Он смотрит украдкой на часы и ожидает прихода Коди.

***

А снег все же не растаял. Две недели прошло, как выпал — и лежит, а небо то и дело нового подсыпает. Как сейчас. Мелкие крупинки-снежинки россыпью в лицо, на волосы, ворсистое теплое пальто. Алоис прогуливается после работы, ожидая, когда Фред подъедет за ним. Альфа сегодня взял выходной — у одного из друзей день рождения. Еще с утра уехал, а будет под вечер.

Темнеет. Пространство становится серым, включаются фонари. Снег под ними блестит — как рассыпал кто по нему драгоценные камни. Красиво. Алоис выдыхает пар и наслаждается прогулкой, изредка поглядывая на прохожих. И особенно на маленьких детей. Снова и снова он представляет, каким именно родится его ребенок. Какого цвета будут глаза — карие, как у папы, или же голубые, отцовские (будь он трижды проклят!).

Алоис твердо решил, что даже если Яр захочет видеться с сыном, он не позволит ему. Нечего подавать ребенку плохой пример. А вдруг Яр навредит, ударит? Мало ли, что найдется в нездоровой голове бывшего. Вдруг захочет убить, отомстив тем самым непонятно за что? Ведь Яр явно винит в их расставании его. И пусть.

Алоис вспоминает, как еще раз приходил к Яру — потребовать вернуть деньги, только в тот раз с Фредером. Но оказалось, что Яр переехал. И номер сменил. Где искать его — неведомо. И может, оно и к лучшему. Пора уже начинать новую жизнь, пусть старая не отпустила и держит-держит клешнями из обид, невыплаканных слов.

Раны не зажили, раны еще кровоточат. Но все реже. Порою долгими зимними вечерами, когда Фред задерживается в магазине, у папы или у друзей, воспоминания лезут в голову. Заставляют вжаться в спинку дивана и бездумно перещелкивать каналы на телевизоре в остром желании отвлечься. Проявляется боязнь оставаться в одиночестве. Но теперь Алоис научился бороться с нею, не без помощи котиков. Мурчащие пушистики, будто чувствуя тревогу хозяина, вылазят на руки, сворачиваются в клубочки и громко мурчат. Успокаивают.

Он замечает за собой, что волей-неволей привыкает к такой жизни. Будет сложно снова отвыкать. Квартира найдена, и несмотря на протест Фредера, Алоис собирается внести плату и переехать в ближайшие дни. Фред только мучается рядом с ним, а мысли об этом причиняют боль уже и Алоису.

Если бы не «случайный» поцелуй, все было бы проще. С того момента прошло несколько дней, а он все вспоминает, и каждый раз, как подросток, превращается в комок из неловкости и стыда. Собственная самооценка оставляет желать лучшего. И все же… это было приятно. Несмотря на щекочущую бороду, жесткую — на ощупь, как и волосы.

Вроде бы он давно не маленький и осознает, что в поцелуе ничего такого нет. Другие омеги вон не брезгуют изменять мужьям — и совесть их при этом не колышется. Однако, Алоиса воспитали по-другому. Все, что касается интима — только с любимым человеком, а не ради удовольствия и похоти с кем попало. Он до сих пор придерживается этой точки зрения.

Да, Алоис теперь свободный, и поцелуй с другим альфой не считается изменой — изменять-то некому. Однако, изнутри грызет червячок сомнения: не доверяй, не начинай снова, упадешь, провалишься, это пока он ласков с тобой, а после и руку поднимет и шлюхой обзовет.

Не так то просто взять и вычеркнуть пережитое.

На словах каждый герой, и каждый может заявить: возьми и живи дальше, что было, то было. На деле же все обстоит сложнее. Наверно, людская натура такова: усложнять.

Алоис вздыхает, выдавливая из себя улыбку. Ну вот, долго не погулял: снова угнетающие мысли. Ему категорически нельзя оставаться одному. Сам себя съедает. А волноваться не положено — ребенку может навредить.

Он оглядывается и так и застывает на месте омертвевшей статуей. В стороне, по парковой аллее, идет Яр.

Яр.

В новом пальто, с новомодной стрижкой, вылизанный до нитки.

А рядом с ним под ручку Хью. Низенький, улыбчивый и полноватый Хью. С переброшенными наперед длинными светлыми волосами. Тот самый Хью, сын директора фирмы. И… с заметным животом.

Беременный. Месяцев пять или шесть. А это значит, что Яр спал с Хью. Спал, когда был в отношениях с Алоисом и при этом высказывал ему за каждую придуманную измену, когда как сам изменял по-настоящему.

Яр выбрал выгоду. Он всегда искал выгоду, даже в их отношениях. Ему нужна была послушная подстилка, делающая все по дому, боготворящая его и приносящая деньги. Яр его не любил. Не скучал, не пытался узнать, как он.

Алоис не может плакать. Он стоит окаменевший, и ощущает, как замедленно стучит сердце, будто сейчас остановится.

Теперь он видит картину полностью. Яр бы не поверил в измену по одному фото. Яр это специально подтасовал. Сделал так, чтобы избавиться от него. Выгнать и при этом сделать виноватым. А самому начать встречаться с более выгодным омегой. Оплодотворить его, и, кажется… да, это кольца. Алоис видит кольца на их руках. Видит то, как бережно эти ладони переплетаются, как Яр целует своего супруга. А после… альфа замечает его.

Глаза в глаза. Между ними низкие кусты и метров десять расстояния. Ком горечи застревает в глотке. Но Алоис, подобно статуе, неподвижен. Он не в силах даже злиться, просто стоит и умирает внутренне до конца.

Вот оно как — быть использованным и выброшенным по ненадобности.

Он слабеет.

Резкая вспышка боли заставляет ойкнуть и схватиться за живот. Как ножом пронзает. Но под руками то же пальто, и никакого ножа, крови тоже, но боль нестерпимая. В глазах темнеет, он слышит шаги, голоса. Голос Яра среди них, ощутимый, выделенный от шума, ветер, снег, птицы, боль, боль, боль, плывет.

Все плывет. Превращается в черноту, где есть только он, боль и мысль, выкрикнутая безмолвно:

«Пожалуйста, только не это!»

========== Глава 9 ==========

— Да… У него … на нервной почве, — слышны отрывки фраз. — Что? Нет-нет, ему ничего не угрожает, но я настоятельно рекомендую положить его на сохранение. Да-да, с ребенком все хорошо. Но если ваш омега продолжит нервничать, то может случиться выкидыш. Поэтому берегите его.

Алоис вслушивается в малознакомый голос из-за приоткрытой двери.

Доктор заходит, и Алоис узнает его лицо. Этого же человека он видел несколько часов назад, когда очнулся и в первую очередь спросил о ребенке. «Опасность миновала», — пояснил тогда мужчина в белом халате. Но Алоис все не может успокоиться, несмотря на то, что ему вкололи что-то расслабляющее. Голова кружится, живот побаливает. Ему страшно, как никогда, потерять нерожденного еще сына.

— Лежите-лежите, — быстро говорит доктор, поднимая при этом брови. — К вам посетитель на пять минут. Но не дольше, — он оборачивается уже к двери, обращается, видимо, к тому, кто стоит в коридоре. — Ваш альфа.

— Мой… альфа?

— Да, тот, который привез вас сюда, — произносит, по всей видимости, бета, поправляя очки.

У Алоиса сразу же возникает ассоциация из ряда последних кадров перед потерей сознания. Яр… там же был Яр? Это был его голос, его руки. Но как? Неужели альфа оставил супруга и помчался с Алоисом в больницу? Но это никак не вяжется с его поведением. Или у Яра остались теплые чувства?

— Высокий, темноволосый, в пальто, вроде с татуировкой на шее, — снова придерживая очки, продолжает перечислять доктор. Каждая деталь, особенно с татуировкой, как дополнение небезызвестного образа. — Нервный, весь персонал на ноги поставил. Да-да, целую ночь у палаты дежурил.

Яр столько всего наговорил ему и сделал. И в то же время… спас его? Алоис не знает, как к этому относиться. Давит в себе проблески радости, упорно напоминая, кто такой Яр и что он сделал с его жизнью.

— Так пропускать его? — повторяет второй раз бета, но только сейчас взволнованный Алоис прислушивается к словам и уверенно кивает.

«Как же сильно я к нему привязался за три года… Я жалок. Даже сейчас, когда давно свыкся с мыслью, что он подонок, и что его в моей жизни и в жизни сына не будет. Стоило бы прогнать его, но… хочу посмотреть ему в глаза. И спросить: если он убил меня морально, то зачем спас физическую оболочку?»