Джини появилась в условленном кафе пунктуально. Я пришёл значительно раньше, чтобы занять самый отдалённый столик.

– Какое романтичное место ты выбрал! – Джини с кокетсвом оценила мои старания.

– Знаешь, хотелось, чтобы вокруг было поменьше любопытных ушей, – сколь можно было небрежно, ответил я.

– Настроился на длинный монолог, или как?

– Скорее, «или как». Мне особенно не о чем рассказывать. Просто очень хочется с тобой поговорить.

Мы заказали кофе и кое-что перекусить.

Я сделал глубокий вдох и взглянул на лицо Джини. Её лицо выражало любопытство.

–Джини, мне в жизни что-то надо изменить, – я сразу схватил быка за рога. – Медленно, но уверенно я опускаюсь на дно!

Любопытство на лице Джени сменилось удивлением.

– Ну, уж!.. Почему ты думаешь, что я именно тот человек, который может тебе помочь что-то изменить в жизни?

– Самой тебе, возможно, не удастся. Но ты мне однажды рассказывала о похожей ситуации, в которой оказалась сама. Мне важно знать, что ты в тот раз делала. Как ты нашла направление движения? С чего начала? Мне необходима какая-то точка опоры, чтобы оттолкнуться. Я вижу тёмные комнаты в своём жизненном пространстве, а у меня нет ни малейшего представления, где взять немного огня, чтобы внести в них…

Джини выдержала небольшую паузу. Потом она перевоплотилась. Кокетничающее, романтически настроенное существо, сидящее за столиком кафе напротив меня, сменила бесстрастно деловая и серьезная женщина.

– Направление и свет никто со стороны тебе не даст. Даже если кто-то и будет настолько умён, что ответит на все вопросы, это тебе не поможет. Так ты, возможно, мог бы сдать экзамены в высшей школе или в Дирекции дорожного движения. В жизни сделать это нереально!

– Но что же мне делать? С чего начать?

– Вопрос в том, что и насколько серьёзно ты собираешься делать.

Вот так-то! Такого вопроса я не ждал. Было ясно, что я готов действовать, однако на заданный Джини вопрос «что?» мне следовало бы в ответе указать то, что я искал и чего не знал. «Насколько серьезно?» – да разве это нечто измеримое? Как-то определяемое?

– Что имеешь в виду? – переспрсил я. – Знал бы я, что и как мне делать, не стал бы тебя напрягать.

– Нет, нет, ты меня не напрягаешь. Никогда не имею ничего против того, чтобы попить кофе в хорошей компании, – снова кокетничала Джини. – Я только хотела выяснить, насколько серьёзно ты хочешь что-то менять. Ведь поменять можно по-разному…

– Хочу сойти с наезженной колеи! И, по возможности, на подобную колею не встать снова. Другого ответа на твои вопросы у меня нет, я не знаю, как еще ответить! – не раздумывая, выпалил я.

– А ты готов к тому, что это будет нелегко? – Джини продолжала расспрашивать. – Пойми, тебе сорок с хвостиком лет, у тебя есть свои привычки, своё мышление, своя система взглядов…

– Это не имеет значения! Если привычки, мышление и взгляды меня привели к разрыву отношений, к употреблению алкоголя и антидепрессантов, чего они стоят, пусть будут созданы за сто лет!

– Ого! – Джини была удивлена. – Ты на хорошей точке отсчёта, если это понял. Разрыв отношений даже в общих чертах, это ерунда, это ещё может ничего не значить. Однако употребление антидепрессантов является показателем того, что пошло не так, что ты не в ладах со своей душой.

Нам принесли кофе и большое блюдо с орешками и разными сластями.

– Многого сказать тебе я не могу, я не так умна. – Джини задумчиво начала говорить, небольшими глоточками отпивая кофе. – К тому же, как я уже говорила, готового рецепта тебе тоже никто не даст. Но, по-моему, есть одна вещь, которая тебе могла тебе помочь самому найти ответы на искомые вопросы, если ты серьёзно к этому готов.

– Чёрт, и снова постановка критериев! – подумал я. – И что же я должен делать? – сказал я вслух.

– Ничего, кроме того, как отдаться процессу, что могло бы стать шоком для твоего нынешнего восприятия жизни, – весьма загадочно ответила Джини.

– И где взять этот процесс? – спросил я, поймав себя на мысли, что, возможно, готов, если не на всё, то на очень многое. Однако одновременно чувствовал, что Джини доверяю.

– Могу порекомендовать только то, что пережила сама, через что прошла и что признала хорошим. Через две недели в России своим трёхнедельным семинаром будет руководить учитель по имени Вадегит. Он англичанин, но много лет прожил в Индии, где освоил различные духовные практики и разработал свои, специально предназначенные для западных умов. Это международное мероприятие, на него приедут люди со всего света; рабочим языком будет английский, но ты ведь его знаешь, не так ли?

– Да, понимаю и могу говорить.

– Ну, так вот! Если действительно хочешь то, о чём мне говорил, тебе это мероприятие может пригодиться. Но действовать тебе надо быстро, так как требуется виза. Конечно, наверняка, и отпуск надо взять…

Я настолько был уверен, что туда отправлюсь, что даже не спросила у Джини, сколько стоит участие в этом мероприятии. Это не было важно для меня.

Получить российскую визу не составляло трудностей. Проблема была в получении отпуска. На дворе стояла первая половина августа. На моём столе, помимо того проекта, с которым я работал, лежали еще пять крупных инвестиционных проектов. В течение двух недель рассмотреть их, дополнить, если необходимо, и подготовить к презентации было нереально. Я не представлял, как меня в нужное мне время могли бы отпустить на три недели. Я сделал единственное, что мог сделать в такой ситуации – записался к боссу на собеседование сразу после заседания, где будет рассмотрен актуальный проект.

Заседание началось обычно. Клиент – потенциальный инвестор – произнёс несколько вежливых фраз о сотрудничестве с нашей фирмой, о том, что уверен в надежности оценки проекта, что имеется очень хорошая статистика относительно устойчивости реализованных проектов, которые мы оценили как реализуемые. Босс, в свою очередь, ответил подобным образом, сказав, что для нашей фирмы предоставление клиенту самого компетентного заключения является честью. Так было всякий раз. Трудно было сказать, сколько в этой фразеологии было правды, а сколько лицемерия, однако в этой среде существовали определённые ритуалы под общим названием «так принято».

Потом наступила моя очередь выступить с презентацией анализа проекта.

Помню, с каким энтузиазмом я это делал в первый год работы. Помню, что этот энтузиазм со временем убывал, пока не превратился в обычную рутину. Ответа на вопрос, почему так случилось, у меня не было. Вроде бы я был руководящим человеком в подготовке соответствующих анализов, однако достаточно часто ловил себя на мысли, что роль проделанной мною работы намного ничтожнее того, какой, по идее, она должна была быть. И здесь речь вовсе не шла о недооценке меня, нет! Мне платили адекватную зарплату. Но часто мне казалось, что решения – особенно отрицательные – были известны уже до проведенных мною анализов, в результате чего мне велели оценку проекта перерабатывать до тех пор, пока числа не становились «подтверждением» бесперспективностью проекта. Это было странно. И в то же время непонятно.

Презентацию проекта я провел безупречно, как всегда. На возникшие у клиента вопросы я ответил весьма убедительно.

И тогда в дискуссию вступил мой босс со своим традиционным желанием включить в анализ дополнительные условия, которые, как я знал по опыту, ведут к тому, чтобы этот достаточно перспективный проект был признан инвестиционно ненадежным.

– На первый взгляд хорошо, – начал босс. – Однако, возможно, нужно моделировать ситуацию несколько шире, включив в сценарий развития вероятные изменения. Думаю, стоило бы изучить, что произойдет с прогнозом денежного потока, если зарплаты работающих начнут расти не на прогнозируемые пять процентов, а на восемь процентов в третьем проектном году.

Да, хорошая мысль! – согласился клиент. – Тогда анализ стал бы более надёжным.