И что? Все вот так и закончится?

— Твою ж мать, Мака… — сквозь зубы процедил Соул уже около своей двери и круто развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы двинуться обратно — на этаж ниже к комнате бывшей повелительницы. Еще не совсем понимая, что именно хочет сделать или сказать, но точно зная, что утащит ее сейчас подальше от ноутбука, от Академии, от всех знакомых и незнакомых лиц. От мыслей о Джо Кеплере.

Лхаса древняя и красивая. Самобытная. Маке точно понравится. А еще столица Тибета большая, и у них вся ночь впереди, чтобы вдоволь нагуляться… Вместе. Вдвоем. Чтобы наговориться.

Нет. Выговориться наконец.

Решительно переступив порог коридора, Соул тут же сделал шаг назад: столкнуться нос к носу с Джоан ему хотелось сейчас меньше всего. Напарница Маки только что миновала лестничный пролет второго этажа, но вместо того, чтобы направиться к их с Макой комнате, почему-то начала подниматься на этаж мальчиков. Соул замер за дверью коридора и сквозь щель наблюдал, как девушка свернула в крыло для важных гостей. Вот так новости. К Киду, что ли, намылилась? Неужели у них взаимно? Соул ехидно хмыкнул, вспомнив, как Шинигами-младший меньше часа назад отнекивался от своих симпатий.

Однако ухмылка на лице молодого человека продержалась недолго, потому что Джоан до апартаментов Кида не дошла.

Остановившись у комнаты, где поселили папашу Маки, ее подруга и оружие нерешительно постучала в дверь. Соул напрягся. Конечно, в этом не было ничего предосудительного — мало ли чего понадобилось Джоан от Спирита, — но почему-то чертова интуиция трезвонила в голове гадким предчувствием, а интуиции Соул обычно доверял, поэтому, затаив дыхание, продолжал наблюдать из своего укрытия.

То, что произошло в дальнейшем, выбило у него воздух из легких так, будто Спирит снова вдарил ему по солнечному сплетению. Хотя… Лучше бы вдарил… Да хоть десять раз бы вдарил или запинал ногами: все легче, чем видеть, как показавшийся в дверном проеме Спирит Албарн после недолгого колебания притянул Джоан к себе… и поцеловал. Жадно. В губы. Без сопротивления.

Конечно, поцелуи бывают разными… У людей сотни причин, чтобы целоваться и, наверное, не менее двух десятков способов это делать. Но Соулу было уже не десять лет, чтобы понять, что эти двое целуются далеко не с чувством уважения или из дружеских побуждений.

— Бля… — вырвался у него вздох из легких.

Кажется, коридор пустовал уже не менее минуты, а ощущение нереальности происходящего до сих пор не позволяло молодому человеку шевельнуться. Соул по-прежнему стоял за дверью окаменевшим истуканом и никак не мог справиться с подкатившим к горлу комом отвращения и презрения. Наконец он поборол себя и почти что через силу двинулся к комнате Спирита Албарна. На полу у двери заметил свои четки — наверное, те были в руке папаши перед тем, как… вспоминать только что увиденное не хотелось. Соулу в общем-то всегда было плевать, с кем и когда развлекается папаша его бывшей напарницы. Спирит взрослый мужик, и это его жизнь — пусть хоть с обезьянами трахается… лишь бы Мака не знала. Лишь бы любящий папочка не забивал ей голову своими умозаключениями, что он такой же как все. Точнее, что все вокруг такие же похотливые придурки, как и сам Спирит Албарн.

Соул с ужасом думал о Маке. Она не знает. Не может подобного знать… Он сжал руки в кулаки, не зная, кого сейчас ненавидит и презирает больше: Спирита или Джоан. Как это мерзко и низко по отношению к собственной дочери и подруге. За ее спиной…

Парень поднял четки и, поспешно сунув их в карман брюк, чуть толкнул дверь. В темноте ничего не было видно, зато слышно было прекрасно… А иных доказательств ему больше не требовалось.

Звуки поцелуев и шорох стаскиваемой одежды взрывали мозг громовыми раскатами ярости. Хотелось зажать уши руками и забыть, не знать, не думать… Так было бы гораздо легче.

Вот же мрази!

Соул сделал шаг назад, и только сейчас боковым зрением заметил, что не один. Кто-то неясным темным пятном маячил рядом. Почти вплотную.

Молодой человек повернул голову и уперся взглядом в темные глаза тибетского шамана.

— Ты?! — еле слышно просипел Соул, не веря своим глазам. Разве Чованга-гусеницу не убили вчера в ущелье? Как такое возможно?

Почти рефлекторно он вытянул руку вперед, чтобы превратить ту в косовище, но старик опередил его. Неуловимо быстро коснулся тыльной стороны кисти молодого человека, и голос в голове Соула отрывисто пролаял:

— Тебе нельзя этого знать. Забудь. Спи. Сон. Это всего лишь сон.

Видение исчезло, и лезвие косы рубануло воздух перед собой.

Соул недоуменно уставился на пустой коридор впереди, потом повернул голову к двери Спирита Албарна и в ту же секунду отвернулся.

Нужно было добраться до своей комнаты и побыть хотя бы пять минут в тишине, чтобы успокоиться, собраться с мыслями и понять — как быть дальше. Как поступить? И как сказать обо всем Маке… или ей лучше вообще не знать?

Коридор, по которому Соул брел обратно, отчего-то казался ему непропорционально узким и длинным, почти бесконечным. Даже ноги устали плестись по нему, подошвы ботинок начинали с трудом отрываться от пола и то и дело шаркали по плитке. Да сколько ж можно идти!

— Эй, Соул!

Если бы не оклик, он бы даже не обратил внимание, что около двери в его комнату кто-то есть, хотя Са Чен трудно было не заметить. Она вообще редко оставалась без мужского внимания — красивая накрашенная кукла. Вот от нее миссис Эванс была бы в восторге. Ее отец, кажется, был каким-то успешным бизнесменом, а мать художницей. Сама же китаянка неплохо играла на фортепиано… да что там — хорошо играла, уж кто-кто, а Соул в этом разбирался. Родители вложили немало денег в учителей музыки своей единственной наследницы. Деньги, впрочем, они в дочь по-прежнему вкладывали. Уходили они теперь, правда, в шмотки, косметику и клубы. Жаль, что папа с мамой не догадались привить своей обожаемой Са Чен еще и скромность, потому что, судя по ходившим в Академии слухам, она успела переночевать чуть ли не в каждой третьей комнате старшекурсников. Соул подозревал, что благородное семейство Чен ее «подвиги» приводили в бешенство так же, как уважаемую чету Эвансов раньше бесило, что он свалил от них в город Смерти, чтобы «окончательно похоронить свой музыкальный талант». Ну что тут скажешь? Каждый подросток бунтует против своих родителей по-своему.

Соул попытался достать из кармана ключ, но руки будто налились свинцом и казались почти неподъемными.

— Чего тебе? — с трудом ворочая языком спросил он девушку, даже не повернув головы — сил на движения почти не осталось. Все тело теперь казалось тяжелым и вялым.

Са Чен его не слишком вежливый тон не расстроил.

— Весь вечер хочу сфоткаться вместе с Косой Смерти… — она вдруг замолчала, а потом склонилась вперед и внимательно посмотрела на Соула, который теперь уткнулся лбом в дверь, собираясь с силами. — Итер? Ты в порядке?

Вопрос Соул проигнорировал. Зачем спрашивать, если и так понятно, что ему погано.

— Чен, позови Маку… — он с трудом вспомнил фамилию, — Албарн. Она в… — запнулся. Вспомнить номер комнаты никак не удавалось. Цифры ускользали в тумане, которым сейчас было окутано сознание.

— Может, девочки до утра подождут, а? — хихикнула китаянка и начала заваливаться куда-то вбок, испуганно обхватив его руками.

Нет. В дремотном недоумении сообразил вдруг Соул. Это не у Са Чен нелады с гравитацией, все наоборот: она пару мгновений назад подхватила его и пыталась сейчас удержать, чтобы он окончательно не рухнул на пол.

Глаза предательски слипались. Вестибулярный аппарат сошел с ума, голова кружилась и стены бежали в безумном хороводе. Молодой человек смутно помнил, как с помощью девушки добрался до своей кровати, как изо всех сил пытался не закрывать глаза. Она что-то бормотала и, кажется, положила ему компресс с холодной водой на лоб…

Соул твердил про себя только одно слово — «нельзя».

Ни за что нельзя было смыкать веки, пока он не увидит Маку, пока не скажет ей про Джоан и Спирита. И про Чованга.