Пройдя по коридору, Али приблизился к дверям своей шарашки. Слева от двери на уровне глаз была прикреплена стеклянная табличка с названием его фирмы. Буквы на табличке, естественно, были золотистого цвета.

Али открыл дверь и прошел внутрь. Когда он зашел, все сидевшие внутри встали и выпрямились по стойке «смирно». Он неспешно устремился в сторону своего кабинета, попутно кивая в знак приветствия труженикам своего предприятия.

Подойдя к кабинету, на дверях которого гордо висела табличка «генеральный директор», также с буквами золотистого цвета, Али заметил, что Тути отсутствует на рабочем месте. Он прошел в свой кабинет, уселся в кресло за рабочем столом и стал торопливо набирать номер Тути по мобильному.

Кабинет у Али был небольшой, но укомплектованный всем необходимым. Были тут и два маленьких диванчика, поставленные друг напротив друга, для тет-а-тет бесед с клиентами, между диванчиками – низенький стеклянный столик, были также кресло и рабочий стол, за которым «работал» Али, на стенах висели картины и телевизор, а на полу был постелен дорогой ковёр. Всё, что было в кабинете, должно было кричать его посетителям о достатке его хозяина, по мнению Али.

Спешка Али, с которой он пытался дозвониться до Тути, была вызвана тем, что на него надвигалась «пустота», так неумолимо, как неумолимо надвигаются, плывя по небу, весенние тучи, чтобы пролить свой мокрый груз на ничего не подозревающий город и смести людей с улиц, попрятав их под разного рода навесами.

Пустотой Али называл внутренний голос, который начинал свой нескончаемый монолог, как только он оставался наедине со своими мыслями, например, так, как это было в лифте с маляром.

Пустота окутывала его густым туманом неудобных вопросов, вторгалась в его зону комфорта и, одолевая, требовала ответов, которые Али давать не хотел, зная заранее, к чему они могут его привести. Ответив на эти прямые вопросы, ему не хватит смелости изменить себя, но хватит трусости остановить этот цирк, который он называл своей жизнью.

Все мы, думал он, как Иозеф К.5, находимся в процессе, который начался давно до нашего рождения и продолжится, когда нас не станет; с чего он начался и чем закончится, нам неведомо, так как целой жизни человека, даже самого долгожителя планеты, не хватит, чтобы увидеть конец сего процесса.

Процессу этому нет начала и нет конца, нет в нем никакого смысла, нет у его участников предназначений и предначертаний, ведь каждый из них слишком немощен, чтобы изменить течение процесса в одиночку, и слишком тщеславен и себялюбив, чтобы попытаться изменить течение процесса вместе с другими.

Я знаю правду, продолжал Али свою мысль, только дураки живут и умирают ради высоких идеалов. Неважно, жил человек высокими идеалами или был последней скотиной, – это ничего не изменит! За сто километров от его деревни никто даже не знает о его существовании, а через сто лет после его смерти никого не будет волновать, существовал ли он на самом деле. Это процесс ради процесса, ничто во вселенной не изменится: будь я праведником или грешником, звезды будут светить, земля будет крутиться! Так зачем же мучить себя?!

Али встал и начал ходить взад и вперед по кабинету, ему очень срочно нужна была Тути, как глоток прохладного напитка в знойный день, а она, как назло, не отвечала на его звонки, и в трубке слышались только длинные гудки.

Из окон, позади его рабочего стола, открывался непревзойденный вид на «Серый Город» – проект, который должен был в одночасье превратить маленькую деревушку в современный мегаполис, дико привлекательный для иностранных туристов и иностранных инвестиций, потому что ни местных туристов, ни местных инвестиций в деревушке не было.

Маленькая деревушка, в которой прозябал Али, была одной из тысячи таких же и не заслуживает особо детального описания. Скажем только, что были в ней и аэропорт, и метро, и зелёные парки, и торговые центры. Был там и дворец имени Ленина, который при каждой смене руководства деревушки менял своё название и становился дворцом имени очередного руководителя, коих было несметное количество.

Каждый в отдельности и все вместе, будто сговорившись, руководители деревни именовали себя не иначе как спасителями нации. Долгожданное спасение деревушки никак не наступало, однако спасители нации менялись с завидной частотой, расталкивая друг друга.

Вместе с тем то, от чего их спасают, жителям деревни было неведомо, но то, что спасение им жизненно необходимо, и именно с этим, очередным спасителем, точно придет это самое долгожданное спасение, предвещали неподкупные говорящие головы в телеэкране.

Зачем же нужно было спасать деревушку? Всё потому, что деревушку Али, со слов спасителей, всегда окружали злые недруги, которые, не таясь и потирая мерзкие ручонки, подступали к её богатствам и очень сильно хотели присвоить их себе, но тут появлялись спасители и давали жесткий отпор всем этим недоброжелателям с их гадкими посягательствами.

Между тем когда, после очередной битвы между спасителем и недругами, оседала пыль, каждый раз получалось так, что спасители, спасая нацию, не забывали про себя любимых и начинали спасение жителей деревушки, преимущественно со своих родственников и близких, и богатства деревушки, не доставшиеся злым и корыстным недругам, переходили в руки самим спасителям и их ближайшему окружению. Такова была плата за спасение…

Возможно, «спасение» было недостижимой целью спасателей нации, такой же, какой было желание землемера К. попасть в Замок6, и они всё шли к ней и шли, а «спасение» только удалялось от них всё дальше с каждым шагом.

Единственное, что спасители могли приблизить и гарантированно притворить в жизнь, кроме очередного переименования в свою честь бывшего дворца имени Ленина, – это переименование оставшихся объектов общественного назначения. Так в деревушке появлялись: мост №1 имени спасителя, парк №3 имени спасителя, подъезд дома №5 имени спасителя, иногда даже общественные бани называли именем очередного спасителя.

Возможно, кто-то, кто очень скудоумен, мог бы подумать, что спасители, переименовывая всё вокруг в свою честь, тешили свою гордыню, но нет, это делалось только для того, чтобы каждый житель деревни знал и не забывал, кому он обязан за всё то великолепие, что его окружает.

В целом же деревушка эта, с застекленными фасадами высотных домов и небоскребов, а также с попавшими под снос старыми домами, на месте которых должны были воздвигнуть новые дома, отели и торговые центры, смотрелась недурно. И поговаривали, что иностранным туристам и инвесторам даже нравилось здесь.

Вдоль главных дорог при въезде в деревушку были возведены спасителями многометровые заборы, которые, по мнению некоторых, опять же скудоумных людей вроде Али, были призваны уберечь и огородить шаткую психику иностранных туристов и иностранных инвесторов от вида местного населения.

По мнению этих откровенно недалёких людей, спасители считали, что жители деревушки ещё не готовы к контакту с иноземцами, так как не все жители деревни успели осознать и принять всю важность деятельности спасителей, и они, эти несознательные граждане, могли даже, не дай бог, пожаловаться иноземцам на спасителей, что было бы вовсе неприемлемо и даже кощунственно.

За окном кабинета Али экскаваторы копали котлованы, башенные краны поднимали на верхние этажи строительные материалы, прорабы-иностранцы указывали местным рабочим, куда им класть мешки с цементом и в каких пропорциях мешать его с песком, одним словом – жизнь кипела, а Тути всё не брала трубку. Али уже успел отчаяться, когда на двенадцатый звонок из трубки наконец раздалось долгожданное «алло».

– Да, Али-муаллим, здравствуйте.

– Привет. Ты где ходишь?! Вечно тебя нет на месте, когда ты нужна! – не скрывая негодования, спросил Али и уселся за стол в своё директорское кресло.