Как только Алоис три года назад пришел работать в фирму, то старался не контактировать с Фредером. Как увидел — испугался: чистой воды бандит. Или криминальный авторитет. Походка даже бандитская. Весь из себя такой викинг, бородатый, спортивный, на вид угрожающий, особенно в повседневной толстовке с капюшоном.
И кто бы поверил, что характер у Фредера противоположный внешности — мягкий и покладистый? Несмелый и уравновешенный альфа слишком добрый, чтобы уметь отказывать. Особенно Алоису. В любой просьбе помогает и сам предлагает помочь. Все в офисе его уважают — и есть за что.
Алоис заходит туда, куда пошел несколько минут назад Фредер, и замечает, что альфа успел немного убрать, точнее, затолкать вещи под диван.
— Я присяду? — спрашивает Алоис ради приличия, попутно садясь на ворсистый ковер на полу.
Огонь в камине завораживает. Заставляет расслабиться окончательно, опереться спиной на диван и вытянуть ноги на мягком ковре. Алоис прикрывает глаза и представляет, что в будущем у него будет точно такой же камин. Шерстяной ковер овальной формы, музыка на заднем плане — спокойная. Дети рядом, смех, звон игрушек-погремушек. Яр приносит ароматный чай — с мятой, любимый.
На миг он погружается так глубоко, что будто чувствует этот запах. Открывает глаза и натыкается на Фредера с подносом в руках. Альфа без слов подает ему чашку мятного напитка. Не показалось. Чашка большая и теплая. Алоис греет о нее руки, уставившись на огонь, и ему так радостно, будто та его мечта — об уюте и полноценной семье — сбылась.
— Что будешь делать завтра? — спрашивает он тихо, когда альфа садится рядом.
— Суббота, — отвечает Фред. Алоис замечает боковым зрением, как Фредер пожимает плечами и отпивает чая. Кривится, или показалось. — С утра в спортзал, потом поедем с папой на могилу отца, завтра оно, ровно пятнадцать лет, — альфа при этом вздыхает и искривляет брови к переносице.
— Уже так много?
— Сам не верю. Я помню его живым, — Фредер запивает чаем и отчетливо кривится, но когда Алоис поворачивает голову, чтобы убедиться, то альфа переменяется в лице.
Профиль четкий в полутьме. На коже пляшут блики от огня. Алоис по привычке пробегается взглядом по большому носу с горбинкой, выделенным скулам. В голове стучит медленнее — алкогольное опьянение отступает.
«Яр до сих пор не прочитал сообщение, — Алоис держит телефон включенным и всматривается в экран. — Что, если не увидит и будет переживать? Но должен увидеть, по вечерам он часто развлекается в соцсетях. О, он в онлайне уже».
Успокоив себя, Алоис выключает телефон. Расслабляется, потягиваясь и поджимая пальцы ног. Хорошо. Он прикрывает глаза так, что огонь в камине превращается в пятна.
Треск поленьев, свистящее дыхание Фредера рядом. Тиканье часов. Умиротворенность.
— У Синти такой милый пес, — не зная, о чем говорить, пожимает плечами Алоис.
Ему хочется говорить. Но Фредер молчит, что странно. Алоис поворачивается к альфе и всматривается в профиль: хмур. И тут он вспоминает.
— Ой! Прости… Полосатик…
— Полосатик в кошачьем раю. Ему там лучше, — улыбается, но без радости, Фред. — Наверно, мне на судьбе написано терять родных.
Полосатика не стало внезапно. Алоис только подружился с двенадцатилетним ревнивым котом. Рыжим и в полоску — под стать кличке. Фредер не раз говорил, что папа и Полосатик — его семья. Но котам век уготован меньше, чем людям. А жаль. Это несправедливо: за десяток лет питомец превращается в практически члена семьи и тут раз — и его нет.
Фредер не выказывал, но его подавленное состояние сложно было не заметить. Месяц назад Полосатика похоронили на городском кладбище для животных. В этот тяжелый момент Алоис был рядом с Фредом и его папой — омегой Коди.
— А ты… не хочешь завести другого котика? — пытаясь сгладить вину за поднятую больную тему, спрашивает он.
Фредер пожимает плечами и шумно выдыхает. Поджимает к себе колени. Эта серая майка хорошо сидит на нем, пусть и широкая. Тело у альфы ничего такое, чего уж грешить. Алоис трясет головой со стороны в сторону, прогоняя ненужные мысли. Возможно, Фредер и красив для других омег, но уж точно не сравнится с Яром.
— А ты? — вдруг спрашивает Фред.
— Ну-у, — тянет Алоис в ответ и обводит взглядом комнату. — Ты же знаешь, я обожаю животных, но Яр против, мол, шерсть будет по всему дому, — в голос его прорезаются плаксивые нотки, но он сразу же исправляется, не желая, чтобы Фредер видел в нем слабого. — То есть, в будущем я хотел бы котенка. Серенького, наверное, вислоухого. С оранжевыми глазками. Они, конечно, дорогие и вредные, но такие миленькие! О, эти приплюснутые мордашки, розовенькие носики… Эх. Уговорю Яра как-нибудь. Что ему сделает один котик? Я честно буду за ним убирать каждую шерстинку.
Только сейчас Фредер заметно расслабляется, опуская, видимо, напряженные плечи вниз. С губ слышится усмешка, как будто альфа задумал что-то хитрое.
Алоис попивает остывший чай и старается не думать о том, что ждет его утром.
***
— Ну и-и… где был?
Алоис напрягается, закрывая за собой входную дверь. Сердце срывается на быстрый ритм. Яр в шаге от него начинает дышать тяжелее, его зрачки беспорядочно бегают, и эта гримаса на лице не предвещает ничего хорошего. Алоис пятится к стенке, а в голове каша из сотни переплетенных оправданий.
— Я что-то спросил. Или ты глухой? Где, ты, был? — его запах обостряется вместе с повышенными нотками в голосе.
Алоис покрывается мурашками, вжимает голову в плечи и начинает лепетать, сбиваясь:
— Я же, я писал тебе, ну, сообщение. Просто, мне же, я, — но Яр в один шаг оказывается рядом, принюхивается. Страшно. Алоис дрожит и боится, что дрожь его станет заметна. — Я же у друга, а не где попало…
Миг — и Яр прижимает его к стенке. Его рука на горле. Сжимает. Сначала чуть, и Алоис дергается в сторону. Зря. Яр терпеть не может сопротивления. Пальцы его впиваются в горло. Глаза в глаза. Еще миг — альфа отпускает. И шипит прямо в лицо:
— Узнаю, что врешь мне, и ты труп. Я не потерплю шлюхи в доме, ты меня понял? Не будь как этот маразматичный старик, — Яр отходит, качая головой и потирая переносицу. — А хотя, все вы одинаково шляетесь.
«Я не такой, как твой папа», — застревает в горле, и вместо слов вырывается кашель. Как Алоис не пытается сдержать его позывы, он, сиплотою, рвет глотку. Больно. Глаза слезятся. Но не так больно, как обидно и страшно рассердить его еще больше. Поэтому Алоис ждет, пока Яр скроется за дверью спальни, и перебегает в ванную. Тут — его укрытие. По памяти не перечислить, сколько раз он прятался за тумбочкой, ожидая, пока Яр успокоится и уйдет на работу.
Алоис осматривает шею в зеркале. Голову задирает, рассматривая наливающиеся следы пальцев. На этот раз будет заметнее. И, как назло, тональный крем кончился на прошлой неделе. Придется носить шарф. Благо, на улице по-осеннему похолодало.
Собственное отражение кажется ему измученным, в этом тусклом освещении стерильно-чистой комнаты. Заплаканные глаза, красные, нос тоже. Дыхание сбито. Руки дрожат. И так каждый раз: циклами. Он уверяет себя, что нужно всего-то перетерпеть и все наладится.
Да, в такие моменты Алоис чувствует себя отвратительно. Слабым зажатым зверьком перед сильным альфой. Так и хочется бросить все нажитое и уйти.
Но Алоис уходил уже дважды. Толку? Яр всегда находил его, возвращал, снова становился ласковым, внимательным, одаривал комплиментами, готовил ему завтраки, как в начале их совместной жизни. Обиды забывались. Постепенно жизнь налаживалась, до следующего «сбоя» в настроении Яра.
«Он это перерастет», — кивает сам себе же Алоис, замечая, что начинает его оправдывать.
Он попросту не хочет оставаться один. Не хочет возвращаться в деревню, где и без него четверо младших братьев. Видеть разочарование в глазах родителей, которые так гордились, что он выбрался «в люди». Кому он будет нужен без Яра? Какой еще альфа посмотрит на него, если не Яр? Где найти настолько же красивого, целеустремленного, обеспеченного? Да и сам Алоис ни на кого смотреть более не желает.
