— Разве сотрудничество с оборотнями не перечёркивает всю идею чистоты волшебников? — дерзко заявил Драко, поднимая бровь. — Честное слово, нужно пересмотреть эти ваши брошюры с кампанией, потому что я окончательно запутался.

Вот оно. Эти ваши. Ваши. Почему ваши? Будто он не принадлежал к этому всему. Челюсть отца сжалась так сильно, что на секунду Драко подумал, что его зубы повыпадают от напряжения, он явно хотел что-то ответить. Что-то такое, что вмиг бы отрезвило сына. Но открытые парадные двери помешали ему это сделать. Хозяину Мэнора пришлось натянуть на себя улыбку, несмотря на пульсирующую жилу на виске.

Ведьмы и волшебники из разных стран всё прибывали, приклеивая на лицо вежливые улыбки и острыми взглядами исследуя каждый уголок особняка. Нарцисса учтиво кивала на все приветствия, улавливая едва скрываемую зависть, которая обычно сосредотачивалась в районе её шеи, прямо там, где лежала россыпь бриллиантов. Драко заметил, что мать всегда надевала это грузное, но, несомненно, великолепное ожерелье, когда ей предстоял долгий вечер. Как будто десятки этих драгоценных сверкающих камней служили броней.

Ужин был подан в главной гостиной. Длинный тёмный стол и все, одетые точно не так, как Драко помнил из рисунков Рождественских празднований из журналов в детстве. Чёрные мантии, перекошенные лица, витающее подозрение в воздухе. Люциусу нужно было завоевать доверие, убедить их в своей силе, подзарядить их ненависть.

Пережёвывая мясо, которое, несмотря на все труды домовых, чувствовалось просто куском картона, Драко вслушивался в разговоры. Они все были такими натянутыми, что Малфою казалось, если он не успеет увернуться вовремя, нить порвётся, отрикошетив ему прямо в лицо.

— У нас в Финляндии только и говорят о Турнире, который проходит в Хогвартсе! Это такая честь! — воодушевлённо произнёс волшебник с бородой, на которой собрались остатки пищи, когда он поднёс кубок ко рту.

Мерзость.

— Да, хотел бы я сказать, что для нашей семьи честь — стать частью Турнира, но, по правде говоря, это было ожидаемо. Кубок ведь выбирает только достойных, — самодовольно сказал Люциус, бросая на Драко многозначительный взгляд.

Он кивнул, вытерев салфеткой рот. Немногословно.

— Нам, к сожалению, удалось только почитать о его великолепной победе над самкой дракона, — вздохнула Нарцисса, освободившись от душного разговора о благотворительности, который с ней завела гостья. Она всегда любила поговорить о любимом сыне. — Но это не умаляет нашей гордости.

— Сколько там ещё туров? Два? Уверен, будет на что посмотреть.

— Можете не сомневаться, — Люциус улыбнулся со знанием дела, и челюсть его сына щёлкнула. Вот опять.

— В Турнире участвуют только чистокровные волшебники? — поинтересовалась полноватая женщина в кроваво-красной мантии с рыжими отблесками в волосах. По её внешнему виду Драко понял, что, скорее всего, она — мать той надоедливой девчонки, которая слонялась без присмотра по Мэнору.

— Юридически могут участвовать все, — недовольно скривился Люциус, — но по факту три чемпиона из чистокровных семей.

Все присутствующие знали, что чемпионов на самом деле четыре, но, видимо, подчёркнуто игнорировали факт наличия Поттера в этом состязании. Ещё пару месяцев назад Драко бы позабавил этот факт, возможно, он бы даже поглумился. Но теперь ему реально было насрать на чёртова Поттера, существовал он в рамках Турнира или нет.

— Интересно... — протянул тот же мужчина с отвратительной бородой. — У Хогвартса в этом плане прескверная репутация. Школа прямо-таки кишит грязнокровыми отродьями. Почему Драко учится именно там?

— Мы не хотели, чтобы наш сын был далеко от дома, — тут же встряла Нарцисса.

— И все же, есть несколько блестящих альтернатив, которые территориально не так уж и...

— Драко исполняет свою роль в намеченном плане, так что его нахождение в Хогвартсе — это стратегическая обязанность, — сказал Люциус, наплевав на правила приличия, которые гласили, что перебивать собеседника невежливо.

И опять. Опять это странное чувство. Драко должно было бесить, что о нём говорят как об... объекте. Палка, которая должна выстрелить. Отыграть свой ход в пьесе. На самом деле ему просто хотелось, чтобы этот унылый ужин подошёл к концу.

— Я уже жду не дождусь, когда всё осуществится, — улыбнулся Эйвери, медленно пережёвывая пищу, — и тогда, уверяю вас, ни в одной школе Европы не останется места грязнокровкам, начиная с Хогвартса.

— Как я уже говорил, это будет чудесная возможность вспомнить истоки, и что именно привело наше общество к такому плачевному состоянию, — нарочито удручённо вздохнул Малфой-старший.

— Но разве исчезновение всех магов нечестивых кровей не повлечёт за собой огромную дыру в магическом генофонде? Я исследовал некоторые научные работы колдомедиков Японии и скажу, что результаты не шибко утешают, даже если смотреть на это в масштабе, — Драко узнал в говорящем одного из тех, чьей поддержкой отец пытался заручиться ещё летом, но тощий мужчина постоянно задавал слишком много вопросов, так что слизеринец понятия не имел, что тот делал на этом ужине сегодня. Видимо, он был слишком ценным экземпляром, если Люциус согласился терпеть его снова.

— Ну почему сразу «исчезновение», — бодро подал голос Эйвери. — Они смогут быть прислугой, делать всю грязную работу.

Он явно не понял смысл сказанного, но это не помешало ему раскрыть рот.

— Никогда бы не жила с грязнокровкой под одной крышей, даже в качестве прислуги. Это... гадко, — Аделаида скривила свои милые розовые губки с таким омерзением, будто ей кто-то предложил искупаться в растворе слизи.

— Ну-ну, некоторые из них вполне пригодны. Мужчины могли бы присматривать за скотом, до сих пор очень трудно найти эльфов, которые делают это нормально, люди с такой работой справляются гораздо лучше, — рассуждал Эйвери. — Женщины же... — он усмехнулся, — могут быть пристроены в публичных домах. Никто не говорил, что с ними нельзя резвиться.

За столом послышались тихие одобрительные смешки, а некоторые мужчины покивали. Публичные дома. Драко мог буквально чувствовать эту точку внутри себя, где-то под рёбрами, по которым будто прошлись мерцающим острием, вырезая какой-то рисунок. Выпиливая в нём злобу. Грязнокровки в публичных домах — слишком натуральная картина. Когда Драко слышал об их уничтожении повсеместно — это воспринималось как... утопия. Что-то недостижимое, оттого далёкое, почти нереальное. Не вызывающее эмоций. Словно очередная сказка от аристократии, которую они рассказывают друг другу ежедневно, чтобы спокойно спать по ночам. С предложением Эйвери всё стало куда более... реалистичным. Это действительно могло произойти.

Драко сжал вилку в руке до белесых полос на коже. Это легко могла быть Грейнджер. И это точно была бы Грейнджер, как только они узнали бы, как близко она общается с Поттером. Какую важную роль девчонка играет для него. Драко убеждал себя, что подумал о ней, потому что она была единственной грязнокровкой, с которой он более-менее знаком. Все остальные оставались для него не больше, чем именами в устах учителей или чернилами на бумаге в списке учеников. Грейнджер была настоящей. Малфой представил, что больше не будет бесячего задранного вверх носа девчонки, сжатых от ярости кулаков, колких взглядов и слов, таких, будто никто не стоит даже её взгляда. Высокомерная заучка. Поделом было бы ей, верно? Верно, Малфой? Не было бы больше этих её всхлипов-стонов удовольствия, ямочки на правой стороне щеки, она просто исчезнет, потому что появляется, только когда Грейнджер улыбается.

— Слушай, Эйвери, разве ваш прадед не женился на маггле? — спросил Драко, пережёвывая овощ из салата. Таким голосом, будто его интересовал прогноз погоды на завтра. Будет холодно. Невероятно холодно.

Повисла тишина, и все перевели взгляд на Малфоя-младшего. Эйвери опешил, но потом пришёл в себя.

— Он был изгнан из семьи. Порой возникают гнилые соцветия, и наш долг срезать их, прежде чем...