– Прошу вас, господин Дитрих, – он указал мне на стул напротив.

Я расстегнул пуговицу пиджака и сел за стол.

– Чем обязан, мистер Винсон?

– Вы деловой человек, господин Дитрих. И меня радует ваш подход к бизнесу. Признаться, наша компания впечатлена вашими способностями в финансовой сфере. Мы наслышаны о вашем бизнесе в России. Мне особенно приглянулся ваш опыт и то, как вы ведёте дела. Я лично рекомендовал ваши услуги.

Надеюсь, для таких как он в аду существует отдельный котёл.

– Благодарю за оказанное доверие, но я не предлагал вашей компании свои услуги и не представляю, чем могу помочь крупному холдингу.

– О, вы ещё и скромный! Позвольте, я вам объясню? – И, не дожидаясь ответа, продолжил. – Мы в прошлом году начали заниматься производством стали. Несколько компаний нашего холдинга теперь находится на вашей Родине. Бизнес там имеет свои особенности, о которых вы отлично осведомлены. Нам нужен грамотный и опытный финансовый директор, который поможет максимально выгодно выводить доходы от производства.

И тут мне вспомнилась фраза, сказанная одним президентом футбольного клуба. Звучала она примерно так: «В чём разница – руководитель металлургического завода или футбольного клуба? Её нет! Собери правильный коллектив, найди людям работу, а тебя самого работа всегда найдёт». То есть вы понимаете? Президент футбольного клуба, который забивает целых три раза в год учит, как управлять производством. Ну а что, разницы-то никакой!

Передо мной сидел один из таких представителей топ-менеджмента, которому деньги достались по наследству, и даже если бы он сам их награбил тяжёлым управленческим трудом, не суть важно, сейчас будет рассказывать мне, что такое успех и как к нему прийти обычному беспризорнику. Вслух я сказал:

– У меня нет Родины. Как вы уже знаете, моя семья не вернулась на землю обетованную. Мы так и остались изгнанниками, чужими в Германии, скитальцами без Родины.

– Напротив, мистер Дитрих. Ваша Родина вполне однозначна, о чём я отлично знаю. Вы не имеет никаких близких корней в Израиле и тем более в Германии. Нет их и в России, но вы родом именно оттуда.

Попытка не пытка. Они знают, кто я. Но на другое я и не надеялся.

Иными словами, на моей Родине они столкнулись с чёрным налом и взятками, которые не могут отразить в финансовой отчётности так, чтобы безболезненно выводить активы. Западным компаниям именно поэтому сложно работать на российском рынке. Они никогда не объяснят родной налоговой, откуда деньги и по какой статье списать многочисленные взятки. Им нужен человек, который распишется за чёрный нал и при этом им насрать, если ему на хвост присядут органы.

Ну то есть, предложение из серии: «Требуется молодой человек от 20 до 35 с 10:30 до 18:00, в пятницу до 16:45, оплата 990 рэ + 100 рэ на проезд. Надо отмывать деньги, выражать заинтересованность, хлопать в ладоши на совещаниях и поддерживать экспертов. Требования: быть активным, ответственным, стрессоустойчивым, иметь связи в криминальной среде, отношения на «короткой ноге» с районным смотрящим приветствуются». И ведь дело не в том, что я далеко пойду, а в том, что уже, похоже, пришёл. Не знаю только, когда успел поучаствовать в конкурсе соискателей. Не иначе, как меня по блату предложили.

Им нужен козёл отпущения, который с одной стороны поможет им, а с другой, может позаботиться о себе сам. Бывший криминальный авторитет с белым бизнесом в настоящем для них хороший вариант. Тем более, авторитет, который сумел наладить бизнес заграницей и не потерял навыки отмывания денег. Проблема была в том, что я нужен им, но они не нужны мне, поэтому похищение Ольги – это их страховка от моего отказа.

– Думаю, вы уже всё решили и не примите отказа.

Он усмехнулся.

– Я был уверен, что вы не откажетесь, господин Дитрих.

– Не хочу вас разочаровывать, мистер Винсон. Вы оказываете мне огромное доверие. Но я всё же хотел бы знать, где моя жена.

– Ищите там, где розовый песок почти порох, где серебряные шпили средневекового города одинаково отражают и дневной и лунный свет, в стране, где янтарь ценится дороже бриллиантов.

Пока он говорил внутри меня всё переворачивалось, и мне стоило огромных усилии сдерживать свой порыв вытащить этого старикана из-за стола за грудки дорогого костюма и воткнуть ему в глаз заколку с голубой жемчужиной. Заодно посмотреть, как алая кровь брызнет и растечётся по жемчужного цвета рубашке.

– И всё же, мистер Винсон.

– О, не беспокойтесь о ней. Она в полной безопасности, – он положил на стол две фотографии.

На одной из них Оля заходила в супермаркет. На ней была лёгкая юбка и пиджак, на глазах – тёмные очки. Волосы и причёска такие, какими я их помню в последнее утро. На другой фотографии она выходит из того же супермаркета с пакетами. Выходит так, как будто просто вышла из дома за продуктами, расслабленной походкой в простой одежде. Её снимали скрыто, чтобы она не заметила – со стороны, она не смотрит в камеру и просто двигается как обычно, идёт по своим делам. Это сеть супермаркетов, которые есть по всей Европе. Она может быть, где угодно, в любом европейском городе. Что всё это, блять, значит?

– Я бы хотел с ней поговорить.

– Боюсь, что это невозможно.

– Если я буду настаивать?

– Это не приведёт к конструктивным результатам. Вы можете видеть, что Ольга жива и чувствует себя превосходно. Если вы будете настаивать или выдвигать свои условия, то Ольга может оказаться в сыром подвале, прикованной наручниками, а вы получите не фотографии, а целое хоум-видео. Какой вид порнографии вы предпочитаете, господин Дитрих? Оральный секс, анальный секс, двойная пенетрация, групповой секс?

– Ничего из этого.

Он мог этого не говорить, но ему доставляло удовольствие произносить такие слова и наблюдать за реакцией. У человека, которому доверили меня уговорить, жестокость должны быть вторым именем. Моя ярость уже улеглась, и сейчас я был именно тем хладнокровным и расчётливым монстром, каким уезжал из России. Внешне я был холоден и спокоен, но при любом удобном случае я лично достану самый острый нож из моих прежних запасов и с удовольствием порежу этого ублюдка на тонкие кусочки, поджарю и скормлю его потомкам, если они у него есть. Жажда мести удержит меня от поспешных и горячих поступков сейчас, но уничтожит моих врагов потом, когда придёт время. А время придёт, не зависимо от результата.

Они не отдадут мне Ольгу просто так, но и уничтожать её без причины они тоже не намерены, поэтому она живёт обычной жизнью и ходит в магазин за покупками. Её тоже могли запугать и заставить оставить нас с Марком, пока я не выполню условия. Я должен сделать для них всё, что они хотят.

– Давайте обсудим детали, мистер Винсон.

Я держала на руках сына, поглаживая нежную кожу, вдыхая детский запах. Рядом был мужчина, высокий, крепкий как скала. Он убрал за ухо выбившийся локон и поцеловал меня в висок, обещая жаркое продолжение наедине вечером. Сердце щемило от того, что этому не суждено сбыться. А потом он поцеловал сына. В окно светило яркое тёплое солнце. Я смотрела через открытые ставни на буйство зелени, а перед глазами всё меркло. Я медленно, но верно погружалась в зыбкую тину бессознательного, не в силах отличить сон от реальности. Громкий противный сигнал прерывал моё видéние и вытаскивал меня из сна.

Глаза сами собой открылись, и я смотрела на белый потолок с тусклой полоской света. Я села на кровати. Голова раскалывалась, сильная боль молоточками забивала гвозди в каждый нерв. Я потёрла глаза руками, пытаясь отогнать наваждение. Адский пищащий сигнал исходил из телефона. Противный будильник надрывался как будто из последних сил. Но звуки будильника ведь именно такими и должны быть. Будить, заставлять подниматься, жать отбой неверной рукой.

Вы когда-нибудь просыпались с чувством, что сон реальнее действительности? Даже не так. Сон и есть реальность. Тот ребёнок – мой сын, самый настоящий, а мужчина – очень близкий человек, которого я отлично знаю и понимаю. И то солнце светит в месте, где я живу, в моём доме. Но тогда почему я сижу на узкой односпальной кровати в маленькой комнате? Окна зашторены, но тот свет, что пробивается и оставляет полоску на потолке, совсем не то солнце.