Еще в Задонске Степаныч слышал историю, что якобы лет десять назад «в одном почти столичном городе» один бездомный нашел в мусорном контейнере сверток с кучей драгоценностей и денег. Будто бы хозяйка квартиры, жена одного из криминальных авторитетов, прямо перед самым обыском выкинула в мусоропровод. В старых домах были такие мусоропроводы – прямо из кухни. Так вот он, не будь дурак, смог их сберечь и не пропить, уехал в Крым, купил себе дом и до сих пор живет там, счастлив и доволен. Красивые сказки, конечно, но верить-то хочется!

Из мусорных контейнеров они с удовольствием брали хорошо сохранившуюся одежду. Благо добрые люди ее оставляли в кулечке снаружи. Питаться отбросами Серый и компания отказывались категорически. Для пополнения запасов еды существовали супермаркеты, где вечером толпа жаждущих ждала выброса «просрочки». Там все сначала тихо стояли на заднем дворе метрах в десяти от пандуса. Потом открывалась дверь, какой-нибудь таджик выкатывал по пандусу тележку, разом переворачивал ее в контейнер и отскакивал в сторону, как тайский укротитель змей от кобры.

Налетали как ястребы, сопя и толкаясь локтями, в полной тишине. Без криков, только с каким-то звериным урчанием контейнер опустошался за три-пять минут. Сыр, колбаска, йогурты… Жить было можно! Мужикам особенно нравился белый хлеб с маслом. Наверное, это напоминало о той жизни, когда они имели это постоянно. Сейчас просрочки стало меньше, ситуация – грустнее.

Хитрый Кепа нашел нехитрый способ подзаработать. Он пробирался в подъезд, ходил по квартирам, звонил и зычным голосом на восточный манер выкрикивал: «Мусор, уважаемые, заберем мусор, уважаемые!» Из некоторых квартир через щель хозяева выкидывали завязанный целлофановый пакет и пару монеток по 5–10 рублей. Иногда не жалели и полтинника!

Как пройти в подъезд через домофон, спросите вы? Ха! Есть несколько способов. Первый и самый простой – стоишь у двери, ждешь, когда кто-то выйдет. Потом быстро набрасываешь сверху на дверь тряпку или старое полотенце, оно не даст двери закрыться… Когда жилец удалится, спокойно проникаешь внутрь.

Посложнее – вычислить код. Но тоже можно! Например, те подъезды, которые открываются нажатием одновременно двух-трех металлических кнопочек, так вот эти кнопочки с кодом – полированные от множества касаний, их и нажимайте.

Так и слонялись по соседним домам, шибали какую-никакую денежку, пытаясь не попасться полицаям. На перекресток ходили реже. Там стоять надо почти целый день, само по себе палево, потом братве отстегни косарь, оставались крохи. Правда, само место было прикормленное. С одной стороны какой-то кубинский бар-ресторан, работали они на вынос, а невостребованные заказы прямо в упаковке на задний двор выбрасывали. Один раз перепали «баклажаны а-ля крема», почти горячее национальное блюдо, похожее на наш жульен. Ой как вкусно! Прям на месте и слупили. Тут же рядом пиццерия, тоже хлебное место. Одним словом, шла будничная, полная хлопот, огорчений и маленьких радостей жизнь москвоских бомжей.

…Но вот Степаныча скрутило! «Поплохело» – это не то слово… Ноги стали как чужие – ватные и непослушные, ломота во всем теле! Утром было вышли во двор, а у него в глазах – темно. Круги плывут, испарина! Серый говорит: «Лежи, на фиг ты нам такой. Кепа, запри его!»

Так провалялся он в забытьи пару дней. С трудом вспоминал, как мужики возвращались, поднимали его за шкирку, сажали, давали в руки горячую кружку и что-нибудь поесть. Больной с трудом, уже не чувствуя запаха и вкуса, проглатывал все и опять проваливался в небытие…

Усталость наваливалась, прямо чугуном к земле прижимала. Глаза сначала слезились, потом конъюнктивит вылез. Мерзкая штука! Глаза закроешь, они слипнутся, и желтые гнойные струпья прямо на пальцы сыпятся, когда пытаешься протереть. Слюнявишь рукав, протираешь глаза, и сразу открывать надо и промаргивать, а то слипнутся, совсем плохо. Или снегом потереть можно. Хотя тоже заразу занесешь…

Вот и сейчас Степаныч лежал, обняв горячую ржавую трубу, и мечтал о завтрашнем дне. Двое суток прошло, завтра – третий день. Степаныч почти был уверен, что на следующее утро оклемается. Сколько он себя помнил, любая зараза проходила к этому сроку.

– Эй, друг наш ковидный! – услышал Степаныч на следующее утро над собой зычный бас Серого. – Как сам?

– Да спасибо, – резво ответил Степаныч и сел. Мотнул головой – не кружится, потянулся, пару раз провел согнутыми руками на уровне плеч вправо-влево. Кажется, живой!

– Вот что водовка животворящая делает! – перефразировал слова из известного фильма Кепа. – Молодцом! Теперь давай, домой собирайся!

Степаныч испуганно взглянул на Серого. За эти дни он привык к этой убогой, но ставшей ему близкой компании.

– Разберемся! – буркнул тот. – Пьем чай и на выход! Весна на дворе, а у нас ни мыши, ни холодильника, чтоб ей в нем повеситься!

По узенькой лестничке они поднялись на двор. Как все изменилось! За эти несколько дней, казалось, небо стало синее-пресинее, ветерок уже не злой зимний, а прохладный весенний! Воздух стал чище, дышалось легко, во всем чувствовалось, что зима уже отступила. Или так казалось только ему, потому что здоровый – это вам не больной!

– Двигаем к храму, сегодня суббота, должны бы супчик привезти, – скомандовал Серый. – Только – маски, маски! Не хватало еще залететь! – И они пошли, лениво подтягивая ступни, немного шаркая, но достаточно стройно, в сторону Гончарной улицы.

Сегодня у Улечки был особый день! Ей удалось пробиться, наконец, в волонтерский отряд «Моя воля»! И теперь она не просто будет разносить продукты, она сможет напрямую помогать тем, кому плохо и кто нуждается в ее помощи! А поскольку она считала, что обязана спасти если не весь мир, то, по крайней мере, его европейскую часть, весть о том, что завтра на территории ЦАО будет проводиться акция «Подари свое сердце» по раздаче бесплатной еды нуждающимся и бездомным, окрыляла ее!

Было сформировано две команды. Одна – на Ярославский вокзал. Но туда отбирали в основном ребят покрепче. По рассказам добровольцев со стажем, «уж больно много желающих покушать, и место немного стремное, разный народец попадается».

Второй транш «гуманитарки» стартовал как раз в сторону ее дома, на Таганку. С благословения префекта округа по выходным маленький переулочек возле храма Успения Пресвятой Богородицы был очагом, как говорили раньше, «смычки города с деревней».

Здесь организовывались воскресные ярмарки, где в разноцветных палатках торговали мясом, овощами, конфетами, шторами, да вообще чем угодно, лишь бы это выглядело делом твоих рук, то есть выращенное или произведенное своими руками. Некоторая часть рынка этому, казалось, соответствовала.

Серьезный мужик в телогрейке и белом фартуке, окруженный банками разноцветного меда, неспешно рассказывал об особенностях каждого вида.

– Этот гречишный, он тонизирует, – хвалил он пузатую темно-коричневую банку. – А этот липовый, от него весь обмен веществ зависит, – кланялся он баночке поменьше.

Везде пестрели самодельные разделочные доски, якобы своя квашеная капуста и так далее и так далее… Надо сказать, ярмарки эти очень нравились пенсионерам. В них они видели хоть некоторый, но возврат старых времен, когда все было настоящее!

Сейчас переулок пустовал по известной причине, но с получением разрешения для акции было все равно очень трудно! В итоге место под бесплатную раздачу пробил командир отряда Александр. Фамилии Уля не знала, все общались по именам, но на «вы». Кстати, это добавляло романтики в общение!

Командиру пришлось предъявлять все двенадцать комплектов защитной одежды для отряда, сертификаты на все продукты и посуду, множество каких-то бумажек. Но Саша победил!

– Так, ребята, отмечаем ровно двадцать шагов от продовольственного магазина. Ставим туда вон те красные ограничители. О, кей! Здесь будут столы. Один – для бутербродов, один – для супа. Машенька, будьте добры, контейнеры вынимайте перед самой раздачей, соблюдайте меры предосторожности!