Капуцины, впрочем, тоже не сидели взаперти. Дверь в каюту Ч была приоткрыта, и из нее в полумрак коридора лилась полоска яркого света. Сия вольность, как бы мизерна она ни была, неприятно поразила князя.

– Интересно! – проворчал он.

– Ага, – с готовностью поддакнул Бахал, хотя вряд ли понял, что так заинтересовало Дагана. Но на всякий случай испугался и сделал приличный глоток вина.

Князь на своего спутника внимания не обратил. Что, кстати, было несложно – Бахал только маячил за спиной, поскольку давно усвоил, что власть имущим нужно как можно реже показываться на глаза, оставаясь при этом как можно ближе. За спиной – самая удобная позиция. При случае, кстати, и нож под лопатку всадить можно. Хотя до столь крамольной мысли Бахал еще не дорос.

Решительно распахнув дверь, Даган шагнул через порог и остановился, изучая обстановку. Бахал тоже вошел в каюту, но затормозить не успел, толкнув князя в спину. Несильно, но при его габаритах юношу все равно изрядно пошатнуло. Охранник поспешил пробормотать «Извините, владетель!», и снова утопил свою неловкость в вине. На сей раз проступок был так велик, что бокал пришлось осушить до дна. При том, что Даган на оплошность своего спутника внимания опять не обратил. Потому что пребывал в том состоянии, когда для качки посторонней помощи не требуется. Одним покачиванием больше, одним меньше – какая разница? Тем более что он пришел сюда совсем с другой целью. И отвлекаться на всякие глупости было никак нельзя. Нужно сосредоточиться на главном. А то своенравные мысли, щедро спрыснутые вином, так и норовили расползтись в разные стороны.

Каюта Ч была не особо велика, но оборудована прекрасно. Лучшими апартаментами могли похвастаться только сам князь – поскольку пребывал в должности начальника экспедиции, да капитан Хаддад. Впрочем, это касалось лишь удобств. Что до функциональности, то ей и вовсе равных не было. На то она и чрезвычайная каюта. Порой в нее приходилось помещать не только высокопоставленных гостей (для которых романтика космических полетов без удобств не в радость), но и эвакуировать людей из инфицированных районов. Тут уж не до удобств. Тут возникала необходимость в обеспечении строгого карантина. А значит, даже мини-лазарет должен быть под рукой. Что ни говори, а инженеры верфей планеты Грабб действительно знали свое дело. Они постарались учесть максимум нюансов, с которыми могло столкнуться в космосе грузовое судно класса «Шторм». Собственно, лучших условий не было даже на спасательных кораблях – просто там все каюты наделялись функциями каюты Ч.

Про спасательные корабли Даган знал очень мало. Но о функциях каюты Ч, как и любой, кого готовили к длительным полетам, был осведомлен прекрасно. И трое нынешних обитателей каюты никак не вписывались в привычную, усвоенную еще в детстве, схему. Сидели перед ним, двое на кроватях и один – в угловом кресле – и не вписывались. А виной всему – четвертый, тоже сидевший в кресле и с любопытством (в отличие от первой троицы; лица тех надежно скрывали надвинутые капюшоны, из-за чего эмоций было не разобрать) смотревший на вошедшего князя и высившегося за его плечом Бахала.

– Замечательно! – просуммировав увиденное, заявил Даган. – Значит, и глубокоуважаемый капитан Хаддад здесь.

Капуцины поднялись еще до того, как он закончил говорить. С некоторым запозданием поднялся и Хаддад. Нормы этикета были соблюдены.

– Приветствуем тебя, князь, – глухо проговорил один из балахонов. Остальные в знак поддержки молча склонили головы. – И благодарим за предоставленную каюту.

Наверное, будь Даган потрезвее, он не нашел бы ничего крамольного в этих словах. Но куатанское вино было такое крепкое, а выпито было аж по бутылке на человека. В общем, Даган был невыносимо, гнусно пьян. Поэтому он злобно оскалился на говорившего:

– А зачем это ты меня благодаришь? Ты вон его благодари, – он ткнул пальцем в капитана. – Это он из-за вас мятеж поднял. Почему ты сам-то молчишь, Хаддад?

– Но я вовсе не собирался поднимать мятеж, владетель! – наконец, заговорил капитан. – Просто есть традиции Сферы…

Даган побагровел от ярости. В данный момент он уже не мог понять, что гневается в нем вино, а отнюдь не обида на несправедливые слова или действия.

– Для тебя, Хаддад, прежде всего есть я! Я – твой сюзерен, а ты – мой подданный. Во вторую очередь, ты гражданин княжества Угарит, и должен соблюдать его законы! Ну, а в-третьих, если очень захочется, можешь говорить о традициях Сферы.

Хаддаду бы промолчать, видя, в каком состоянии пребывает князь, но капитан отличался редким упрямством. Кроме того, большую часть жизни он провел вне пределов княжества, и склонен был считать себя скорее гражданином Сферы, а не входящего в ее состав мелкого государства – и небезосновательно. Да и весь жизненный опыт капитана восставал против беспрекословного подчинения пьяному молокососу, что стоял сейчас перед ним. Поэтому сдержаться оказалось очень трудно.

– Князь, Угарит – всего лишь часть Сферы!.. – начал было он. И даже весьма почтительно начал, склонив голову. Но это не помогло.

– Поэтому ты собрался перечить своему государю?! – заорал Даган и, шагнув к Хаддаду, разбил о его голову свой почти пустой бокал.

Хаддад обладал довольно крепкой черепной коробкой, и сей акт вандализма особого впечатления на его самочувствие не произвел. Разве что по безволосой коричневой коже черепа протянулись четыре глубокие кровавые борозды, да остатки вина, скатившись по покатому лбу, закапали с кустистых бровей, попадая, в том числе и в глаза. В остальном же здоровье его не изменилось. Чего не скажешь о душевном равновесии.

Схватив юного владетеля за грудки, он рывком подтянул его к себе, выдохнув прямо в лицо: «Ах ты, щенок!..». Бахал, до того с глуповато-безучастным видом покачивавшийся у дверей, вспомнил о своих непосредственных обязанностях и сделал два быстрых шага вперед.

Его помощь князю не потребовалась. Не смотря на свои семнадцать лет, Даган был весьма крупным парнем. Сказывались прекрасное питание в подростковом возрасте и драконовские меры, которые применял инструктор по физическому развитию в отношении своего подопечного. А Хаддад, хоть и был старым, умудренным опытом космическим волком, габаритами и подготовкой Бахала не располагал. Поэтому князь с легкостью оторвал его руки от груди и, прошипев: «А-а! Все-таки мятеж!», всадил оставшуюся у него в ладони уцелевшую ножку бокала прямо в глаз капитану. Бахалу оставалось лишь подхватить враз обмякшее тело левой рукой.

Вид крови и глазной жидкости, вытекающей из изуродованной глазницы Хаддада ничуть не отрезвил Дагана. Обернувшись к капуцинам, которые ни одним движением не успели выказать своего отношения к происходящему, он рявкнул:

– Ну?! Что застыли? Страшно вам? Пока вы гости на моем корабле – можете успокоиться. Я вас не трону. По законам гостеприимства. Хоть вы гости и непрошенные. А ему, – он указал на безвольное тело, покоившееся в объятиях Бахала, – надо было сразу думать о последствиях.

– Нам не страшно, князь, – возразил один из капуцинов – не тот, что говорил прежде, но отчего-то до странности похожим, ровным и глухим голосом. – Капитан всего лишь…

– Заткнись, пугало! – зарычал Бахал и, по примеру Дагана, разбил свой пустой бокал о макушку капуцина. Ну а, поскольку был в кожаных перчатках и не боялся порезаться, то позволил себе небольшую импровизацию – втер осколки в капюшон. Контакт вышел куда более чувствительным, чем у князя с Хаддадом, и потерявший сознание капуцин рухнул в кресло. Охранник посмотрел на хозяина, ожидая похвалы. И тут же сник, потому что Даган недовольно скривил губы и обронил:

– Зря ты это. Я же обещал, что, пока они гости, ничего с ними не случится.

– Прости меня, владетель!

– Да теперь-то что? Бери Хаддада и пошли отсюда.

Пока они выходили из каюты, оба капуцина, оставались неподвижны, словно были не живыми людьми, а статуями. Впрочем, статуи не падают без чувств от одного удара по голове.