Упругая кожаная обивка скрипнула под сжавшимися пальцами.

Воспоминание было ярким. Не могло не быть. Дмитрий словно заново пережил охвативший его тогда гнев и оторопь. Скажи кто раньше, не поверил бы, что Международная музыкальная корпорация способна так с ним поступить. С ним, кто годами приносил денег больше любого другого исполнителя.

Сперва он не мог поверить в сам отказ.

Потом еще меньше в то, кому корпорация прочила его альбом.

– Элвис! – Альнов и не заметил, как произнес вслух. По телу пробежала дрожь – столько сладостных воспоминаний было заключено в этом имени.

Элвис, непонятный и волнующий, с бьющей энергией, магнетическим голосом и притягательной внешностью, невероятно успешной творческой и трагической личной судьбой, этот Элвис – кумир юношеских лет – скоро войдет… подумать только!.. в его, Дмитрия, жизнь…

План был прост. ММК платит за перемещение Элвиса. Чтобы потом работать с ним: записывать и получать много, очень много денег. Для «раскручивания» первых гастролей корпорация подбирает Пресли группу из самых лучших. Из звезд. И ему, Альнову, предлагают роль клавишника. И аранжировщика его же альбома – кто сделает лучше? Два месяца контракта, и корпорация покроет Дмитрию долг и даже чуть приплатит.

Такая вот альтернатива: или идти на конфликт с ММК, впервые в жизни самому искать независимую студию, менеджера, концертные залы, то есть взвалить на плечи груз до сих пор незнакомых проблем, или сразу вернуть состояние, участвовать в беспрецедентном проекте, работать с… Элвисом!

Когда кредиторы стоят с ножом у горла, выбор очевиден.

Дмитрия слегка качнуло. Машина вырвалась за пределы Садового кольца и освободилась от необходимости двигаться в потоке с черепашьей скоростью, поминутно останавливаясь, и устремилась вперед. Альнов опустил голову на подушку и закрыл глаза. Сердце билось сильно, толчками…

…Интересно, это уже происходит? Или… может быть, он уже… есть?..

Альнов рывком снова сел прямо.

…Самым трудным был разговор с женой. Нет, никаких упреков или жалоб. Она вообще никогда его не осуждала. Но одного молчаливого взгляда хватило, чтобы вся логика объяснений Дмитрия, отчего он не взял ее денег, самому Альнову показалась неубедительной. Только не добавлять же, что он просто не хотел!..

В остальном, как Дмитрий и ожидал, она приняла новость спокойно. И даже то, что Элвис некоторое время будет жить в их доме, по-видимому, не слишком ее удивило.

В отличие от Альнова. Его самого это условие контракта в первые минуты привело в недоумение. Хотя объяснялось все просто. Корпорация и сама предпочла бы держать Элвиса при себе. Если бы не опасения ученых Московского научно-исследовательского центра, что у Пресли по вполне понятным причинам не исключен сильный стресс. И в интересах ММК, которая по закону не могла заставить Элвиса подписать контракт, было окружить певца спокойствием и комфортом.

Дом Альновых корпорация сочла лучшей заменой одиноким гостиничным номерам. Не только потому, что Дмитрий – член группы. Московской музыкально-кинематографической элите давно известно: у Альновых – особая атмосфера благополучной семьи. Жена – ангел. А сам Дмитрий… его характер и манеры…

Ничего не скажешь, лестный отзыв. Было приятно слышать. Правда, впечатление быстро смазалось от прозрачного намека, как ему были бы признательны, найди он возможность ненавязчиво растолковать Элвису перспективы работы с ММК. Разумеется, в выгодном для корпорации свете.

Это дополнение так возмутило Альнова, что в какой-то момент он хотел отказаться от контракта. Он не нянька и не агитатор!.. Но рассудив здраво, Дмитрий посмотрел на двусмысленное предложение иначе.

Элвису неизбежно придется разбираться в новом для него окружающем мире. Так почему же ему, Дмитрию, не стать тем человеком, который ответит на вопросы? Он, по крайней мере, будет с Элвисом правдив.

…Он с Элвисом…

Дмитрий жадно проглотил воздух.

Неужели, это все-таки… правда? И происходит с ним?..

…Элвис…

Какой он будет?

И этот образ – властного и импозантного почти сверхчеловека, знакомого по десяткам фильмов и фотографий, но притом непонятного – на мгновение закрыл все перед его мысленным взором.

Если бы Альнов мог хоть на миг оторваться от картины, которую он один нашел где-то далеко за окном рвущейся вперед машины и взглянул на себя со стороны, то увидел бы, как вздрагивает его тело. И как он обхватил себя за плечи, словно пытаясь унять дрожь, и улыбаясь…

Пятно. Размытое, как в тумане. Зеленоватое в центре и белесое по краям. Голоса в неразборчивом гуле. Прикосновения…

Провал.

Нарастает… Многотысячный крик и вспышки фотокамер рвут темноту зала… «Элвис, мой мальчик!..» Лицо матери улыбается, приближаясь… В летнем платье… Тянет к нему руки, наклоняясь с крыльца… Пахнет травой… Поют в церкви… Величие и мощь нашего народа навсегда останутся в памяти… «Сегодня утром президент США…» – чужая с телеэкрана режет по слуху, распадается на электронные растровые клетки и экраны по всему земному шару… Наслаиваются, перебивая друг друга в многоязычной какофонии новостей разных лет… Ночная автострада… Белая разделительная полоса проскальзывает по асфальту между колес… «Я устал… Я так устал…»

Ослепляющая темнота и падение с нарастающей скоростью – в плотном, ни на что не похожем терзающем душу звуке.

Мир устремляется вглубь и начинает спрессовываться, пульсируя и свиваясь в гигантский инфернальный клубок. Из него бьют в сознание, выстреливая по одному, события, лица, цифры, даты, годы…

Безвременье.

Серые воды осенней реки обреченно струятся под мемфисским холмом… «Мама! Можно я пойду туда? Мама!..» Тусклый свет выхватывает сердцевину комнаты – он встает с кресла… Любить и почитать, пока смерть не разлучит вас…

Демонстрации протестующих маршируют мимо рядами под оглушительные дребезги литавр… Сменяются города… Череда договоров и ратификаций… Галлюцинации…

Грейсленд… Люди у ворот плачут… Белые металлические крыши похоронного кортежа еле тянутся в человеческом водовороте…

Растворяется в пустоту…

Легкие полупрозрачные ладони обнимают его голову, приближая к лучистому лицу… люблю тебя… Надвигается в бездонной проникновенности глаз… Страшно… Страха не будет… Страха не будет… Поглощение… Слоистый свет расщепляется на миллионы красок. Они мешаются между собой… Бесконечность, окрашенная в хаос цветов. Бурлящие мириады пятен сливаются, текут густыми ручьями и, смешанные, превращаются в бескрайний белый поток, который несет его далеко-далеко – без берега и конца. Все редея и окрашиваясь в центре зеленым…

Пелена тумана растаяла, зеленое пятно сфокусировалось – и оказалось электронными часами на белой стене. Крупные цифры изумрудного оттенка показывали 11:17.

Темная завеса трижды опустилась и поднялась до того, как глаза открылись совсем. Взгляд, не разбирая, скользнул влево – по стене, потом, путаясь, наверх. В плывущий, словно в мареве, потолок. Белый до боли.

Веки смежились вновь, но ненадолго. Элвис почувствовал, как его бессильные руки приподнимают, до пояса отворачивая одеяло и обнажая расслабленное тело, и так же легко укладывают их обратно на постель.

Взгляд потянулся за удаляющейся от изголовья фигурой в светлом – налево к широкому окну и чьим-то силуэтам. Но яркий дневной свет, заливавший комнату сквозь распахнутые створки жалюзи, ослепил и заставил отвернуться.

Опять зеленые цифры напротив – 11:18. Четкие на этот раз. Пищание электронных сигналов и коротко-отрывистые, но непонятные фразы слева, справа – гудение приглушенного разговора.

Какое-то время Элвис безмысленно вслушивался в эти звуки, пока они не проникли в его сознание и не увлекли за собой: к передвигающимся у окна шестерым в белых униформах и с планшетами в руках, вдоль оштукатуренной стены, до стоящей у двери группы в незастегнутых медицинских халатах поверх темных костюмов. Те пятеро у двери смотрели на него. Во всяком случае, стояли к нему лицом.