В пятидесятые годы двадцать первого века мало что могло удивлять. С тех пор как Россия, США и Китай сравнялись в материальном развитии и курсах национальных валют и объединились в экономический союз, вряд ли приходилось ждать от него политических и уж тем более финансовых потрясений. А старая добрая Европа всегда была скупа на неожиданности. Прогресс летел вперед так стремительно, что сообщения о самых фантастических новинках публика принимала на веру легко, как нечто само собой разумеющееся. И даже сенсационная новость о том, что в Московском научно-исследовательском центре создан пространственно-временной преобразователь, недолго будоражила общественность. Хотя одна из лучших сказок человечества о машине времени, сбывшись, заслуживала большего внимания. Но как в двухтысячных вокруг клонирования человека было много шума, сошедшего на нет, так и преобразователь сначала бурно обсуждали, а потом привыкли. Даже находили в нем недостатки. «Перемещать», а точнее, воссоздавать людей можно было только из прошлого, да и то не слишком отдаленного. А отправиться самому в прошлое или будущее нельзя. Потому что если говорить, не вдаваясь в научную терминологию, мир «вчера» и «завтра» не существует. Так какие же это путешествия во времени?

Пресыщенные плодами технических прорывов, люди к середине столетия потянулись к простому и естественному. Не к первобытной дикости или средневековью – к цивилизации, но цивилизации доступной и понятной. Той, когда все автомобили ездили на бензине, в домах не было компьютеров, и даже кофе варили на плите. Интерес к временам вековой давности распространился быстро и скоро вошел в моду. Черты пятидесятых – семидесятых годов проявлялись во всем: от формы машин и интерьеров домов до одежды молодежи. Но особенно ярко – в искусстве.

Огромными тиражами стали выходить бестселлеры тех лет и молниеносно разлетались с книжных лотков. Ни один уважающий себя кинотеатр не мог оставаться таковым, если в его репертуаре не было черно-белых фильмов. На них выстраивались очереди. Зрители жаждали не трюков и спецэффектов, а хорошей драматургии и психологизма. С аукционов с легкостью переходили к иным владельцам полузабытые картины. А среди театральных премьер гремело больше восстановленных пьес, чем новых.

Раз покатившись, всеобщая волна не обошла стороной и музыку. Но если здесь и начали возвращаться из забвения множество стилей и создававших их персон, как это было с литературой, кинематографом и театром, то вскоре они поблекли перед одним именем: Элвис Пресли.

Элвис, никогда, впрочем, не терявший до конца своей популярности, через сто лет после начала блистательной карьеры опять оказался мировым кумиром. Не без помощи Международной музыкальной корпорации, умело предлагавшей Элвиса покупателю все в новой и новой упаковке. Но это было следствием, а не причиной. Открыв его музыку, поколение нашло в ней отклик на все свои тревоги и чаяния: нежность и страсть, боль и иронию, надежду и силу.

Элвисомания пережила второй взлет. Голос, знакомый миллионам, теперь можно было услышать везде: в домах, автомобилях, магазинах, кафе. По вкусу публики записи Пресли не сходили с радио и телеэфира. И это породило уникальное явление. Месяцами верхние строчки мировых хит-парадов занимали песни прошедшего (!) века.

Альбомы и фильмы Элвиса раскупались по любым ценам. Да и самый образ певца превратился в ходовой товар. Лицо Пресли и его имя теперь украшали значки и плакаты, календари и магниты, рекламные щиты и одежду. А в любом мало-мальски благополучном музыкальном магазине с витрины улыбался прохожим все тот же король рок-н-ролла. Через сто лет за Элвисом остался и этот титул и публика – такая же, как и при жизни: разных возрастов, стран и менталитетов. Только если поклонники века двадцатого жалели, как рано Элвис умер, то в двадцать первом сетовали, как давно он жил.

И если на то пошло, добавляли многие, могли бы его и воскресить. Ведь есть преобразователь. Почему нет? А то вытащили из прошлого, если верить журналистам, каких-то двоих стариков. Никому не интересных, кроме их семей, если б они были.

Конечно, процедура дорогая, но отчего бы кому-нибудь не заплатить? Той же музыкальной корпорации.

Но дальше досужих разговоров эти умозаключения не шли. Никто по-настоящему не верил, что найдутся желающие потратить баснословную сумму на перемещение, и что научное сообщество, объявившее преобразователь лишь экспериментом, пойдет на такую сделку.

А как заговорили бы все эти неверящие, узнай они, что идея о возрождении Элвиса пришла на ум не им одним? И более того, готова осуществиться.

Сообщи такое Всемирное телевидение, как бы отнеслась общественность?

Вот, пожалуй, эта новость – о недалеком воскрешении Элвиса Пресли – всех бы изрядно удивила. Кроме тех, кто уже был вовлечен в этот процесс.

Напряженно откинувшись в глубоком кожаном кресле, Альнов следил сквозь тонированное стекло своего лимузина за потоком проносившихся мимо автомобилей. И не видел их. Мысли Дмитрия беспорядочно крутились, возвращаясь к событиям последних недель, когда вся его жизнь так резко изменилась.

Еще недавно был почти разорен и вот теперь… Альнов нервно усмехнулся, сам не зная чему, ощущая, как на него опять накатывает горячая волна смущения. Она появлялась всякий раз, стоило вспомнить о своем коммерческом предприятии, провалившемся с таким оглушительным треском.

Нет, конечно, сама идея не была ошибкой. Нельзя же, действительно, вечно жить музыкой. Это так ненадежно… Все, кого он знал, кто преуспели в шоу-бизнесе, рано или поздно вкладывали деньги в бизнес обыкновенный. Он просто неправильно выбрал партнеров. И это вовсе не означает, что ему и впредь не дано…

«О, как же! – с иронией Дмитрий вспылил на себя. – Хорошо говорить сейчас. А тогда ты, помнится, думал иначе».

Вряд ли он забудет день, когда с ужасом обнаружил, что содержимого его банковских счетов не хватает покрыть расходы и убытки. И эти отчаянные метания в поисках денег…

Сначала ситуация не казалась безнадежной. Можно было попросить недостающую сумму у кого-то из друзей или, даже лучше, заложить дом. А потом, чтобы отдать, оставалось только выпустить новый альбом. Материал уже лежал в студии… Дать еще концертов… Да и со старых дисков проценты продолжают идти, так что счета наполнятся. В крайнем случае занять денег у жены. Но…

Нет. Дмитрий поморщился – как и в первый раз, когда мысль о займе у жены пришла ему в голову – и судорожно поменял положение в кресле. Такой крайний случай никогда не настанет. Еще не настал…

Тем более она столько вложила в свой последний фильм. Картина, конечно, выйдет на экраны и наверняка окупится. Но ведь пока нет… А новый проект, который она готовит, сколько нужно будет туда…

…Это, в конце концов, невыносимо! Похоже, Москва никогда не избавится от пробок. Хотя чему удивляться – четверг. В этот час центр всегда стоит. Спокойно… Время есть… Да перестань ты гудеть! Вот, еще один… Что предлагаете – взлететь? Торопятся… Можно подумать, мы не торопимся…

Какой был шок! Трудно передать все чувства, которые он испытал, когда корпорация отказалась записать его альбом. Сначала Дмитрий решил, это ошибка. Потом подумал – просто осторожничают. Диск должен был быть совсем не похож на то, что он выпускал раньше. Хотя разве это причина? Альбом с песнями в стиле Элвиса семидесятых непременно бы раскупили. Пресли так популярен!

Но когда ему сказали, что не только не хотят записывать, а предлагают отдать другому – вот был подлинный удар.

Отдать! Его детище! Может, лучшее, что написал за всю жизнь. Годы и годы работы! С тех пор как еще мальчишкой после изнурительных тренировок за фортепьяно буквально упивался музыкой Элвиса. Такой страстной, многоликой, волнующей!.. Намного раньше, чем началось это всеобщее увлечение.

Отказались записывать! Именно сейчас, когда он поборол свои страхи и решил выпустить самое дорогое – что создавалось в удовольствие и для себя одного – и когда ему так нужны деньги!