— Ему ни к чему, чтобы Министерство узнало об этом сейчас. Гораздо эффективнее держать людей в неведении. Неподготовленную добычу взять проще, к тому же с минимальными потерями, — она вздрогнула от такого сравнения из уст Малфоя, будто парень говорил о ком-то неодушевленном. — Тогда он был сосредоточен на своем возвращении, а уже потом на Поттере, поэтому допустил столько ошибок. В следующий раз так не будет. А следующий раз предстоит, можно не сомневаться.

Драко был тем, кто никогда не подслащивал пилюлю. Он говорил ей в лицо, как на самом деле обстояли дела. Волдеморт выжидает. Он к чему-то готовится. Она была права.

— Ты часто видишь его? — Мерлин, Гермиона не знала, зачем продолжала задавать вопросы, которые потом только сделают ей хуже. Возможно, она просто хотела осознать действительную кошмарность ситуации, по поводу которой легко было обманываться, живя в маггловском мире и наблюдая затишье в газетах. — Чего он хочет?

— Я больше ничего не знаю. Он никому не доверяет, — ответил Драко, прислоняясь лопатками к стене и выглядя... действительно измотанным. Будто всё это время ему приходилось держаться так, будто у него спица между позвонками, и вот наконец-то её вытащили. — Но он заинтересован во мне, так что...

Это выбило из неё весь дух. Один Мерлин знал, что могла значить заинтересованность Волдеморта. Гермиона начала пристально смотреть в его лицо, будто стараясь выудить из него хотя бы одну эмоцию, которая что-то сказала бы ей, на что-то намекнула.

— Ты не должен был так поступать тогда, — вдруг произнесла она шёпотом.

— Да? Потому что ты не сильно жалуешься на то, что не мертва, — съязвил Драко.

— Я так долго не знала, что с тобой, я думала, что ты... Что они тебя... — Гермиона приказывала себе не плакать. Это уж совсем жалко — разрыдаться, когда видишь его впервые за месяц и, скорее всего, последний раз за лето, так что она посмотрела вверх, пытаясь загнать слёзы обратно.

Он тяжело вздохнул, будто знал, что до этого дойдёт.

— Со мной всё нормально, Грейнджер, — сказал Драко, приблизившись, и ей захотелось рассмеяться.

Годрик, кто может говорить, что всё нормально, когда соседствует с Волдемортом, кроме Драко? Нет больше таких людей.

Она посмотрела на него, чувствуя знакомый запах. Он недавно курил, Гермиона могла это точно сказать. Ей захотелось стащить с него светлую футболку и зачаровать ту, чтобы она никогда не теряла свой запах, и забрать себе. Возможно, это бы отогнало её кошмары.

Гермиона чувствовала тепло, исходящее от его кожи, и понимала, насколько ей хотелось притронуться. Она инстинктивно чувствовала, что он вот-вот исчезнет, поэтому девушка незаметно стиснула руку в кулак, оставив на ладони глубокий след от ногтей. Потому что, проснувшись завтра, ей нужно было найти какие-то подтверждения того, что Драко — живой и здоровый — не причудился ей в бреду.

Гермиона растёрла повреждённый участок. Он медленно поднял руку и прислонил ладонь к её щеке. Ей захотелось всхлипнуть, когда она почувствовала тепло его кожи и аромат одеколона, который был более концентрирован у запястья и не перебивался вишнёво-ванильными сигаретами и запахом его любимой жвачки. Почему всегда, когда они стояли так близко, Гермиона была уверена, что этот раз — точно последний? Почему после этого у неё оставался в горле ком?

— Ты должна спать, — проговорил он, выводя круги под её ухом, немного опустив ладонь.

— Я не...

Полицейская сирена завизжала где-то близко, возможно, за домом, на проезжей части, и Гермиона вздрогнула. Такие реакции стали привычным делом, и Драко вздохнул ещё тяжелее. Говорить то, что она планировала, было бессмысленным.

— Тебе ничего не угрожает, — сказал Драко, повторяя траекторию касаний у неё на лице: челюсть, щека и лишь затем кончик брови. Его голос был монотонным, и Гермионе хотелось остаться здесь навечно — с закрытыми глазами, чувствуя его отпечатки у себя на коже. — Неужели ты думаешь, что я бы смог оставить тебя там? Ты бы никогда не пострадала.

Драко точно знал событие, которое вызвало её тревожность, но не причины. Ей никогда не было страшно за себя. Гермиона не могла спать не потому, что видела свою кончину в кошмарах.

Именно поэтому она подняла руку и крепче ухватилась за тыльную сторону его ладони. Сейчас ей было так спокойно, словно какая-то часть её сердца вернулась. Та часть, которую Гермиона оставила там, на кладбище, в плену истерики и запекшейся крови.

Луна как-то сказала, что на самом деле мы все бездомные и находим дом, только встречая других людей. Кажется, Гермиона нашла свой.

Ей пришлось открыть глаза, когда он убрал руку и выудил что-то из кармана. Это был пузырёк миллилитров сорок, не больше. Он закрывался крышкой с пипеткой, которая не давала бледно-лавандовой жидкости вылиться.

Гермиона свела брови на переносице.

— Этой вещи тебе нужно три капли. Размешивай в воде и выпивай каждое утро на голодный желудок, — Драко вложил ей пузырёк в руку. — День на третий уже сможешь нормально спать.

— Что это? — Гермиона повертела стекло в руках, видя, что жидкость по консистенции не гуще воды.

— Это сварила Тинки, и лучше зелья ты вряд ли найдёшь, — девушка упёрла в него взгляд, и Малфой клацнул челюстью, явно предчувствуя сопротивление. — Тебе нужно прийти в себя, Грейнджер. Никто не хочет, чтобы твоя нервная система стёрлась в труху до начала года, — резко добавил он, заранее раздражаясь.

— Тебя же не было в школе. Откуда ты... — понимание пришло внезапно. — Ты говорил с Забини.

— Да, — коротко ответил Драко.

Значит, он ему сказал.

Малфой поднял на неё взгляд, и Гермиона поняла, что итальянец действительно передал послание. Здесь нечего было говорить, она лишь сжала флакон в руке. Можно было представить, что сказал ему Забини по поводу её состояния, вряд ли мулат сильно приукрашивал бы. Поэтому Драко здесь. Возможно, чувствует вину. Ей хотелось сказать, чтобы он перестал, но она слишком хорошо знала Малфоя и предполагала, что это только ещё больше его разозлит.

— Мне пора, — сказал парень, отступая.

Гермиона почувствовала, как в её животе образовалась пропасть, ровно пропорциональная длине шага, который он сделал.

— Драко, — она произнесла его имя вслух впервые за этот месяц и уже забыла, как оно чувствуется на языке, — пожалуйста, будь осторожнее, — она слышала в своём голосе мольбу, но ей было плевать.

Пузырек между её пальцев стал влажным, когда тень промелькнула на его лице. Наверняка Драко вспомнил тот день, в который она говорила ему это в последний раз, и он кивнул, разворачиваясь. Шаг, второй... Драко затормозил, и Гермиона могла поклясться, что у неё остановилось сердце.

— Чёрт возьми, — услышала она еле слышный голос Малфоя, когда он повернулся и за секунду преодолел расстояние между ними, припечатывая её к стене.

Глухой удар головой о камень напомнил ей о том, когда это произошло впервые. В комнатушке выручай-комнаты, где поцелуй на вкус был как злость, как ненависть, как что-то запретное, которое толкнуло её в бездну, хохоча, словно безумие. Зная, что она утонет.

Гермиона простонала, тут же зарываясь пальцами в его волосы, наводя там ещё больший беспорядок. Драко держал её за горло, не давая отодвинуться и опустил вторую руку, приподнимая юбку и сжимая в ладони кожу. Его касания были привычно грубыми, хлесткими, такими, будто он пытался впечатать себя в её кожный покров. Гермиона обнимала его за шею, прижимая к себе ближе.

Поцелуи становились всё глубже и развязней, и она подумала, что только Малфой мог заставить её забыть о том, что они стояли в двух шагах от людного Лондона. Он сжал бедро девушки, толкаясь к ней, и она резко вдохнула, оторвавшись, чтобы перевести дух.

Малфой опустил голову и облизал её шею, засасывая кожу. Иголочки рассыпались по плечам Грейнджер, вызывая незамедлительную реакцию. Она прогнулась, давая ему прижать её к себе ближе, но потом здравомыслие немного пошатнуло захлестнувшую эйфорию. Как наркоман, который добрался до лучшего сорта кокаина, остановиться было буквально невозможно.