Сквозь листья пальмы я заметила третьего полицейского. Скрестив руки за спиной, он стоял прямо перед нашим зимним садом. Неужели Шлеммер и Краус приказали ему ждать там, чтобы я не сбежала через окно?

Также я увидела нашего соседа Юнга. Он просто выносил мусор, как обычно в перчатках. Сосед украдкой взглянул на нас, в то же время пытаясь отпугнуть свободной рукой ворона, который удобно устроился на мусорном баке. Была ли это та самая птица? Ворон остался сидеть, угрозы Юнга его ничуть не впечатлили.

– Цапни этого глупца за руку! – тихо пробормотала я.

Пакет с мусором упал на землю. Банановая кожура, огрызки яблок и остатки салата тут же разлетелись по асфальту, а наш сосед запрыгал, как кролик. Он наверняка ворчал, я видела это по его сердитому лицу, ворон все еще держал его за руку. Птица прочитала мои мысли, или это простое совпадение?

Как бы больно ему ни было, сосед это заслужил.

В отличие от меня, полицейский Краус совершенно не был заинтересован в том, что происходило на улице. Даже удивительная красота природы в моем зимнем саду его не покорила. Он поправил куст, за которым Лиам просил меня присмотреть.

– Ты знаешь, что это такое?

– Конечно. – Разве он не знает, что это? – Это мак-самосейка. Обычно в это время года он больше не цветет, но здесь, в зимнем саду, в конце октября все еще тепло и… – нервно продолжала я, потому что Краус смотрел на меня с неподвижным выражением лица и скрестил руки на груди, – …растения здесь всегда цветут немного дольше, чем в дикой природе и…

– Не держи нас за дураков, – отрезал он. Офицер настолько сильно сдвинул брови, что между ними образовались две складки.

Я сжала губы.

– Это. Обычный. Мак.

– И что ты собираешься с ним делать? – мягко спросил Шлеммер, его коллега. Он явно был тем самым хорошим полицейским, но его вопрос поставил меня в тупик. Что я буду делать с растением? Я взглянула на офицера. Он был симпатичным.

В любом случае мало что можно сделать с маком. Все это знали. Народная медицина приписывала ему успокаивающее действие, но это не было доказано наукой.

Однако, чтобы не молчать, я сказала, что иногда добавляла засушенные лепестки мака в домашний травяной чай.

– Они красиво смотрятся даже в мыле или любых других уходовых средствах. Такая оригинальная косметика нравится моим друзьям.

Брови Крауса поднялись от негодования.

– Ты еще его и друзьям своим толкаешь?

Ну, если это сейчас так называется, то да. Я кивнула.

– Семена тоже? – что-то скрывалось в выражении его лица, и я начала задаваться вопросом, не мог ли он сам принимать наркотики. Что его так заинтересовало в этих маках?

– Да, их тоже. В большинстве случаев я просто срезаю цветок, а мои друзья сами сушат листья. Поскольку в следующем году я сдаю выпускные экзамены, мне нужно много учиться, и, к сожалению, у меня нет времени ни на что другое, – я сердито взглянула на свою мать.

– Хорошо. Этого достаточно, – Краус внезапно стал очень довольным. Он повернулся к моей маме. – Я должен попросить вас и вашу дочь поехать вместе с нами в полицейский участок.

– Потому что она добавляет сушеные листья мака себе в чай? – мама выглядела такой же ошеломленной, как и я.

– Нет. Потому что она незаконно торгует снотворным маком.

– Снотворным маком?! – воскликнула мама.

– Да, – сказал рыжеволосый полицейский. – Из его семян можно получить наркотик.

Я услышала ее тяжелый вздох, и мое сердце екнуло.

– Этого не может быть, – пробормотала я. – Мы выкопали его на островке безопасности в районе Нойперлах, это обычный мак, а тот мак, о котором вы говорите, растет только в восточном Средиземноморье и в Индии…

– Мы? – перебил меня Краус. – У тебя есть сообщник?

О боже! Лиам, сволочь! Он подарил мне запрещенное растение. Да еще и с гибискусом перепутал!

– Нет, я… э… я была одна. Там больше никого не было. – Он мне все еще нравится? Какого черта я прикрываю этого гаденыша?

Мама бросила на меня испепеляющий взгляд.

– Ты больше не скажешь ни единого слова, – она резко перебила меня и умудрилась даже состроить серьезное и непроницаемое выражение лица, несмотря на халат и босые ноги. – Я звоню адвокату.

Какой, к черту, адвокат, я же не уголовница!

Полицейские думали иначе. В наручники меня, конечно же, не заковали, но нам с мамой пришлось поехать в участок, чтобы они могли еще раз взять у меня показания. Мы ехали в патрульной машине! Мерзость!

Несмотря на тот факт, что нам предоставили адвоката, в отделении полиции мы пробыли пять часов.

Я должна была сообщить офицерам список имен и адресов друзей, которые брали у меня мак с семенами. Только после того, как все они убедили полицию в том, что они понятия не имели, что это снотворный мак – к счастью, Доро смогла показать им соль для ванн и чайную смесь, – Краус наконец поверил, что я действительно не знала, что росло в нашем зимнем саду.

Я решила прекратить общаться с Лиамом. Он меня не заслуживает. Разочарование и унижение пробили меня на слезы. Я была так рада этому растению и даже считала, что наконец-то понравилась парню. Но он просто использовал меня, чтобы выращивать наркотики. Глупая дура, я была так влюблена в него, что даже не заметила, во что ввязалась. Как начинающий биолог, я даже не обратила внимания, что семена снотворного мака были намного круглее, чем у обычного.

Наконец-то мы были свободны, и Краус проводил нас к двери.

– Присматривайте за дочерью получше. На этот раз мы обойдемся предупреждением. Но потом ей так легко не отделаться, – сказал он, глядя на нее, а затем на меня. – Расскажите об этом своему мужу!

Мама послушно кивнула.

Конечно, она бы все ему рассказала, если бы он существовал!

Долгое время я считала нормальным, что в моей жизни была только мама. Но в какой-то момент в детском саду я поняла, что наша семья не такая, как у всех. Мой отец не просто уехал, как отцы многих других детей. Я никогда с ним не встречалась, а мама вовсе отказывалась говорить о нем.

В четвертом классе нам нужно было составить родословную семьи. Левая часть моего генеалогического древа была совершенно пуста, и несколько одноклассников стали дразнить меня из-за этого. Мама была в шоке. Но она расстроилась не так сильно, чтобы рассказать, кем был мой отец. Я до сих пор обижена на нее за это.

Когда мы вернулись домой, ворон снова сидел на соседском мусорном баке. Я подошла к нему, птица даже не шевельнулась.

– Какой ты все-таки бесстрашный! – медленно я протянула руку и погладила блестящее оперение птицы. Я удивилась, когда смогла без каких-либо проблем прикоснуться к нему.

– Фэй! – голос мамы был холодным, как зима в Арктике.

Даже птица испугалась и с хрипом улетела на крышу. Было ясно, что меня не пощадят, и сейчас самое время для курса поучительных лекций.

– Домой, сейчас же! Немедленно!

Стиснув зубы, я пошла за мамой. В гостиной я запрыгнула на диван и положила ноги на кофейный столик, на сто процентов уверена – мама на взводе.

Но сегодня она не позволила себе истерик. Мама села в кресло напротив меня.

– Полицейский прав, – она не стала ходить вокруг да около.

Я сложила руки в защитном жесте.

– Ну что, ты рассказала моему отцу, что случилось? – пренебрежительно спросила я. – На этот раз я согласна с полицией.

Мама не стала обращать внимание на мои колкие замечания.

– Видимо, я недостаточно забочусь о тебе.

– Я так не думаю, – возразила я, на мой взгляд, она даже чересчур опекает меня. – Надеюсь, ты мне веришь и выкинешь дурацкие мысли из головы, а теперь я хотела бы пойти в свою комнату и позвонить Доро. Она уже прислала мне семь сообщений в WhatsApp, потому что думает, что я в тюрьме.

– Стоять! Мы еще не закончили!

Я закатила глаза.