***

Пока она жила на горе, ей пришлось столкнуться с чем-то в этом мире. Гермиона смирилась с этим медленно, но верно. Магия все меняет. Магия изменила все. Включая ее брезгливую магловскую мораль. Это принадлежало вселенной, которую она фактически покинула в возрасте одиннадцати лет. Здесь такое не подходило, а пытаться приспособить этот мир к законам того было губительно. Как могли волшебники позволить себе быть ограниченными, стать какими-то обыденными, как многие взрослые здесь, с которыми она выросла?

Если магл проливал кровь на землю или посылал ее смешаться с землей в виде пепла, земля не прислушивалась. Но магия — это сила природы, а природе нужна магия, чтобы вернуть ее. Уроборос силы.

***

В последующие дни Том стал все больше одержим поисками медальона, как будто отказ из единственного места, которое он действительно считал своим домом, возродил отчаянные поиски, чтобы доказать, что он особенный, значимый в глазах общества. А это общество ценило кровь даже больше, чем власть.

Его письма шокировали ее своей эмоциональной честностью:

Это единственное место, где я когда-либо чувствовал себя как дома, за исключением тех случаев, когда я с тобой, а тебя здесь нет.

***

Он становился все более собственническим в своем разочаровании, яростно требуя от совы, почему она не ответила достаточно быстро. Он никогда не воспринимал хорошо отказы — ни собственной семьи, ни от Дамблдора, ни от Хогвартса.

***

В начале декабря Гермиона уехала домой, радуясь возможности покинуть арктический остров. Осень была довольно горькой, зимой было почти невыносимо. Она училась медленнее, чем когда-либо, сталкиваясь с магией, недоступной большинству людей, и возвращение в замок в Уэльсе с его теплыми каминами, мягкими креслами и великолепными видами, пышно зелеными даже в начале декабря, было похоже на погружение в теплую ванну после одного из обязательных погружений Иннегборг в покрытый коркой льда залив.

Шок, а затем облегчение.

Он прибыл почти сразу же, как она вернулась домой. Она была в своей лаборатории зелий, когда замок прошептал о его присутствии вместе с приливом тепла вдоль кожи ее рук. Он использовал камин, но хитроумная магия здания направила его к ближайшему к ней камину, а не в холл.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, а потом он крепко прижал ее к себе, отбросив в сторону багаж и уткнувшись лицом в ее шею.

— Я хотел бы, — сказал он тихо и яростно, — чтобы ты больше не возвращалась туда. Пока нет.

— Мне нужно поработать здесь, прежде чем я снова уеду, — заверила она его, проводя через дверь, которая не всегда здесь была, но теперь направляла в хорошо знакомую маленькую гостиную. — Я не знаю, сколько времени это займет. Пошли, там есть торт.

Они сидели в ее маленькой гостиной, как и много раз до этого. Но никакая фамильярность не могла притупить силу его присутствия.

Красота Тома всегда поражала ее, особенно после долгой разлуки. И она не романтизировала это его долгим отсутствием, и не было никаких недостатков, о которых можно было бы мечтать. Но теперь она словно была приукрашена изможденностью на его лице. Его скулы напоминали ледорубы в резном мраморе, и она нахмурилась, рассматривая его. Он, как всегда, был безукоризненно одет — чисто выбрит, темные волосы стали длиннее, но все еще аккуратно разделены пробором. И все же было что-то неровное в его чертах, как будто начала проясняться невидимая ей борьба.

Она почувствовала, как ужасная тяжесть в ее животе вновь оживает.

***

Но постепенно лед на его лице растаял — за чаем с тортом, за пьяными обедами с Сердиком, за долгими вечерами в алхимической лаборатории внизу, и три дня спустя он засмеялся тем низким, искренним смехом, которого ей так не хватало.

— Хочешь остаться на Рождество? Я имею в виду, что здесь будет вся моя семья, так что я пойму, если ты не захочешь, но… — спросила она его в то утро, успокоившись этим смехом, таким драгоценным из-за его редкости. Он снова читал ее магловские книги, и на его щеках появился румянец.

Том удивленно поднял глаза.

— Сначала мне нужно уехать на несколько дней. Но я могу вернуться. Да.

Гермиона присела на диван рядом с ним, положив ноги в чулках ему на колени. Он пробежал длинным пальцем по ее стопе, и она хихикнула.

— Куда это ты собрался?

— Посмотреть квартиры в Лондоне, — сказал он с притворным безразличием. Гермиона пнула его ногой.

— Том… — она растянула его имя так, что получилось два слога, а не один. То-ом.

— Гермиона?

Он перевернул страницу.

— Почему ты собрался искать квартиру в Лондоне, когда у тебя есть вполне пригодный и, вероятно, огромный дом в Чешире, куда, позволь добавить, меня до сих пор не пригласили?

Он сморщил нос.

— Чешир, — язвительно сказал он. — Мне не нужен этот дом. Зачем мне тебя туда тащить? Там скучно и вокруг только маглы, так что я все равно не могу сделать ничего интересного. Я сдал его в аренду.

— Сдал в аренду? — она была ошеломлена таким поворотом событий. Гермиона никогда задумывалась о том, что он будет делать с поместьем Риддлов, которое он, казалось, иногда занимал, когда хотел побыть один. Но позволить такое — было не тем, что она бы могла предсказать. Для него это будто обыденное занятие. Она даже представить себе не могла, как Том будет показывать дом потенциальным жильцам.

— Абраксас разбирается со всеми деталями, — он небрежно махнул рукой. — Ты знаешь, какими утомительными я считаю подобные дела. Я хотел бы жить в каком-нибудь волшебном месте.

Где-то, он не сказал, как здесь.

— Так живи здесь, с моим отцом.

Он рассмеялся и махнул рукой на то, что она теперь считала «Преступлением и Наказанием». Позже ей придется это обсудить, он может только неправильно его истолковать.

— Я не собираюсь, — твердо ответил он, — жить с твоим отцом.

Это было достаточно справедливо (хотя она думала, что это оказалось бы хорошим решением для них обоих: они немного сходили с ума без нее). Сердик, весьма удивленный ее появлением в замке, сказал, что не видел ни души с тех пор, как она ушла. За время ее отсутствия его волосы стали еще пышнее, и она была уверена, что он плохо ел.

— Ну, хорошо, но почему Лондон? Он выглядит ужасно, ты не найдешь ничего хорошего.

Гермиона по опыту знала, что резиденции волшебников в Лондоне оставляют желать лучшего. Большинство людей там предпочитали летучий порох или, если они были способны, то аппарировали из деревень вроде Годриковой Впадины. Волшебная часть Лондона была маленькой и не развивалась так, как в Праге или других городах. Волшебники и ведьмы пытались смешаться среди маглов или предпочитали жить далеко за городом. В результате их община была маленькой и наивной.

— Откуда ты знаешь? Ты никогда не бывала в Лондоне, моя противная маленькая королева. Кстати, если ты продолжишь так дергать ногами, тебе, наверное, стоит запереть дверь, — небрежно сказал он.

Он поднял их, внезапно сосредоточив все свое внимание на ней, и потянул ее по дивану, пока она не села на него сверху.

Она позволила себе отвлечься на секс. Он еще расскажет ей, когда захочет, но не раньше.

Она чувствовала шепот его дыхания на своей коже, когда он очень-очень медленно расстегивал пуговицы на ее одежде, медленно опуская вещь вниз, чтобы обнажить ее плечи. Он оставил ее так, проводя пальцем по костям ее ключицы, плеча и челюсти.

— Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел, — пробормотал он. — Как ты можешь быть заключена в оболочку из костей и плоти, как любой простой смертный, когда я знаю, что ты словно буря, как и ведьма?

Она захныкала от желания, когда его рука обхватила ее горло, приподняв подбородок, чтобы встретиться взглядом.

— Кому ты принадлежишь? — спросил он грубым и низким голосом, наполненным обещанием и шепчущий, будто море перед тем, как волны разбились о скалы.

— Себе, — поддразнивала она.

Его пальцы напряглись, одна рука была уже в ее волосах, другая на шее.