- Я поняла. Простите, - трагически прошептала Оливия.

   - А что, у тебя нет официального перерыва?

   - По трудовому договору, есть. Но ситуации разные бывают, начальник может и не отпустить, - Оливия продолжала вживаться в роль Андромахи или Федры.

   - С часу до двух тебя устроит? - Марисоль поняла, что не стоит закручивать гайки, по крайней мере, во второй рабочий день.

   - Спасибо, - прошептала достигшая катарсиса Оливия и удалилась.

   Марисоль подумала, откуда у такого свободолюбивого, страстного Рауля такая зашуганная сестра. И занялась апелляцией. Интересно, подпадает ли животное состояние оборотня под какую-либо форму ответственности? Он вообще понимает, что делает, в этот момент? Или, опять же, всё индивидуально?

   Она позволила секретарше отойти от стресса и снова вызвала к себе:

   - Ты хорошо знаешь падре Маурисьо?

   - Конечно. У меня были очень верующие родители, и мы часто ходили в церковь. На исповедь, на причастие... Ну и вообще, мы тут практически все друг друга знаем.

   - А Кончиту?

   - Постольку-поскольку. Она немного помогала мне по хозяйству, когда мой сын болел. Хорошая девушка.

   - В приюте ведь больше никого нет, кроме неё?

   - Да. Его вообще хотели закрывать. Но святой отец не позволяет.

   - То есть они постоянно вдвоём? Наедине?.. Садись, не стой.

   - Спасибо. Да, он ведь одинокий. Встретились два одиночества, можно сказать... Хотите кофе?

   - Нет. Я лучше сока. Будешь? - Марисоль настроилась на долгий разговор и заманивала информатора угощением.

   Оливия взяла высокий стакан с апельсиновым соком и улыбнулась. Кажется, приманка работает.

   - А... значит, Кончита у тебя часто бывала?

   - Ну да. Приходила убираться раз в неделю. И в магазин иногда ходила.

   - И ты не замечала, что она чем-то расстроена, напугана?

   - Ну, ей по жизни не очень весело.

   - А не замечала... синяков, например?

   - Она же у нас футболистка - как тут без синяков?

   - Я не это имею в виду, - многозначительно покачала головой Марисоль.

   - Вы намекаете на то, что падре плохо с ней обращается? - несмотря на всю свою оригинальность, соображала Оливия быстро. - Он не такой человек.

   - Послушай, в церковных приютах и закрытых школах насилие - не редкость, - Марисоль наклонилась к ней поближе и посмотрела прямо в глаза - для убедительности. - Знаешь, сколько я подобных дел расследовала? И знаешь, какой давности? И все так же утверждали, что обвиняемые - милейшие люди, чуть ли не святые. А внешность обманчива.

   - Это вы обманываете сами себя, - Оливия внезапно выдержала прямой взгляд. - Отрицаете очевидное. Он мухи не обидит. Мы его столько лет знаем.

   - Хорошо, хорошо. Я тебя услышала. Просто странно, что она решила вдруг сбежать, не находишь? И что у него совершенно случайно царапины на лице.

   - Он мог поцарапаться где угодно. Например, когда оборачивался. Это ничего не значит.

   - А на первый вопрос у тебя есть ответ?

   - Почему решила сбежать? Я-то почём знаю? У неё и спросите.

   - Это не ответ, Оливия, - Марисоль принялась укладывать папки в сейф.

   - Я уберу, - встрепенулась Оливия. - Это, в конце концов, моя работа.

   Ну вот, только, как нормальный человек, спорить начала...

   Что ж, придётся искать союзников на стороне. В замкнутых сообществах, вроде такого посёлка, люди часто сообща замалчивают общие же проблемы. И варятся в собственном соку. Придётся ей понырять в этот бульончик. Раз она тут одна, как Дон Кихот против ветряных мельниц, то придётся ей тоже положиться на слухи - как полагался персонаж Сервантеса в общении со своей прекрасной дамой.

   В кафе у Каролы всегда было людно. Стабильно пол-Календы собиралось там завтракать, обедать и ужинать. А если не хватало столика, забирали заказ с собой. И на следующее утро, в среду, Марисоль решила совместить приятное с полезным: затариться чем-нибудь на обед и на полдник - а может, и на ланч, пробежит пару лишних кэ-мэ, ничего не случится - и посплетничать.

   Утро тоже выдалось дождливым, и судья аккуратно встряхнула зонтик, чтоб не забрызгать светло-серый брючный костюм, и, с достоинством прицокивая каблуками, подошла к стойке.

   Карола приветливо поздоровалась. Это была фигуристая, статная брюнетка с чеканным профилем, носившая всегда или очень короткие юбки или очень длинные. Каждый раз, когда она проплывала по зальчику своего заведения с меню под мышкой, Марисоль удивлялась, почему не слышно кастаньет, и отказывалась верить, что у этой стройняшки трое детей от Рауля.

   - Доброе утро, - как можно приветливее улыбнулась Марисоль и назаказывала, как обычно, выпечки и две отбивных с овощами. - Послушай, Карола, ты ведь ходишь в церковь? Я хочу приучить Веру исповедоваться - ей давно пора задуматься над своим поведением...

   - Ну флаг тебе в руки, - рассмеялась хозяйка. - Я тоже пыталась приучить своих. Но самое последнее, что они посещали - это своё первое причастие. Ну, не считая похорон бабушки и дедушки.

   - Ты попала в точку, - Марисоль подождала, пока Карола разложит всё по бумажным пакетам, и протянула купюру. - Сдачи не надо, - там оставалось не так уж много. - Но я всё-таки хочу попробовать. Чувствую, что упустила что-то в воспитании. Падре Маурисьо ведь можно доверять?