Но однажды Максимильян заметил странную картину: из воздуха соткалась гора очень похожая на ту, на которой он жил. Она парила над селением и горела изнутри изумрудным светом, призрак золотого солнца освещал ее. Возник дракон. Он обвил гору длинным телом и устремил взор к светилу, будто моля о чем-то, словно обращаясь к нему.

Максимильян понял: это последний день его жизни.

Вечером он умер без боли и страха, растворивший в предзакатной прохладе, и дух его устремился к небесам.

…

Антон оторвался от чтения. Он вновь рассмотрел титульный лист книги, затем заглянул на последние листы, изучил корки – никаких фамилий. Даже пометок от руки не было, будто никого не заинтересовали сказки, хотя по истертым листам видно, что ее читали много раз.

Он положил книгу на стол. Захотелось чего-нибудь перекусить. Анатолий рассказал ему, где находится кухня. Антон нашел ее. Помещение просторное. По периметру стояли встык разделочные столы, разбавленные мойкой, стиральной и посудомоечной машинами, плитами, их оказалось две, но Ефремова привлекли внимание холодильники – три серых двухметровых красавца. Антон подумал: «Зачем одному столько?» Он открыл первый их них. Холодильная камера была аккуратно заполнена продуктами. Их хватит больше чем на неделю. Затем открыл остальные холодильники и испугался. Мало того, что они тоже оказались забитыми едой, так она лежала в том же порядке, и ее ассортимент, вроде, такой же. Антон не поверил. Поочередно открыл все холодильники и убедился: глаза не обманули. Перед ним будто три одинаковых фотографии. Даже, например, зеленые перья лука везде лежали на средней полке, свисая. Ефремов насторожился. Он побоялся дышать глубоко и прислушался к тишине на кухне. Его посетило такое чувство, что кто-то в этот момент стоит за спиной и, ехидно хихикая, потирает ладони: шутка удалась, жертва обескуражена. Антон обернулся. Конечно, никого не было. Его взгляд уперся в навесной шкаф. Ефремов сел за большой кухонный стол, окруженный стульями. Стол стоял в центре.

«Так. К черту все, – подумал Антон, – я пришел сюда перекусить и мне плевать какие тараканы обитают в голове хозяина Мерриберга».

Он вновь открыл холодильник. На этот раз с определенной целью. Достал помидору черри, огурцы, чесночный соус, злополучные перья лука, кусок розового мяса с белыми прожилками, грейпфрутовый сок в пакете. Порывшись в навесных шкафах, нашел белый хлеб в нарезке, вскипятил воды, заварил чай. Разглядывая микроволновую печь, подумал, что можно приготовить горячее, но отказался от этой идеи. Соорудил бутерброды и, никуда не спеша, съел их, запивая чаем. Затем, смакуя, тянул пару минут сок из стакана.

Антон положил на стол сотовый телефон, собираясь с мыслями. Он хотел позвонить Анатолию и спросить. Правда, не знал о чем спрашивать. В то же время другой голос говорил ему: «Зачем тебе это? Ну, ответит он тебе на вопросы. Ты думаешь, что он не сможет придумать красивой истории, зачем ему три холодильника, и для чего продукты разложены так?»

Но Ефремов набрал номер.

– Антон?

– Ты извини, что я тебя беспокою.

– Какие-нибудь неудобства?

– Нет, все в порядке. Только не смейся. Почему три холодильника?

– Чтоб хранить в них продукты.

– Я серьезно. Их там так много, и они разложены одинаково.

– Я люблю порядок. Люблю, когда все лежит на своих местах. Вот из-за этого еда так и разложена. Надеюсь, ты все вернул на место, как было? Приеду, проверю. – Анатолий рассмеялся. – Расслабься. Шутка. Я не такой уж маньяк порядка и чистоты.

«Это точно, – решил Антон, – кабинет, в отличие от кухни, еще ждет своего хозяина».

– Но зачем столько еды?

– А вдруг приедут гости? Извини, что не предупредил. Я обещал тебе уединение, и вот так круто обламываю, но не волнуйся. Она беспокоить тебя не станет, ибо человек творческий. Художница. Или ты против женского общества?

– Нет. Но мог все-таки заранее предупредить.

– Извини, вылетело из головы.

– Ладно, проехали.

– Еще вопросы?

– «Сказки Мерриберга» твоя книга?

– Нет. Я нашел ее на чердаке, как только купил дом. Оборудовал кухню, и начал с верхних этажей осваивать жилище. Так что об авторстве ничего определенного не скажу. Кстати, интересные легенды. Немного похожи на детские фантазии. Знаешь, все мы в нежном возрасте способны на творчество. Вот и здесь будто идешь по дороге и сочиняешь один сюжет за другим.

– Да, что-то есть в этом. Ну, пока.

– Пока. Звони, если чего понадобится.

«Что ж, – подумал Ефремов, – а он в чем-то прав. Я почувствовал себя ребенком, когда посмотрел, что внутри холодильников, когда читал „Сказки Мерриберга“».

Легенды, отпечатанные на машинке, погрузили Антона в атмосферу волшебства. Хотел он этого, или нет, но незаметно поток слов, из которых соткано повествование, затянул в зыбкий мир, перекинув невидимую нить между реальностью и вымыслом. И вот, вернувшись в действительность, осмотрев содержимое холодильников, он ощутил себя частью сказочной истории. «Но на самом деле, – поставил точку Ефремов, – я внушил это себе». Разговор с Анатолием развеял заблуждения.

Действительно, так в детстве случается: к каждому событию мы приделываем искрящийся хвост фантазий. Любое происшествие, коснувшееся нас или увиденное нами, объясняется через призму тайны. Ребенок додумывает мир, словно даря ему еще одно измерение.

Антон допил сок и вернулся в кабинет. Продолжил читать сказки, хотя сознание посылало сигналы, что нужно закрыть книгу. С точки зрения взрослого человека данное чтение – бесцельное занятие. Нужно ответить себе на вопрос: почему молчит вселенная? А лучше всего придумать способ быстрого поиска сигнала искусственного происхождения. Но Ефремов ни на полмысли не продвинулся к решению проблемы.

«Альфограф»

Ночное небо безлунно. Над человеческой головой раскинулись огромные темные пространства, усыпанные мелким светящимся жемчугом. Звезды чисты и спокойны. Боги почивали на них, и безмятежность сна распространилась повсюду. Стояла величественная тишина, и ничто не способно поколебать устоявшейся порядок. Ничего не изменилось в звездном лике, и не могло омрачить эти вечные и холодные очи, которые миллионы лет бесстрастно взирали сверху вниз. На небе не ощущалось движения времени, но на Земле, казалось, года мелькали с кинематографической быстротой. На планете росли и разрушались города, расцветали и погибали цивилизации, рождались и умирали люди. Море уступало суше и наоборот, суша уступала морям. Многое происходило на Земле, и это говорило о текущем времени.

После двенадцати ночи наступает тот миг, длящийся до рассвета, в течение которого может произойти, что угодно. Акценты реального мира смещены, и сейчас те часы, которые называются волшебством ночи. Достаточно отпустить фантазию в свободный полет, достаточно поверить в существование хоть маленького чуда, и тогда происходит это: боги, почивавшие на небесах, просыпаются ненадолго и дарят свою благодать смертным. Так рождается он, звездный странник по имени Альфограф, вышедший из лона богов. Миллиарды веков назад покинул он лоно, но забыл об этом. В памяти Альфографа лишь какие-то стройные и высокие деревья у кромки серебряной воды, которая поблескивает и играет всеми цветами радуги, и у горизонта медленно плывут две луны. Это все, что он помнит, а далее пронзающая время стрела тоски.

И вот, Альфограф здесь, на Земле.

Свет от прожектора падал на танцевальную площадку. Шагая по асфальтовой дорожке, странник, не спеша, нащупал путь. Вокруг темно, и только этот прожектор для него ориентир. Альфограф вышел на свет в тот момент, когда одна мелодия закончилась, а другая еще не началась.

Странник встал на краю площадки и осмотрел собравшихся людей. Альфограф спокоен. Он, воспользовавшись паузой, подошел к девушке и пригласил ее на танец. Зазвучала медленная музыка. Она не знала кто он, она нарисовала волшебные картины в воображении, сотканные из светящихся прядей снов. Девушка вгляделась в молодого человека, но как обманчива внешность, и трудно судить о человеке, который сейчас с тобой. Альфограф не спешит. Он молчит, смотрит на девушку, и вдруг спрашивает: