Предлагаемое вниманию уважаемого читателя повествование – не биография словацкого писателя Рудольфа Яшика, не документальное описание его жизни и творчества с кучей дат и сухой казёнщиной суконных бездушных слов «родился, жил, написал, умер»; перед вами – «мой» Яшик, такой, каким я его увидел и ощутил. Я был в доме, где он родился, прошёл по тем горам, где он воевал, постоял перед его могилой – и хочу разделить с тобой, мой читатель, своё молчаливое уважение перед этим достаточно субтильным, внешне глубоко невоенным человеком, на долю которого выпало столько тяжелых испытаний – и которые он вынес с честью, как это и положено мужчине и солдату.

Началось же всё с потрёпанной старой книги, найденной мною в рабочем столе моего деда – к тому времени уже ушедшего от нас. Она лежала в дальнем углу верхнего ящика, под стопкой старых писем – и, казалось, ждала того момента, когда я возьму её в руки…

Это была странная книга – не похожая на все остальные; коленкоровый серо-голубой переплёт, желтоватая шершавая бумага, немного архаичный шрифт, неуловимо схожий с полууставом средневековых русских летописей – всё в ней было не совсем обычным, как и название – «Мёртвые не поют». Да, пожалуй, именно название стало причиной того, что моя рука потянулась к этой книге – хотя родители строго-настрого запретили мне лазить по дедушкиному столу, и уж тем более – брать дедушкины вещи.

Мне было тогда лет тринадцать, не больше; что я тогда знал о Великой Отечественной? То же, что и все остальные мальчишки моего возраста – мозаику из героических легенд о Брестской крепости и партизанах, отрывки из школьных уроков и редкие воспоминания уцелевших – пожалуй, и всё. Та Война ещё не превратилась в древнюю историю, какой она является для нынешней молодёжи – в конце концов, на войне погиб мой дед и родной дядя, от военных ран скончался, когда мне было восемь лет, второй мой дед – но уже начала покрываться седым налётом минувшего, всё дальше и дальше уходя в туманную даль прошедших времен.

И вдруг события той далёкой эпохи полыхнули мне в лицо яростным порывом огненного ветра – стоило лишь мне прочесть первые строки романа «Мертвые не поют». Со страниц книги Рудольфа Яшика ТА война обрушилась на меня всей силой своего огненного кровавого неистовства – и это была война, описанная С ТОЙ СТОРОНЫ!

Рудольф Яшик написал пронзительную книгу о трагедии словацкой армии, брошенной в пылающее горнило советско-германской войны – написал так, как только мог бы написать человек, сам, своими ногами проделавший долгий путь от Прешова до предгорий Кавказа, переживший смерть товарищей и испытавший на себе то духовное перерождение, которое переживают все главные герои романа – на своей шкуре познавшие, что такое война, смерть, кровь и душевное опустошение. Это была книга личных воспоминаний – книга, написанная кровью. И, прочитав её на одном дыхании, закрыв последнюю страницу – я понял, что этот неведомый мне Рудольф Яшик был НАСТОЯЩИМ писателем.

Его герои – живые люди, простые, ничем не знаменитые и ничем особо не примечательные жители словацких городков и деревенек – волею судьбы оказавшиеся в непростых обстоятельствах. Поначалу, отправленные на войну, они беспрекословно исполняют полученные приказы – вместе со своими гаубицами, повозками и зарядными ящиками отправляются на советско-германский фронт, «выполняя союзнический долг». Но, оказавшись на линии огня, они постепенно начинают прозревать – и в душе многих из них вдруг рождается чувство, навечно, казалось, задавленное официальной пропагандой – чувство СЛАВЯНСКОЙ ОБЩНОСТИ. Общности с теми, по ком их гаубицы выпускают снаряды, по ком стреляют их пулеметы; и это едва родившееся чувство начинает крепнуть с каждым днём – приведя, в конце концов, эту словацкую гаубичную батарею на сторону Красной Армии.

«Русские – славяне, братья» – это ключевая мысль всего романа «Мертвые не поют». Она выстрадана его героями, кровью своей заплатившими за право быть услышанными – и от имени своих товарищей, павших и живых, от имени солдат Чехословацкого корпуса, от имени участников Словацкого национального восстания – Рудольф Яшик несет её своему читателю, несет, как негасимую лампадку, заботливо пряча её в ладонях.

Роман «Мертвые не поют» был переведен на русскиё язык в 1964 году. Другие книги Рудольфа Яшика – «На берегу прозрачной реки», «Площадь святой Альжбеты», «Черные и белые круги» – увы, русскому читателю недоступны. Впрочем, вряд ли в наше время Яшик был бы популярен в России – слишком он цельный для нашего мира компромиссов и воинствующего конформизма. Современные русские читатели его просто бы не поняли – не поняли бы его любви к своему краю, каменистым и бесплодным Кисуцам, любви к своему народу, к своей Словакии. Впрочем, это не только наша беда – на своей Родине Рудольф Яшик также почти позабыт – но уже совсем по другим причинам. Нынешним словацким властям не дают покоя его идеи, им кажется неприличной идеология книг Яшика. И тем более – ему не могут простить его честное и прямое русофильство, его «русские – славяне, братья».

Слишком многим в современной Словакии хотелось бы забыть о своём славянстве…

Второго декабря 2011 года исполнилось девяносто два года с момента рождения Рудольфа Яшика – писателя, гражданина, солдата. Он очень рано ушёл от нас, не дожив даже до своего сорок первого дня рождения, так и не завершив свою трилогию о Словакии 1940-1944 годов – первой книгой которой должен был стать роман «Мертвые не поют». Он ушёл, не завершив множество дел – но самое главное в своей жизни он всё же успел сделать. В августе сорок четвертого года он вступил в партизанскую бригаду, формировавшуюся в его родных Кисуцах, и прошёл с ней весь крестный путь, что выпал на долю участников Словацкого национального восстания, чудом оставшись в живых в последних безнадежных боях в предгорьях Татр – чтобы своим творчеством, своей судьбой, всей своей жизнью доказать:

русские и словаки – славяне, братья…

Глаза не врут; значит, врачи действительно ничего не понимают в его недуге, и все их фальшиво-бодрые рассказы о предстоящей операции, которая избавит его от этой болезни – лишь попытка за напускным оптимизмом скрыть свою растерянность. Что ж, чудес он от них и не ждал…. Туберкулёз желудка – не та дрянь, которую лечат хирургическим путём; он не врач, но уж в этом-то он что-то понимает! Хорошо хоть, что боли немного отпустили, позволяя ему сохранять ясность мысли и трезвость взгляда.

Судя по всему, дела его плохи – чтобы там ни говорили доктора. Вряд ли ему удастся протянуть слишком уж долго – организм устал сопротивляться болезни и медленно, но верно сдаёт одну позицию за другой. Успеть бы дописать вторую книгу о восстании…. И дождаться выхода первого тома – столько сил в него вложено!

Любомиру всего одиннадцать – тяжело ему придётся без отца…. Мой малыш, мой единственный сын! Ты плоть моя и кровь, мой след на земле, часть моей души…. Я так люблю тебя, мой несмышлёныш! Как жаль, что я не увижу, как ты взрослеешь, не познакомлюсь с твоей первой девушкой, не поцелую твоего первого ребенка…. Одно хорошо – тебе не придётся краснеть за своего отца: он сделал всё, что надлежало в жизни сделать мужчине и солдату…

На улице – конец июня, лето, жара; в окна его палаты бьёт упрямое жаркое солнце, зовёт его на воздух – и так хочется надышаться ветром с гор! В Кисуцах сейчас замечательно…. Но и Братислава в июне упоительно хороша – лёгкий ветерок с Дуная не даёт жаре разгуляться, тенистые липовые аллеи вокруг больницы так и манят к неспешной прогулке…. Жизнь прекрасна, чёрт возьми!