– А где ты собираешься жить? Видел, что творится в моём доме? – растеряно спросил Анри.

– Не беспокойся. Я уже устроился недалеко от дворца, в номерах. Кстати, я рассчитываю и тебя видеть на балу, – безапелляционно заявил Генрих.

– Вообще-то я не собирался идти, – возмутился сын и пояснил: – У меня накопилось много дел, и я допоздна занимаюсь только работой.

– Я не заставляю тебя отплясывать на балу весь вечер. Как раз наоборот, тебе необходимо представиться нужным людям, – настаивал отец.

– Меня и так все знают, – фыркнул Анри.

– Это совсем другое, дорогой. В таком деле требуется лично переговорить с каждым человеком и договориться с господами о дальнейшем взаимодействии. Не переживай, это не займёт много времени, а потом можешь спокойно оставить бал и вернуться к своим делам, – миролюбиво сообщил маркиз, и сыну пришлось согласиться.

Накануне бала граф де Круа получил письмо от Бореля. Сыщик сообщал, что оба де Маси не собираются отказываться от идеи заполучить внучку герцогини д Амбуаз в жёны Шарлю. Луи де Маси нанял новых головорезов и ждёт удобного случая для нападения. Матье был уверен, что в замке де Круа есть человек, который снабжает барона информацией, но он не может пока выяснить, кто это. Сыщик заверял, что Адель неотступно следует за Шарлоттой, не позволяя госпоже одной углубляться в парк, не то чтобы отправляться на прогулку в лес, поэтому графу не следует сильно беспокоиться, поскольку его жена находится под бдительным присмотром служанки, а бандиты вряд ли решатся напасть на знатную даму в пределах замка.

Прочитав послание, де Круа несмотря на все заверения Бореля ужасно разволновался и его сердце сжалось. Анри захотелось всё бросить и отправиться к супруге, но здравый смысл сдерживал мужчину. Граф убеждал себя, что в замке Шарлотта в безопасности, а ему необходимо закончить работу. Кроме того, Анри понимал, насколько разозлится отец, если сейчас он покинет Париж: маркиз же старался ради него. Де Круа взял себя в руки и вновь занялся разбором посланий, но беспокойные мысли постоянно возвращали его к любимой.

Балы при дворе проводились с регулярным постоянством. Практически каждую неделю знатная публика собиралась на светские приёмы. Королю-Солнцу приходилось чем-то занимать мучающуюся от безделья свору дворян, дабы аристократы, увлёкшись танцами и любовными интрижками, не имели свободного времени для интриг дворцовых и заговоров против него самого, поскольку каждый бал требовал тщательной подготовки. Желая произвести фурор, вельможи заказывали наряды и украшения, закладывали блистательные экипажи, заботились приобретением модных аксессуаров, таких, как шляпы, веера, табакерки и прочие дорогостоящие безделушки, без которых не могли обойтись высокосветские щёголи. Никому не хотелось «ударить в грязь лицом», и дворцовых снобов заботило лишь впечатление, которое они произведут на окружающих. Господа не желали получить осуждения от охочей до сплетен знати, а также стать объектом придирчивой критики не менее наблюдательных парижан. Придворные разучивали танцы и постигали «тайные» знаки, томились в ожидании любовных похождений и обсуждали очередной адюльтер известного господина либо дамы. В результате головы аристократов, радеющих лишь о нарочитой показухе, были забиты мыслями о сопутствующей очередному празднику мишуре. Сумасшедший водоворот тщеславия, захватив родовитую публику, цепко держал господ в жадных объятиях, не позволяя выбраться из него и трезво взглянуть на себя со стороны. Увлечённое швырянием золотой пыли в глаза заносчивое сборище опускалось всё глубже в пучину плотских и алчных утех и совершенно не задумывалось, какой ценой обходятся королевские развлечения нещадно обираемому и задушенному налогами народу. Для удовлетворения своей непомерной гордыни придворные спускали целые состояния, когда остальное население страны страдало от нищеты и голода.

Версаль вовсю шумел весельем, когда в огромный зал пожаловали отец и сын де Круа. Появление Анри вызвало некоторое недоумение в обществе. Господа жаждали оценить юную супругу графа, и отсутствие при нём жены вызвало радостно-ядовитые кривотолки среди публики. Когда же Генрих де Круа завёл разговоры о возможности для Анри заседать в палате пэров вместо будущего малолетнего внука, всем и вовсе стала понятна истинная причина столь неожиданной свадьбы известного светского повесы и богатого холостяка. Придворных изначально удивлял подобный брак, никто не видел в нём выгоды для де Круа. Разговоры о том, что Анри вынужден был жениться, дабы не пострадала его дворянская честь, развлекали господ, но по большому счету никто не осудил бы графа, если бы тот отказался жениться на опозоренной девушке. «Сама виновата», – сказали бы многие и от души посмеялись бы над глупышкой. А теперь задуманная отцом многоходовая комбинация стала очевидна и снискала уважение среди дворян гораздо больше, чем если бы они посчитали причиной женитьбы большую любовь. Подобный вывод знати самого Анри вполне устраивал. Таким образом, мужчина надеялся обезопасить свои чувства к Шарлотте от врагов. Убедив себя в ничтожности значения для графа его жены, дамы, делавшие ставку на де Круа, моментально оживились. Но Анри откровенно скучал и не проявлял интереса к изворотливым особам, посылающим ему призывные знаки, и в том числе не замечал ни томные взгляды Франсуазы, ни пылкие взоры Дианы. Графу давно порядком надоели бесконечные рауты с их жалкой суетой и мелкими интригами, и он покорно танцевал с дамами, назначенными ему церемониймейстером. Все танцы при дворе следовали по определённым правилам, и от этого становилось ещё скучнее, и Анри с нетерпением ждал момента, когда отец позволит ему удалиться. В перерыве между танцами де Круа заметил Гильёма и Рене. Сразу повеселев, он направился к друзьям. Генрих де Круа уже успел заручиться поддержкой в продвижении сына у отца Гильёма, герцога д’Эсенваля. Не оставил маркиз без внимания и отца Рене, надеясь на помощь дальнего родственника короля.

– Анри, я не ожидал, что ты решишься подняться настолько высоко, – удивлённо произнёс виконт.

– Я и сам не ожидал этого, – поморщившись, ответил граф. – Потому отец так обрадовался моему выбору и сразу ухватился за помолвку с Шарлоттой, – пояснил он.

Рене понимающе взглянул на друга и поддержал:

– В этом нет ничего плохого. Ты больше других заслуживаешь продвижения и лучше многих пэров сможешь решать дела государства.

– Ты скажи это королю, – не желая быть услышанным посторонними, тихо проронил Гильём. – Наш монарх не любит людей, превосходящих его в чём-либо: в уме, таланте, деньгах и даже в любви, – ухмыльнулся маркиз. – Толковые люди Людовику достались по наследству. А новых он особо не продвигает и не заботится, что оставит после себя.

Согласившись с мнением маркиза, друзья заговорчески переглянулись, но тут объявили новый танец, и кавалерам пришлось направиться к девушкам, объявленным церемониймейстером. На этот раз Анри досталась Сюзанна де Додвиль. Девица радостно скакала возле графа, попутно посылая торжествующие взгляды Франсуазе, оставшейся стоять у стены. Тут де Круа заметил Шарля, важно направляющегося к мадмуазель де Ловаль. «Выполз гусь» – зло подумал граф, зная о заговоре, который готовит барон с отцом против него и его жены.

По окончании танца Генрих де Круа представил сына двум родовитым господам. Желая угодить отцу и стараясь произвести хорошее впечатление, Анри переговорил с каждым. Так за вечер графу несколько раз приходилось разговаривать с нужными людьми по желанию де Круа-старшего. Маркиз, похоже, был в ударе и ближе к ночи, развалившись в кабинете сына и счастливо потягивая вино, рисовал радужные картины будущего. Анри безучастно слушал отца. Душа графа находилась рядом с Шарлоттой, и ему не терпелось встретиться с супругой. Когда маркиз, наконец, закончил монолог, Анри попросил отца, как только он вернётся в замок, отправить Шарлотту в сопровождении Пьера де Форше в Париж. Но, как оказалось, Генрих не торопился домой, а планировал остаться в столице, целенаправленно продвигая свою идею в жизнь. Тогда Анри не выдержал: