Стриженая головка юркнула под скатерть.

– Что-нибудь непонятно?

Повышая голос, Вадим постарался перекрыть шум. Люди перебрасывались фразами, живо обсуждали какие-то пункты с соседями, но в целом, похоже, все было ясно. Постепенно стало тише, и опять зазвенели приборы.

– Хорошо, тогда у меня будет вопрос к видеогруппе, – Вадим повернулся влево. – Эд, вы получили матрицы?

Элвис еще немного полистал программу и, решив подробно изучить ее позже, убрал под салфетку.

После завтрака музыкальная группа собралась в студии. Занимались главным образом тем, что выясняли, в какой степени каждый из них знаком с материалом. Альнов взял на себя координирующую роль в этом процессе. По ходу дела как автор растолковывая собственное видение аранжировок. Большинство втянулось в дискуссию.

Когда подошел перерыв, на пороге появились Вадим с Томом.

– Элвис, можно тебя, пожалуйста, на минуту! – Вадим окликнул, видя, что тот за разговором с вокалистками их не замечает.

Элвис, извинившись, направился к двери.

– Да, что такое?

– Ты как смотришь на то, чтобы увидеть комплекс? Как раз есть время. Том покажет, что здесь к чему. Студии и зал, где будем прогонять шоу.

– Давайте. Прямо сейчас?

– Да, если не против. Дима, не хочешь присоединиться?

Альнов склонился над нотами, разложенными поверх крышки рояля. Вельцев и Кейн с Родом внимательно слушали его и иногда вставляли замечания.

– Нет, спасибо. Я догадываюсь, – Дмитрий отозвался, не поднимая головы.

Настаивать не стали.

Нэшвиллский комплекс ММК представлял собой многофункциональный технический центр для репетиций, записи музыки и фильмов. Он занимал собственную охраняемую территорию и от остального города стоял особняком. Параллельно здесь могли работать две студии звукозаписи для ансамблей. И была еще большая, рассчитанная на симфонический оркестр. В отдельном здании располагались хореографические классы. Имелась фотостудия и две видео: виртуальная, с компьютерными эффектами, и просторный павильон для съемок в реальных декорациях. Корпуса изначально спроектировали так, чтобы не только работать в них, но и жить. В этом смысле комплекс был полностью автономным. Со своей кухней и прачечной. Жилые этажи выглядели как вереница соседствующих спален, наподобие гостиничных номеров. К тому же были общие комнаты для отдыха, гимнастический зал, бассейн, даже розарий.

Зал для репетиций, куда они пришли под конец осмотра, оказался точной копией концертного. Но первое, что поразило Элвиса, – это его непропорциональность. Сцена была огромна, такие строят в помещениях на несколько тысяч человек. И при этом собственно зрительный зал – с креслами, обитыми темно-синим, и балконом (правда, без кресел, но со служебным выходом) – имел неестественно усеченный вид. На десяток рядов, не больше.

Последние из них стояли в тени. За рампой горело только дежурное освещение. В зале никого не было.

– Проходите! – Том по ступенькам взбежал на авансцену. Вадим и Элвис поднялись за ним.

– Это наша гордость, – улыбаясь, Том развел руками. – Сцена полностью такая, как на главных концертных площадках. Плюс звук, свет, видео, эффекты. Любой полет фантазии. Оборудование тут, как везде. Так что можем обкатать всю программу. Почистим постановочную часть. И заодно отстроим звук.

– Это, интересно, как? – уперевшись руками в бока, Элвис огляделся. Его взгляд скользнул вверх, по прожекторам на многометровой высоте. Затем вернулся к квадратным динамикам в человеческий рост. – Здесь же акустика другая. Звучание будет отличаться.

– Из-за того, что зал короткий?.. Не настолько уж. Тут аппаратура стоит не такая мощная. А потом, стены обшиты звукопоглотителем.

– Все равно не одно и то же.

– Согласен. Ну и что? Нет, – Том энергично кивнул, – конечно, можно было построить и зал такой, как положено. Но зачем? – он пожал плечами. – Техники у нас работают одни и те же. Они эти соотношения знают. Поверь мне, ты не почувствуешь особой разницы. Уж тем более зритель.

Том шагнул вперед и поднял голову к застекленному окну аппаратной над балконом.

– Ребята, дайте нам что-нибудь. Почувствовать усилители. До максимума и поочередно, что они могут, – он попросил, не напрягая голос.

В ответ последовала краткая пауза, и справа осторожно зазвучала барабанная дробь. Постепенно нарастая, она забралась к потолку, спустилась на пол, описала дугу по залу и вернулась обратно. Следом вступили скрипки – одна, вторая, затем сразу много и со всех сторон. Вместе с ними началась перекличка духовых. И вдруг целый оркестр заполнил пространство. Громче, громче, так, что уже едва можно было терпеть. Затем враз смолкло. Пошла электроника – от самых высоких, отрывисто звенящих, к средним частотам, потом басы. Их вытеснили голоса, десятки голосов. Смеющихся, ругающих, шепчущих, кричащих. Снизу, сверху, сбоку, далеко, совсем рядом, но одинаково разборчивых. Звук скакал из стороны в сторону, густел и разрежался, становился тише, громче, менял тональность и окраску, но во всех случаях был чистым и отчетливым, без маскировки.

После первых же минут теста Элвис стал прохаживаться по сцене, сосредоточенно глядя под ноги. Вадим тем временем спустился к креслам и, выдвинув сиденье, устроился там.

Наконец из центральных колонок ненавязчиво, общим фоном полилась спокойная мелодия.

Элвис не сразу отреагировал. Он остановился, по-прежнему рассматривая серое покрытие сцены. Затем выпрямился и повернулся к Тому.

– Неплохо. Очень даже неплохо! – Элвис одобрительно сжал губы.

– Еще бы! У нас и свет не хуже.

– Ты имеешь в виду все это? – Элвис указал на массу прожекторов над их головами.

Том заговорщицки сощурил глаза.

– Не только. – И позвал снова: – Пол нам дайте.

Элвис от неожиданности вздрогнул.

Вся площадь сцены из серой мгновенно стала иссиня-черной и побежала разноцветными всполохами колец, зигзагов и спиралей.

– Ох ты, что это? – Элвис опустился на колено и с любопытством потрогал пол подушечками пальцев. На ощупь был прохладный, гладкий, упругий пластик.

– Как тебе? – довольный эффектом, Том подошел ближе. – Изображение может быть и видео. Не обязательно компьютерная графика.

Элвис встал.

– Ламп я не вижу.

– Их и нет. Источник света – вся поверхность.

По сцене поплыли облака, на перевернутом под ноги голубом небе. Потом, очень глубоко внизу, появился город. Лоскуты крыш, дороги, рой движущихся точек – машин или людей – не разберешь. Панорама мягко продвигалась вперед, создавая полное ощущение полета.

Том опять окликнул аппаратную:

– Мое любимое… дно, есть у вас?

Покрытие ненадолго поблекло и, мигнув, сменилось новой картиной. Элвис невольно сделал шаг в сторону: из-под каблука выполз краб. Часто и неуклюже он принялся перебирать клешнями по песчанику к зарослям ламинарий, вкруг которых, ежесекундно меняя направление, металась стайка небольших рыб. Вокруг разворачивались схожие сюжеты. Рыбы, осьминожки, морские ежи и медузы сновали между камней и кораллов в воде, отблескивающей солнцем. Все равно что стоять на стекле над океаном…

Том дал Элвису полюбоваться.

– Все это особенно эффектно смотрится во время съемок шоу. Сверху, с операторских кранов.

– А он прочный? – Элвис похлопал носком пол.

– Более чем. Можешь падать, скакать, хоть джигу танцуй. Да, есть еще подиумы и лестницы. Мы сейчас, если не возражаешь, не будем их выдвигать. Громоздкие, это долго. Но они такие же.

Морская идиллия тем временем отключилась. Покрытие стало гореть ровным красным цветом. Затем попеременно синим, зеленым, желтым, отсвечивая на одежде и лицах обоих мужчин. Том прокомментировал:

– Монохромный вариант – самый простой.

– Мы станем это как-то использовать?

– Непременно. С белыми костюмами будет отлично смотреться. Но вот насчет видеопроекций не уверен, что стоит. Если только очень осторожно. Позднее – да. Но пока шоу должно быть узнаваемым. Кстати, ты обратил внимание на стены? – он вытянул руку. – Это все экраны тоже.