«Ты всего лишь мальчишка с необузданным гонором, который не может взять себя в руки».

Слова отца прокручивались в его голове, будто специально не давали снять напряжение. Хоть бы на секунду избавиться от ярости, кипевшей в нём. Люциус опять это сделал. Просто использовал его, выбросив на поле с закрытыми глазами, предлагая искать бладжер на ощупь. Драко опять повёлся. Хренов кретин.

Дверь щёлкнула, а он всё ещё лежал с опущенной головой. Драко услышал тихий вздох неожиданности, когда грязнокровка вышла, ступая по ковру.

— Я думала, что тебя всё ещё... Малфой? — её голос стал тише, но он не ответил. — Малфой, с тобой всё в порядке?

Драко тяжело выдохнул, понимая, что это будет длинная ночь.

— Скажи, Грейнджер, тебе обязательно постоянно говорить? — спросил он, подняв на неё взгляд. — Как тебя терпят Поттер с Вислым, если ты никогда не затыкаешься?

Гермиона открыла рот в возмущении, а Драко уставился на её одежду. Большая футболка, явно трансфигурированная из какой-то части одежды, очень влажные волосы, что лежали на плечах девушки и уже оставили мокрые пятна на ткани. И голые ноги.

Гриффиндорка отбросила груду своих вещей на кровать и, кажется, забыла, во что одета, так как поставила руки на талию, делая футболку ещё короче.

— Скажи, Малфой, тебе обязательно быть таким ублюдком двадцать четыре часа в сутки? — воскликнула она, и её щёки, которые только начали приобретать нормальный цвет после горячей воды, вновь стали алыми. — Ты хоть когда-то отдыхаешь? Берёшь выходные? Я не просила тебя со мной идти!

— Тогда нужно было позвать одного из твоих шавок, чтоб потрудились убедиться, что их мамочку никто не проклянёт посреди ночи, — рявкнул Драко, поднимаясь на ноги.

— Это вообще не твоя забота! Ты достал постоянно вести себя так, будто я виновата во всех твоих бедах! — их явно слышали постояльцы за стеной, но в тот момент Гермионе было плевать. — Бедный мальчик, который приходит в ужас от отельного «стандарта», вечно отыгрывается на грязнокровке! Вот это проблемы у тебя в жизни, Малфой!

— Закрой рот! Ты ни хрена не знаешь о моей жизни! — его тон стал тише, и если бы она знала его получше, смогла бы понять, что это очень плохой знак. Но Гермиона не знала.

— Иди пожалуйся отцу на меня, если я так тебя раздражаю, ты же раньше всегда так...

— Сука, я сказал, заткнись!

На стену обрушился удар, и Гермиона вскрикнула, отскакивая, хотя осколки были слишком далеко, чтобы её задеть. Остатки лампы валялись у кровати, она мигнула ещё пару раз и потухла. Малфой кипел от разрушительного вулкана внутри, понимая, что только что пустил светильник о стену рядом с Грейнджер. Гермиона замолчала, и он перевёл на неё взгляд, понимая, что она стоит, прикованная к полу, словно статуя, а её лицо выражает страх. Нет, не тот ужас, который девушка испытала, понимая, что Макгонагалл ей только что вынесла приговор, и как только она выйдет, он вступит в силу, а простой обычный страх, заставляющий её захлопнуться. Чёрт.

— Я... — произнёс Драко, запрокинув голову и протерев глаза. — Блять, Грейнджер, я не хотел.

Он был спокоен, но урон уже был нанесён. Грейнджер стояла, смотря на него таким взглядом, будто Драко мог в любую секунду броситься на неё, а она закрыта вместе с ним в номере, площадь которого едва ли позволит убежать.

— Так, ладно, тихо... — произнёс он как можно более уравновешенно, делая шаг вперёд. — Я вышел из себя.

Грейнджер до сих пор ничего не сказала, но Драко видел, как она попятилась назад. Он понятия не имел, что делать. Возможно, ему следовало уйти, чтобы она успокоилась, но, судя по её лицу, Драко не был уверен, что, вернувшись, не найдет здесь пустую комнату. Просто блеск. Малфой выдохнул и провёл рукой по волосам, чтобы выиграть пару минут и придумать, как её успокоить. Грейнджер дёрнулась в сторону. Жест получился почти незаметным и, скорее всего, инстинктивным, но Драко был достаточно внимателен: она отодвинулась к стене.

— Грейнджер, я хоть когда-то тебя бил? — сдержанно спросил он, делая ещё пару медленных шагов вперёд.

— Нет, — ответила она, насторожённо смотря на него, — но я не знаю, чего от тебя сейчас ожидать.

Это было честно. И ещё это было хреново. Поведение Грейнджер, которое кричало о том, что ей хотелось сбежать, заставляло что-то внутри морщиться.

— Я был зол не на тебя, — наконец сказал Драко на выдохе, подойдя ближе, — и просто вышел из себя. Мне не стоило этого делать, — она моргала, сбросив пару невысохших капель воды с ресниц на щёку. — Я ничего тебе не сделаю. Хорошо?

— Хорошо, — ответила Грейнджер спокойно, и он почувствовал, что у него уже сформировалась странная реакция на этот мини-диалог между ними, которая отозвалась напряжением в паху.

Он потянул уголок губы, приподнимая её лицо за подбородок. Волосы девчонки опять пахли как груша, только более концентрированно из-за влажности. Драко нельзя было подходить к ней так близко.

Гермиона видела, что он успокаивается, и взгляд становится не таким убийственным. Это было хорошо, потому что она всем нутром ощущала ту дыру в нём, которая втягивала его в себя. Рука Малфоя опустила её подбородок и медленно переместилась ниже — к горлу. Гермиона выдохнула, чувствуя, как он сжимает его. Не настолько сильно, чтобы перекрыть воздух, а слегка, просто чтобы она почувствовала дискомфорт. Но его выражение лица оставалось мирным.

— Малфой, что ты делаешь? — спросила Гермиона, слыша, что её голос звучит натянуто.

— Пытаюсь все уравновесить, Грейнджер, — его тон был тихим, и если бы тишину не прерывали их голоса да вой ветра за окном, она бы не смогла расслышать отчаяния.

Он медленно опустил своё лицо к ней и замер в миллиметре от её губ. Один маленький миллиметр, между ними почти не осталось пространства.

— Драко, не надо, — произнесла Гермиона, сглатывая и боясь разрыдаться. Не надо, потому что ты потом опять примешься меня наказывать, а я этого не вынесу.

Она едва ли выдерживала его ярость по отношению к ней без причины, словно девушка заслуживала это по праву существования. А когда Малфой становился жестоким после того, как стоял так близко, это и вовсе было невыносимо. Он должен сжалиться над ней, потому что та рана внутри неё никуда не исчезала, она только забывалась под слоями всего остального, будней рутины, но когда всё пропадало, они с ней оставались наедине. То, что Гермионе удалось её залечить, выбросить из головы, было чистой воды самообманом.

Малфой замер на мгновение, будто прислушиваясь к ней, взвешивая. Он должен был её пощадить. Но не стал. Его губы опустились на её, и рука на шее тут же ослабла, скользя на затылок и запрокидывая голову девушки.

Гермиона хотела, чтобы это была другая история. Где она бы отважно его оттолкнула, взяла себя в руки и пресекла любые попытки. История, где девушка не выглядела бы такой слабой. Но здесь Гермиона просто притянула Малфоя к себе так сильно, будто знала, что у них мало времени. Может, пара минут до того, как они опомнятся. До того, как Малфой вновь вспомнит, что ему следует её ненавидеть. Пара минут, чтобы успеть почувствовать.

Малфой языком втолкнул ей в рот жвачку с черничным привкусом. Гермиона скользнула пальцами за ворот его рубашки, чувствуя, как запах её Амортенции распространяется по телу и прямо по горлу, в желудок и дальше в каждую вену. Его пальцы были прохладными, наверное, Малфой находился на улице, пока она принимала душ. Её кожа покрылась мурашками, когда он скользнул ладонями по ягодицам и выше, сжимая футболку на талии.

Малфой оторвался от неё на секунду, протянув руку, чтобы она выплюнула жвачку, и, бросив ту на тумбочку, поддался рукам девушки, которыми она притянула его за ворот к себе. Поцелуи парня были похожи на ЛСД — действие наркотика, который обостряет все ощущения. Организм Гермионы будто вдруг научился различать скорость бега крови по венам, научился чувствовать каждый из отпечатков пальцев слизеринца на её коже, каждый укус, что он неосторожно оставлял, прижимаясь к ней ближе.