения. Люди, о которых я беспокоюсь сейчас — те, кто этого не сделал. Те, кто все еще занимает влиятельные посты, у кого есть определенные симпатии. Привратники к власти, которые допускали зверства, не пачкая рук. Мантии подразумевают, что я не представляю для них угрозы. Я спокойно пользуюсь своим влиянием, потому что выгляжу как молодая девушка, только что окончившая школу. Потому что я не хочу быть политиком. Потому что так быстрее и мне не нужно защищаться. Потому что я не хочу, чтобы люди заметили, что я провожу массовые реформы. Так гораздо менее опаснее, чем, если рассматривать ее как органическую. Кое-какие вещи тесно связаны со мной — ты увидишь это в завтрашней газете. Но у меня еще длинный список, и мне не терпится сдвинуть все с мертвой точки.
Она перебросила свои длинные темные волосы через плечо, мгновенно превратившись из серьезной в гордую.
— А имя? Я живу как Дирборн дольше, чем как Грейнджер. Меня удочерили с помощью древнего ритуала. Я — Дирборн. Почему бы мне не использовать это имя? Зачем мне отказываться от отца?
— Я ведь больше тебя совсем не знаю, не так ли?
— Не… всю меня. Но я бы с удовольствием тебе рассказала, если ты захочешь. Мы всегда были так близки. И когда я была в другом Хогвартсе, я так скучала по тебе в темные дни. Когда мне снились кошмары. У меня не было никого, к кому я могла бы обратиться.
***
ЗАПРЕТ НА МАГИЮ ВРЕДИТ НАШИМ ДЕТЯМ?
Старший директор первой подготовительной школы волшебной Британии Гермиона Грейнджер-Дирборн говорит, что запрет детям заниматься магией до одиннадцати лет вызывает чрезмерные вспышки неконтролируемой магии и вредит их развитию.
— Мы провели всестороннее исследование тысяч детей в четырнадцати разных странах в течение сорока лет. Это первое в своем роде исследование, которое показывает, что дети, которые обучаются определенным магическим приемам в более младшем возрасте, с меньшей вероятностью будут иметь вспышки магии или выбросы, которые могут быть чрезвычайно опасными, а также с высокой вероятностью станут более сильными заклинателями, — сказал Альфред Михаил Компте, руководитель группы адептов из Нового Авалонского института, который был основан Грейнджер-Дирборн.
— Мы разослали наши выводы министерствам по всему миру, но они чрезвычайно неохотно слушают нас, поэтому мы решили опубликовать отчет и позволить общественности принять собственное решение, — сказала Грейнджер-Дирборн «Пророку» в это воскресенье.
Благотворитель объяснила, как она и еще несколько человек собрали средства, чтобы собрать и обучить команду для проведения исследований, цитируемых Министерством, когда в 1945 году был введен запрет.
— Мы должны были обучать их в магловских лабораториях, поэтому мы финансировали стипендии для заинтересованных молодых волшебников и ведьм со всего мира, чтобы изучать магловские науки в течение многих лет. Они действительно прогрессировали, поэтому мы продолжали это делать. Мы создали сильную команду, которую я собрала под одной крышей в Новом Авалонском институте в Калифорнии. Для нас — чем больше данных, тем лучше. Наши методы и критический анализ только улучшились за эти годы. Но мы видим одни и те же наблюдения снова и снова. В каждой группе, в каждой стране: не использование нашей магии в будущем повредит нам.
Когда мы обратились за комментарием, старший министр по регулированию палочек сказал: «Разве мы не обсуждали это много лет назад? У меня нет на это времени».
Выдержку из отчета и анализ независимого исследователя можно найти на странице 33.
— Как умно, — пробормотала Джинни, протягивая Рону газету. Они были в Норе, помогали миссис Уизли готовить воскресный обед. Чарли и его парень приехали из Румынии, и она собрала их всех вместе.
— Знаю, — ответил он с полным ртом. — Вообще-то я предложил ей выступить на публику. Посмотрев все исследования и прочее, мы подумали, что нам лучше убедиться, что все дети учатся контролировать себя.
Он был в ее команде, вспомнила Джинни. Действительно, умно.
— На самом деле просто невероятно, сколько маглорожденных сталкиваются с большими вспышками, а потом погибают или страдают из-за этого. Именно поэтому она и открыла школу.
Было чертовски трудно найти всех и убедить их родителей, что у них будет приличное образование. К счастью, у нас в команде есть «Ночной рыцарь», чтобы служить флотом. Так мы забираем и отвозим детей домой, это снимает часть стресса. Удивительно, как вообще передвигаются все эти маглы.
— Сколько студентов начнут обучение на следующей неделе?
— Черт возьми, около пятисот, — сказал Рон. — Безумие, не правда ли? Гениально было втянуть Нарциссу в это дело, потому что у нее есть связь со старыми чистокровными семьями. Теперь их мерзкие сопляки смешаются с обычными ребятишками младшего возраста. Они продумали всякие активности, чтобы собрать всех вместе, понимаешь, как спорт, театр, музыка и все такое. Они будут заниматься этикой магии, чтением и письмом, математикой и прочими вещами. Латынь и греческий. История. Клянусь, в школе часы замедляют время, чтобы уместить столько всего.
— Ты, кажется, взволнован, — удивленно сказала Джинни.
— Ну, это что-то новенькое, не так ли? В любом случае, я люблю детей, и теперь, когда все запущено, это не будет большой дополнительной работой. Они подготовят вкусный стол для нас, из совета, — добавил он, похлопывая себя по животу и самодовольно подмигнув, добавил. — Глава отдела по связям с маглами выглядит хорошенькой.
