Ах так!
Джоан ойкнула и вжалась в траву, когда розовая вспышка поглотила все вокруг на несколько секунд, а на месте Спирита оказался огромный чешуйчатый бок дракона.
— Как тебе такое, Итер? — фыркнул дракон самодовольно. — Что твоя травка сможет мне сейчас сделать?
Теперь Спирит сверху вниз смотрел на Соула: уверенный в своем превосходстве и силе. Главное, сохранять спокойствие и рассудок, чтобы разумный дракон вновь не превратился в яростного безумного зверя, как случилось несколько дней назад на крыше.
Кид с Джоан замерли: звон стих, но о тишине пока можно было даже не мечтать. Блеяние и хрюканье беснующихся при виде дракона стад неслось над разнотравьем животным ужасом и отчаянием.
На лице Соула вновь появилась неприятная ухмылка:
— А как тебе такое, Спирит Албарн? — он взмахнул руками, и из травы позади вспорхнули вверх сотни, а может, и целая тысяча бабочек.
О, Соул Итер — повелитель бабочек. Коса Смерти чуть не расхохотался. Красивый трюк. Девчонки наверняка в восторге. Только вот что эти крохи смогут сделать огромному доисторическому телу полубога, чешую которого даже стальное лезвие косы не берет?
— Ты хочешь, чтобы я умер от умиления, Итер, или от щекотки? — не удержался от сарказма Спирит.
— Драконы никогда не отличались большим умом, — с усмешкой ответил Соул. Его пальцы неторопливо двигались против часовой стрелки и послушные воле мотыльки позади молодого человека также неспешно кружились в круговороте из своих собратьев. — Ты умрешь от удушья.
Он с ленцой протянул руку вперед раскрытой ладонью вверх, а потом сделал легкий взмах: так, словно подбрасывал на ладони маленький мячик. Рой мотыльков прекратил свой танец-кружение и ринулся к драконьей голове. От первых попавших в нос бабочек Спирит отделался, просто с силой выпустив из ноздрей воздух и замотав головой из стороны в сторону. Однако насекомые настырно лезли в носовые проходы несмотря ни на что, а вечно выдыхать было невозможно. Дракон открыл было пасть, чтобы сделать вдох — да не тут то было. Строение гортани не позволяло вдохнуть воздух ртом так, чтобы он наполнил легкие.
— Мистер Албарн! — предостерегающе крикнула Джоан, но опоздала.
Воспользовавшись замешательством, Соул уже схватился за один из драконовых усов и ловко вскарабкался на голову ящеру. Второй ус тоже оказался в его руке, и он с силой потянул их на себя, вынуждая Спирита-дракона задрать морду кверху, лишая его возможности мотать головой, облегчая бабочкам-убийцам задачу заполнить собой носовые проходы.
Спирит взвыл и дернулся в сторону. Древние инстинкты самосохранения включились, а сознание потеряло контроль над телом. Где-то внизу вскрикнула Джоан — драконья лапа чуть ее не раздавила.
Дракон метнулся в другую сторону, потом рванул вперед, яростно рыча и фыркая, но бабочки продолжали лезть в ноздри, затрудняя дыхание. Казалось, их становится все больше и больше с каждым новым вдохом.
И тогда Спирит взмыл вверх в сопровождении светло-коричневого облака чешуекрылых тварей, с оседлавшим его голову Соулом Итером, с паническим страхом задохнуться.
Ветер, скорость и высота оказались бессильны. Каким-то непостижимым образом бабочки не остались внизу и позади: наоборот, они лезли в глаза и даже попадали под мигательную перепонку до жгучей рези, они забивали своими крохотными тельцами нос и с каждым рваным вдохом все дальше и дальше проникали внутрь.
Кислорода не хватало.
Тем более для полета.
Спирит с ужасом осознал, что задыхается. Не может больше контролировать себя, а мышцы каменеют и отказываются работать.
Он отчаянно взвыл последний раз и завалился в крутое пике.
Сил не осталось.
Кислорода в легких — тоже.
Ровное и мягкое покрывало пастбища оказалось далеко позади, внизу и впереди острые скалы щетинились рваными краями и не сулили ничего, кроме смерти.
Неужели, и правда, смерть? Если бы Спирит мог сейчас усмехнуться, он бы сделал именно это. Прожить столько лет с телом человека и умереть, едва став непобедимым драконом. Да уж… у судьбы странное чувство юмора.
***
Та, кого люди уже много веков называли Гома-кьи, шаркая ногами по скользким скалам медленно двигалась в сторону головы дракона. Старик-шаман поддерживал ее под руку, чтобы ведьма не упала. Шаг за шагом. Неторопливо. Да и куда теперь торопиться? Колдовство забрало почти все силы тибетки, однако отдыхать тоже пока было рано.
— Глупый дракон… — бормотала она себе под нос. — Все драконы глупые, даром, что почти бессмертные. Только и знают, что отсиживаться в своей священной Шамбале, будь она проклята, где не могут умереть.
Она бесцеремонно прошлась по вывалившемуся из зубастой пасти языку и наконец остановилась в луже крови около месива из мяса и костей, в самом центре которого угадывались человеческие очертания.
— Он жив? — спросил шаман.
Ведьма утвердительно качнула головой:
— Конечно. Мотыльки смягчили падение. Юноше пока нельзя умирать, он ведь еще не выбрал для меня новое тело. Но ничего, скоро… Уже скоро я снова стану молодой. А пока… — она закрутила головой из стороны в сторону, всматриваясь в темные расщелины между скал. — А, вот ты где… Так и думала, что ты тоже здесь…
Белый сгусток тумана заурчал и вытек из-под глубокого провала, оплетенного корнями старого можжевельника.
— Что, проголодался? Знаю… Знаю… не урчи так недовольно.
— Это и есть Цати?
— Он самый, — снова кивнула старуха. — Я обещала, что буду сдерживать его до тех пор, пока юноша не добудет сердце того, чьи мысли породили Цати, но мне почти ничего не пришлось делать. У него были обереги получше моих заклятий.
— Браслет?
Старуха хихикнула:
— Нет. Любовь. Он почти все время был с кем-то, кто его искренне любит. Девушки, сами того не ведая, все это время по очереди оберегали его от смерти. Но теперь их нет рядом, поэтому Цати здесь.
Белый туман уже подполз к ногам старухи и заклубился, заурчал, потянул тонкую конечность вверх, карабкаясь по подолу ветхого платья. Узловатый палец Гома-кьи ткнул в сторону, и она приказала:
— Чованг, принеси сюда сердце дракона. Пришло время избавить юношу от проклятия, как я и обещала ему в нашу первую встречу. Пока не исполню его желание, не смогу исполнить свое.
Тибетец двинулся вперед: под его ногами зачавкала жижа, а серые штаны почти до коленей пропитались драконьей кровью. Ритуальным ножом он кромсал лишнее и обрубал сосуды, из которых на бурые скалы лились новые потоки крови, а потом с видимым усилием поднял сердце и понес к ведьме. Хладнокровный и равнодушный ко всему. Дело слуг — повиноваться и верно служить. Чованг служил верно уже вторую сотню лет, Чованг заслужил награду. Жаль, что не удалось сохранить это тело в целости, чтобы отдать ему в пользование. Хотя… так даже лучше. Гома-кьи улыбнулась. Она отдаст Човангу человеческое тело Спирита Албарна — с сердцем.
Цати с жадностью набросился на драконье сердце, стоило лишь ведьме снять с демона ограничительное заклятие. Она с восторгом на лице наблюдала, как белизна у ее ног краснеет, как сердце дракона тает на глазах, а сам демон наполняется силой и могуществом. Цати насытится, обретет волю и освободится от уз между ним и человеком. Теперь Цати сможет жить вечно и творить зло: мстить жалким людишкам за их страсти, грехи и плохие мысли, от которых был сам рожден. Люди порождают демонов, а демоны делают жизнь людей невыносимой, чтобы те в отчаянии, болезни и грехе рождали все новых и новых демонов. Таковы законы бытия Тибета.
Ведьма снова отдала приказ: велела Човангу вырвать драконий клык — пригодится для колдовства, если им вновь придется встретиться. Сама же, пока старик-шаман копошился у драконьей пасти, подошла к лежащему без сознания молодому человеку:
— Я даровала тебе жизнь и освободила от демона, теперь твоя очередь даровать мне молодость, мотылек, — зашепелявила она, присев около Соула. Протянула руку и коснулась его груди: — Дитя мое, твое время вышло.
