Поэтому семейство торопилось за пропажей и покинуло загородную обитель, едва дождавшись сентября. Удостоверившись, что назад отправляется ровно столько же людей, животных и сундуков, сколько полтора месяца назад приехало в Кареджи, господа банкиры повторили путь между полей, с той лишь разницей, что вместо зелёных ростков их приветствовали спелые колосья и, умудрённые опытом своей недолгой растительной жизни, склонялись ниже и почтительнее.

   Лоренцо понимал теперь, почему каждый певец норовит сравнить возлюбленную с цветком: он глуп и бесчувственен, только знай себе держит нос по ветру, склоняясь туда, куда влекут непреодолимые обстоятельства. Дурманит, как роза, своим приторным ароматом. Или пьянит, как лоза, а поутру проснёшься с тяжёлой головой и клеймённый позором...

   Юноша окинул задумчивым взглядом весь караван.

   В первой карете ехали его родители и дядя с тётей. Отец путешествовал лёжа и пытался думать о делах. Увидев в окошко старшего сына, он подозвал Лоренцо поближе и предупредил, что его ждёт поездка в Милан.

   - А? Что? - рассеянно спросил Лоренцо, с трудом выныривая из поэтических аллегорий.

   - Говорю, поедешь в Милан. Нужно будет переговорить с герцогом. Странно, что мы до сих пор обходили его владения стороной.

   - Ничего странного, - сказал Джованни, сидевший в изножье и созерцавший бутыль с молодым вином в корзине под соседней скамейкой. - Это известный извращенец, его все сторонятся. А ты собираешься рисковать собственным сыном, чтобы открыть ещё один банк.

   - Лоренцо не в его вкусе. Зато быстро соображает. Ну я, конечно, напишу тебе, что говорить, - Пьетро вновь обратился к сыну. - Запомни только, что с ганзейцев процент вдвое больше, а остальное я напишу. Но ты герцогу не показывай, отдай только письмо, знать всё ему не нужно, а то полезет в наши расчёты, а мыслит он... своеобразно, потом не разгребёшь. Всё понял?

   - Э-э-э, - ответил Лоренцо и на всякий случай придержал коня, чтобы отстать.

   - Господи! - Пьетро хотел всплеснуть руками, но всё болело. - Проклятая погода...

   - Проклятая твоя неумеренность, - откликнулась с изголовья Лукреция. - Врач уже говорил, что осторожнее надо с едой и с выпивкой.

   - Этот Фичино сам вычистил у нас полпогреба, так что пусть переводит своего Платона и помалкивает.

   - Ну найдите другого врача, - пожала плечами Джиневра, прицеливаясь, как бы вовремя перехватить у Джованни бутылку, на которую он всю дорогу облизывается.

   - Отец с ним не расстанется, - покачал головой Джованни, рассчитывая, как бы завладеть бутылкой прежде, чем её перехватит Джиневра.

   - Ах... - откликнулась Лукреция. Она сегодня тоже была рассеянна. Последние две недели она всё сильней утверждалась в мысли, что снова беременна.

   Во второй карете также царил Вакх. На правах главной жрицы бабушка Контессина философски потягивала из заветной фляги молодое вино, предоставляя внучкам полную свободу слова.

   - Ты должна уступить его мне! - топала Мария, чуть не раскачивая карету.

   - Вообще-то я старше, - не теряя самообладания, возражала Бьянка. - Поэтому он по праву мой.

   - Всего на одиннадцать месяцев!

   - На целых одиннадцать месяцев!

   - С чего вы взяли, что Антонио вообще на вас посмотрит? - отвечала Лукреция-младшая, в глубине души давно уже решившая, что несчастный Антонио, кем бы он ни был, обязан достаться ей.

   Увидев, что сестрицы так пьяны любовью, что вот-вот начнут буянить, Лоренцо снова приотстал.

   Дедушка с Джулиано нашлись в обозе, они вдохновенно нянчились с братишками и сестрёнкой Леонеллы. Козимо вырезал им дудочки из тростника и попутно рассказывал, как маленький Лоренцо нарушил ему все переговоры с кредиторами, вбежав в зал и настаивая, чтобы дедушка сделал ему настоящую свирель:

   - Ну как я мог отказать. Те синьоры, правда, меня не поняли. Ну я им говорю: "Что ж вы, детишек никогда не нянчили? Разве вы не отцы и не деды? Не знаете, что это?".

   Джулиано от души смеялся, и пробовал все дудочки, и только после тщательной проверки вручал малышам.

   Лоренцо покраснел, смущённый детскими воспоминаниями, и отправился дальше.

   А вот их старшая сестрица, его виноградная лоза и Лилия Сарона - предательница Леонелла. Кротко склонив голову на плечо Филиппо, она сетует, что беременна.

   - Так радоваться нужно! - восклицал супруг. - Знаешь, как я мечтаю о детях!

   - Я ещё не знаю, от кого, - ворчала молодая жена.

   - Ну, в лучшем случае - от меня. А в худшем - это будет самый точный из портретов Медичи, в создании которых ты участвовала, - Филиппо как никогда был рад собственному усердию в живописи, ведь теперь ему нужно содержать семью...

   Лоренцо не добился от них ни капли внимания и, погружённый в печаль ещё глубже, чем в начале пути, вернулся вперёд и на ходу перебрался из седла в карету к родителям, в надежде, что вино ещё осталось.

<p>

***</p>

   Градостроители по старым чертежам прекрасно знали, что два века тому назад приход Сан-Лоренцо имел собственный выход из города, но старые ворота канули в реку забвения, потопленные грузом новой застройки. Церковь и улица, названная в её честь, обнаружили себя в самом сердце города.

   Кто знает, как пролегли бы дороги и сколько мостов опоясали бы голубое платье реки Арно, будь оно так, а не иначе... сейчас она носила два - под самой грудью, и миновать их возможно, лишь если въезжаешь в ворота Прато, с северной стороны.