Они живут под одной крышей около двух месяцев и Фредер — заметно — старается держать дистанцию. Алоиса до сих пор поражает, что Фред, который все время рядом и спит в соседней комнате — не соблазнился. Или да, но об этом лучше не думать. И не представлять тем более. Иначе приснится. У дурного тела свои законы, оно не в курсе, что Фредер не партнер и транслировать о нем сны «приятного» содержания — запрещено.

«Я совсем с ума схожу», — он заходит на кухню, заглянув в духовку, куда недавно поставил печься мясо.

Алоис где-то читал, что эта аномалия с запахом во время беременности — как защитный механизм. Аромат омеги смягчает агрессию, успокаивает альфу, потенциально сильного и потенциально опасного — и вместо ударить, тот желает приобнять, вдохнуть приятный запах.

И если бы проблема была только в его собственном аромате… так нет, Алоису самому хочется ласки определенного содержания. Он упрямо игнорирует желание тела. Эта тяга пройдет. Вот до шестого примерно месяца пробудет — а дальше на спад. Осталось потерпеть.

Он надеется после Нового года переехать в съемную квартиру. Денег подкопилось достаточно, договор с хозяином квартиры составлен, осталось перевезти туда вещи. Нечего притеснять Фреда — пусть создает свою семью. А то Алоису стало казаться, что тот считает семьей его. Не то, чтобы это не льстило, но… Фредеру нужен омега получше, желательно без ребенка в животе. Какой альфа в здравом уме захочет воспитывать чужой приплод? Да, Фред сострадательный, но не настолько же.

А если настолько, то…

Он вспоминает, что отношения с Яром тоже начинались хорошо — со страсти. Альфа казался надежным и трудолюбивым, красивым до мурашек. Алоис думал, что ему крупно повезло. На него, обычного омегу, обратил внимание такой красавчик, еще и перспективный. Однако, в итоге Яр оказался вовсе не «идеальным принцем». Кто знает, каким после пары лет совместной жизни окажется Фредер? Может, тоже бить будет. И у Фредера-то силенок побольше. А с ребенком тогда что?

Алоису кажется, что он больше не сможет довериться, как и отпустить себя. Того внутреннего себя, который верил до последнего в существование вечной любви. Его сердце отравлено предательством и несбывшимися надеждами. И похоже, это не вылечить.

Единственное, что заставляет отогнать тучные мысли подальше — ребенок. В последнее время Алоис все чаще думает о нем, представляет, каким он родится. Подбирает имена. Недавно выяснили пол: это будет бета. Сначала Алоис расстроился: надеялся, что альфа. А за каждого рожденного альфу правительство выплачивает пособие, и довольно большое. Этих денег хватило бы, чтобы обеспечить сына всем необходимым.

Но это бета, самый редкий пол из троих.

И после Фред пояснил, увидев, как Алоис расстроился: бетам живется лучше всех. Во-первых, им не приходится бороться с животными рефлексами. У них нет ни течек, ни гонов, бесплодны ведь. Беты — хороши в бизнесе, обычно они занимают правящие должности, как в парламенте, так и в лучших фирмах. Родиться бетой — считать, вытянуть золотой билет.

Осознав это, Алоис успокоился. А после возгордился: его сын будет жить по воле разума, а не гормонов. Не будет мучиться, выпивая горы таблеток, чтобы хоть как-то унять положенную природой тягу к размножению. Он сможет построить себе такую жизнь, какую захочет. И его никто не будет заставлять вступать в брак, обременять этими «ты должен найти альфу», «должен ему угождать во всем», «должен родить ребенка» и все то, чего наслушался Алоис.

— …придет.

— А?

— Понятно, опять в облаках зависаешь, — усмехается Фред, упираясь плечом в дверной косяк и сложив руки на груди. — Говорю, папа звонил, сегодня он будет с нами.

— О, это же хорошо, — Алоис оборачивается на мясо, и вспоминает, сколько запланированных блюд еще не доделаны, а время-то перешло за обед.

Фредер, видимо, подумав о том же, направляется к холодильнику, доставая оттуда продукты. Готовить вместе не менее увлекательно, чем украшать квартиру к Новому году. Алоис и позабыл, как это — ощущать радостное волнение к приходу праздника. Семейного, кстати.

Последний раз он праздновал Новый год, когда жил с родителями. Но, правда, там не было таких больших елок и красивых украшений. Отец приносил из соседнего леса нижнюю ветку от ели — выгнутую дугой. Ее приходилось привязывать к гвоздю в потолке, чтобы выровнять. А спустя неделю иголки валялись по всему дому. Но этот запах… настоящей хвои, непередаваем. Кажется, в детстве все было ярче. И поводов для счастья больше.

Но как так получилось, что этот семейный праздник он встречает не в своей семье?

«Нужно радоваться, ведь неизвестно, где я буду его встречать в следующем году. Один… нет, не один. Тогда у меня уже будет мой малыш. Я не буду одинок», — улыбается себе Алоис, наткнувшись на наблюдение со стороны Фреда. Он прячет мечтательную улыбку от альфы, будто сделал что-то противозаконное. Отводит взгляд. А когда Фред подходит к нему, спрашивая что-то про салат, он пытается выровнять дыхание, обращая внимание на венку на шее альфы и выраженный кадык.

«Чертовы гормоны! Ничего не могу с собой поделать. Почему именно он меня привлекает? Это ненормально. Да, он добр ко мне. Но это чувство благодарности, а не…» — Алоис вздыхает, поджимая губы. — «Я не хочу никаких отношений. Ни пробовать, ни начинать. Но это тело… оно явно требует ласки. А я так не могу… Для меня близость — только по любви. Иначе разве это будет приятно? Дело ведь не только в самом процессе, а в человеке, с которым ты это делаешь. О-о-о… Докатились. И о чем я думаю? Эти «побочные эффекты» меня раздваивают».

— Тебе жарко? — спрашивает Фредер, а Алоис осознает, что щеки и правда покалывает мелкой точечной рябью.

— Немного, — кивает он, направляясь побыстрее к окну. — Я открою? О-о! Смотри, смотри, там снег! — Алоис восторженно прижимается носом к стеклу, всматриваясь в снежинки, размеренно опускающиеся на землю и подоконник.

— Неужели? — за спиной. Стук приборов. — По погоде не передавали, — уже громче, практически рядом. — Давай поставим тушиться рыбу на медленный огонь и выйдем туда. До завтра будет столько, что котят не выгуляешь.

Алоис спиной ощущает его присутствие кожей. Хочется «случайно» отойти назад, наткнуться, попасть в объятья. Без подтекста. Но Фредер сам подходит ближе. Это тепло обволакивает, мягко, ненавязчиво. Его дыхание в волосах, глубокое. Нравится ли Фреду этот запах? Очевидно, что да. Алоис не один борется с собой и собственной природой.

Он позволяет себя обнять, несмело, стараясь прогнать напряжение. Смотрит на снег, но жар не спадает. Открыть бы окно, но… Алоис поворачивается, чтобы спросить, но пересекается взглядом с Фредером. Альфа близко. И смотрит с такой нежностью, что противиться нет сил. Алоис сглатывает раз за разом, но желание никуда не девается.

Алоис тянется навстречу, прикасаясь к его губам губами. Тепло. Чувствует нежной кожей колючую бороду альфы — щекотно. Он отстраняется так же быстро, как примыкает.

— Ой… — выдавливает Алоис, торопливо отворачиваясь. К губам рукавом свитера, прижать со всей силы. И что он только что наделал?!

Фредер снова обнимает его, дышит тяжело в висок, но Алоис высвобождается, так и не повернувшись.

— Я тебя не понимаю, — произносит Фред. — То отталкиваешь меня, то наоборот. Выбери что-то одно, эта неопределенность… я так не могу. Или да, или нет.

— Это вышло случайно, — быстро говорит Алоис, не давая себе права передумать. — Давай забудем, хорошо?

Фредер тяжело выдыхает. И смотреть на него не надо, чтобы ощутить его боль, как собственную. Алоис больше всего не хочет его ранить. И кормить «подачками», надеждами на общее будущее тоже. Если сам не уверен, что сможет перебороть себя и нырнуть в новые отношения, то зачем обнадеживать Фреда?

Алоис сглупил, оступился, поддавшись гормональной тяге. И он уверен, что больше такого не повторится.

Он принимается за готовку дрожащими руками, упорно притворяясь, что ничего не произошло. Губы пекут, будто их горячим обожгли. Алоис избегает смотреть Фреду в глаза. А на губах застревает «прости меня». Выговорить это — вне сил.