Все персонажи и события являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.

Где-то в параллельной вселенной, если кто не понял.

Али проснулся от пронзительного звука будильника, который оповестил о начале нового рабочего дня. Будильник стоял на тумбочке у изголовья кровати и яростно трещал, и Али с трудом удержался, чтобы не выбросить его в открытое окно.

Он приподнялся и сел на кровати, облокотившись на изголовье. Новый день своим безоблачным небом приглашал Али погрузиться с головой в бурные и вязкие потоки суеты.

Утро рвалось в спальню, ослепляя редкими лучами солнца, просочившимися сквозь неплотно зашторенное окно. Голова гудела от количества выпитого вчера алкоголя и от диалога, который то ли случился наяву, то ли привиделся в пьяном угаре.

Несмотря на головную боль, Али помнил, что сегодня был особенный день. Теперь всё будет по-другому и начнется новая глава в книге его жизни. Глава, в которой он будет автором и рассказчиком, но никак не второсортным актеришкой, исполняющим отведенные для него роли и выдающим всеми ожидаемые реплики. Нет, теперь эта страница была перевернута навсегда.

Али посмотрел на красный будильник, на этого бесстрастного разрушителя своих грёз, и стукнул по нему, прервав его писклявый вой. Али никак не мог привыкнуть к той какофонии, что исполнялась этим аппаратом каждое утро и была призвана будить Али.

Это было издевательски ужасное устройство, подаренное одним из бесчисленных родственников его жены. Разрушитель грёз был кроваво-красного цвета с колокольчиками наверху, служившими верно только одной цели – прерывать заслуженный сон несчастного Али. Стрелки его с острыми как бритва краями, словно опытный мясник, отсекали от бесконечного потока времени равные куски в виде секунд, минут и часов и внушали неподдельное отвращение.

Если бы такую штуковину подарил кто-нибудь из подчиненных Али, то он, без малейшего угрызения совести, выбросил бы этот чертов аппарат в мусорное ведро, но сие убожество было презентом самого дяди Гасана, а потому не подлежало утилизации ни в коем случае!

Каким-то неведомым образом этот будильник сконцентрировал на себе всю ненависть Али, которая крылась в его душе, к своей жизни и к своей судьбе. Возможно, разрушитель грёз был выбран на эту роль подсознанием Али потому, что именно это чудо науки и техники больше всего остального напоминало ему о том, что в той квартире, где он живет, нет ничего, что бы принадлежало Али по-настоящему.

В тот злополучный день, когда Али стал обладателем столь непревзойденного хай-тек устройства, дядюшка Гасан – смуглый низкорослый мужчина с пышной монобровью – впопыхах ворвался в ресторан, где отмечался день рождения Али, обнял именинника, прижался к его щеке своей гладко выбритой и обильно вспотевшей щекой, поднял тост за молодых, забыв, что он на дне рождения, а не на свадьбе, вручил Али красиво упакованную коробочку и поспешно удалился.

Напоследок он широко улыбнулся, предъявив всем присутствовавшим свои золотые зубы, которые, по его разумению, безусловно, как ничто иное, наиболее явно подчеркивали его высокий статус в обществе.

– Дядя Гасан – обладатель крупных плантаций цитрусовых на юге и многого другого, что он экспортирует за границу, – шепнула на ухо Али его жена Сугра, когда тот, с нескрываемой брезгливостью, вытирал салфеткой свою щеку, пытаясь избавиться от пота дяди Гасана до того, как он стал причиной сыпи на лице.

Новости о финансовом благополучии этого дядюшки не сильно смягчили недовольство Али, и ему захотелось вскочить из-за стола и оказаться поскорее под душем, натирая своё лицо, а вернее левую щеку, всеми имеющимися в наличии моющими средствами.

– Судя по количеству золота в его ротовой полости, бизнес идет в гору. – Али убрал руку от лица и взглянул на мокрую салфетку. «Прыщи – уже свершившийся факт. Спасибо, Гасан!» – подумал он про себя. – И, кстати говоря, чувствую, что последнюю пару зубов он приобрел на деньги, которые сэкономил на моем подарке, – язвительно заметил Али и протянул Сугре коробку, в которой лежал злосчастный красный будильник.

Сугра, обидевшись на справедливое, по мнению Али, замечание и в знак протеста, тем же вечером, когда гости уже разошлись, водрузила будильник на тумбочку у изголовья их кровати, прямо перед носом Али, от чего тот пришел в ярость, но, как это уже повелось в их семье, приглушил в себе желание возразить что-либо на эту вопиющую наглость со стороны молодой жены.

Каждый раз, когда он мысленно собирался, чтобы опротестовать какой-либо поступок супруги или очередную её глупую реплику, его останавливал лишь страх, страх услышать правду, ту самую, которая витала в воздухе, но которую они оба якобы не замечают, а незамеченная, она могла оставаться не озвученной.

Правда эта заключалась в том, что всё, буквально всё, что было у Али в данный отрезок времени, напрямую или косвенно принадлежало Сугре, так как было непосредственно или опосредованно приобретено на её средства.

Эта квартира, в которую Али не хотелось возвращаться, эта кровать, на которой он сейчас лежал, сопротивляясь началу нового дня, шкаф и вся одежда в нем, кухня и вся тамошняя утварь, и даже этот чертов будильник, перешли в собственность Али только благодаря тому, что он женился на Сугре. Такова была незавидная судьба бедного Али.

Без Сугры и её связей, а вернее без связей её папаши, Али так и оставался бы голодранцем. Единственная перспектива – прожить жизнь мальчика на побегушках, то есть стать или остаться никем.

Жизнь у него была одна, и прожить её, будучи никем, было нельзя. И он не допустил этого, по крайней мере, Али так думал. Все его друзья и знакомые стали «кем-то», нельзя было позволить им насмехаться над собой или, что хуже, жалеть его. Нет, Али отнял у них эту возможность, вырвал из последних сил. Он пресек гипотетические насмешки на корню, сделав единственно верный выбор – женившись на Сугре.

Его не мучают угрызения совести, он женился не для того, чтобы искупить свой грех перед ней или кем-нибудь другим и спасти свою душу. В существование души, да и в существование греха Али не особенно верил. Он судил просто: что грешно у одних народов – норма у других, так как же понять, какой из этих народов действительно придерживается Божьего замысла? Нет, в эти сказки Али больше не верил.

Али точно знал, что эти сказки придуманы одними людьми, чтобы руководить другими, но он выше этих глупых предрассудков, и им не удастся управлять им и его жизнью. Нет, он сам властелин своей судьбы. Все эти «предначертания», «предназначения» и прочие «пред» служат для одной цели, чтобы пролы1 думали и поступали «правильно» во имя спасения своей «душеньки», в то время как узкая прослойка посвященных получает от жизни всё. Надежда в пролах? Конечно, в них, вернее, в том, чтобы они, не просыпаясь, отдавали всех себя «праведной жизни».

Али знал всё это, а ещё он знал, что главное в этой жизни – то, из какой машины ты выходишь, насколько дороги твои костюм и часы, а всё остальное – блеф, созданный, чтобы отвлечь внимание черни от их никчемного существования.

Все эти «он не богат, но он человек с глубоким внутренним миром» и «он бедный, но зато доброй души человек» – это казуистика, призванная назвать человека оборванцем, но при этом не оскорбить и показать ему, что он вроде тоже чего-то в жизни достиг, и конечно же, все вокруг безмерно его за это «уважают». «Уважение» – валюта, которой можно расплатиться с добрыми душой и внутренне глубокими пролами, чтобы не мешали спокойно доесть фуа-гра.

Необходимо, чтобы челядь не мешала тем, кто понял жизнь и суть вещей. А суть эта заключалась в том, чтобы было «хорошо» здесь и сейчас, а не в том, чтобы, намучившись вдоволь в этой жизни, потом вкушать «райские плоды» в мире ином. А что, если их нет? Ни плодов, ни иного мира? Нет, это всё – вилами по воде, главное – «хорошо» здесь и сейчас.