Но если забрать свою часть денег у Яра? И зачем Алоис вообще позволял альфе так просто распоряжаться его честно заработанными?

Только сейчас он осознает, что это неправильно. Пусть омеги зависят от альф, но Алоис имеет право делать с зарплатой, что ему хочется. Лава снова шевелится, обжигая внутренности. Он начинает злиться. Уйти бы прямо сейчас, но нет, один он ребенка не потянет — опять отговорки. Ребенку необходимы оба родителя. Полноценная семья. Нужно завтра же поговорить с Яром в спокойной обстановке и пояснить недоразумение с фото. Или нет. Или поддаться чувству униженности и уйти, куда глаза глядят…

Алоис думает решить утром и ложится на диван. Ему холодно. Он держится за ноющий живот, котенок рядом, свернулся калачиком и тихо спит. Но душит не только отголосок несправедливости. Есть что-то еще, более темное и материальное. Страх.

Алоис больше всего на свете боится остаться один.

***

Сон тревожный, прерывистый. Алоису кажется, что он проспал минуту, но за окном светло. Он вскакивает, покачнувшись. В глазах темнеет и приходится переждать. Шум в голове и тяжесть напоминают о вчерашнем.

Алоис чувствует себя разбитым. Собирает силы, подыскивает фразы для предстоящего разговора. На трезвую голову Яр более адекватен. Яр должен понять. А когда осознает, что Алоис не изменял ему, то будет извиняться, вымаливать прощение.

Эти циклы выматывают. Но Алоис все еще уверяет себя, что это нормально. А рукоприкладство… это случается редко и обычно больше пощечины ему не доставалось.

Вот вчера не повезло.

Алоис ощупывает живот, прислушиваясь к себе. В месте, куда пришелся удар, побаливает. Наверняка, будет след. Он с опаской подходит к зеркалу, вмонтированному в шкаф, и обнаруживает ссадину. Прямо под глазом. Смотрится ужасно. В горле образовывается ком — теперь на улицу не выйдешь, а ведь завтра понедельник, на работу. Одни проблемы.

Если кто-то догадается… ему будет очень стыдно. Все-то думают, что у них с Яром идеальные отношения и взаимопонимание, которому стоило бы позавидовать. Алоис и сам когда-то верил в эту иллюзию. А теперь… что? Теперь их отношения больше похожи на то, в чем самому себе признаться страшно. Домашнее насилие. И не так физическое, как психологическое.

Он понимает, что выход есть, что он сам себя загонят в рамки с подписью «безысходность». Алоис четко осознает это, но… сделать и подумать — это разные вещи. Мысленно ты можешь сколько угодно геройствовать, а на деле же обстоятельства сильнее.

Котенок просыпается, потягиваясь. Алоис рассматривает его крошечные лапки, коготки, заспанные глазки. Питомец зевает. Это все так умиляет, что Алоис забывает на мгновение о положении, в котором оказался. Котенок заставляет улыбаться, наполняться выжженную душу чем-то трепетно-теплым. Это лучший подарок в мире. Фредер явно знает, чем его порадовать.

Фредер… теперь с этим именем ассоциируется напрямую ситуация на тротуаре. С объятьями. Фото, сделанное пронырливым омегой Хью. Хью, который явно нацелен рассорить их с Яром. Но у него не выйдет, потому что теперь Алоиса и Яра связывает нечто большее, нежели чувства. Ребенок.

Он гладит котенка, ставит ему миску с кормом, на этот раз на полу. И уходит на кухню, где слышит шум. Яр у плиты, но не готовит. Перебирает тарелки, сортирует. Странно. Алоис вдыхает на полную грудь, приготовившись морально и через силу произносит:

— Прости меня, — сипло.

Прокашливается. Яр игнорирует его. Впрочем, этого и стоило ожидать.

— Послушай, прошу, — уже громче произносит Алоис. — Между мной и Фредом ничего нет. И не было. Это же просто объятья, обычные дружеские, я же не целовал его, а всего лишь обнял. На мгновение. Ты же когда со своими друзьями обнимаешься, то не считаешь это чем-то зазорным? И почему ты веришь какому-то Хью, а не мне? Я же твой парень. И этот ребенок твой. Я кроме тебя никогда ни с кем не был и не буду. Если ты мне не веришь, то, это, сделаем тест на отцовство. Да, он дорогой, но если не веришь…

— Заткнулся.

Голос Яра звучит жестко и заставляет в тот же миг содрогнуться и сжаться внутренне в комок. Алоис пялится на его татуировки на шее, на открытых руках, на профиль, плотно сжатые губы.

— Ты никогда не ценил то, что я для тебя делаю, — продолжает Яр, перебирая при этом тарелки. — Я мог бы уже давно найти омегу получше. Думаешь, мне выбирать не из кого? Но нет, я терплю твои выходки, а ты продолжаешь делать все наперекосяк. И с чего я должен тебе верить, а? Постоянно пропадаешь, заставляешь искать тебя по городу, а потом заявляешь, что ночевал у «просто друга». Рога мне наставляешь, а потом так же тест на отцовство подделаешь?.. Ну так бы шел уже к тому громиле и тратил его бабло. А-а, точно, он не такой глупый, как я, он попользовался и выбросил, да? А о том, что я чувствую, ты подумал хоть раз своей тупой башкой? Как же я устал от тебя…

— Ты не так меня понял, вообще не так, — проглатывая ком в горле, выдавливает Алоис. — Прошу, стой, не делай выводы, ну, давай просто поговорим. Я все объясню. Это недоразумение…

— Наслушался лжи за три года. Хватит.

Яр выволакивает его за руку в гостиную и указывает на дверь. Там чемоданы. Два. Алоис подходит к ним, открывает. Его вещи — все, до единой, — собраны, будто у Яра список вещей имелся. Он крепко сжимает зубы, чтобы не выдавить и звука. Поворачивается.

Держать себя в руках все сложнее.

— Это наша общая квартира. И отдай тогда мои деньги, — возражает дрожащим голосом Алоис.

— А сколько ты жрал за мой счет? Это ты мне еще должен. Я прощаю тебе долг, но простить измену не могу. Мы расстаемся. Убирайся!

— Эт…

— Ты мне больше не нужен.

Алоис умолкает, задерживая дыхание. Так и замирает на месте с полураскрытым ртом. Фраза звучит, как взрыв той самой бомбы, тиканье которой он слышал со вчера. Разрывает. Слезы сами по себе заполняют глаза и их уже не остановить. Стекают к подбородку и вниз, на паркет. Капля за каплей. Как в замедленной съемке, он видит нечеткими кадрами, как Яр разворачивается в сторону телевизора.

Кап. Кап.

Это неправда.

Это просто ссора. Не навсегда. Яр не может его бросить, выставить за дверь.

Не может.

Не может.

Или?..

— А это еще что такое? — повышенный тон заставляет прийти в себя, панически цепляясь взглядом за окружающие предметы и широкую спину Яра.

Диван. Переноска. В руке альфы котенок. За шкирку. Писк.

— Не, нет, не надо, отпусти его, не…! — тараторит, сбиваясь, Алоис, вне себя от испуга, подбегает, размахивая руками.

— Кто притащил эту дрянь?! — кричит Яр.

Прежде, чем Алоис успевает перехватить котенка, альфа резко выбрасывает питомца в сторону. О стену. Тонкий писк и мяуканье. Он рывком бежит к стене, на колени, склоняется над животным. В животе холодеет.

Крошечный комочек кажется безжизненным.

О… Шевелится. Живой! Алоис бережно поднимает его трясущимися руками, вертит, проверяет. Крови нет. Котенок вяло поворачивает голову и мяукает, беспомощно раскрывая пасть. Алоис подводится. Переводит взгляд, полный злобы, на Яра.

«Сдохни», — мысленно. Шипит. Одними губами.

Униженный Алоис в запале забирает переноску с котенком, вещи, обувает изодранные туфли и уходит, хлопнув напоследок дверью.

========== Глава 5 ==========

Солнце пригревает, но ветер северный и слишком холодный — легкое осеннее пальто не спасает. Алоис сидит на лавочке у соседнего дома. Чемоданы рядом. Он сжимает в руке телефон и который час порывается позвонить то родителям, то Фредеру, то другим знакомым. Или пойти к Яру, переборов всю злость и обиду. Впрочем, он уверен на все сто процентов, что эмоции стихнут и спустя несколько дней Яр сам его найдет.

И цикл начнется снова.

«Терпеть себя не могу за привязанность к нему», — думает он, передергиваясь от холода.

Этот ветер забирается под ребра, вывеивает остатки истерики, опустошает. Алоис то и дело поглядывает на переноску. Котенок обеспокоен. Голодный. И, скорее всего, раненный. Тревога не утихает. Ладно, Яр не любит животных, но какое право он имел кидать маленькую зверушку о стену? Котенок не царапнул его, не укусил. Зачем было калечить?..