Итер молча буравил раздраженным взглядом непрошенного гостя и даже не посторонился, чтобы пропустить того через порог, ясно давая понять, что Спириту в квартире делать нечего. Взъерошенные от сна волосы молчаливо кричали о расческе, штаны съехали чуть ниже того места, где им положено быть, слегка обозначенный рельеф мышц обнаженного торса демонстрировал отменную физическую форму своего владельца, а длинный шрам от Хроны и несколько коротких, почти заживших, от Камиллы картину нисколько не портили. Если бы сейчас на месте Косы Смерти оказалась какая-нибудь девушка, то равнодушной бы точно не осталась, уж Спирит-то знал толк в женских предпочтениях относительно мужской привлекательности. Оставалось надеяться, что Мака не часто наблюдает своего напарника в подобном виде.
Наверное, прошло не меньше минуты прежде, чем молчаливое противостояние закончилось ничьей, и Спирит дал понять хозяину, что уходить не намерен. Наконец мужчина решительно поднял ногу и шагнул внутрь маленькой квартиры, вынудив Итера сделать шаг назад. Дверь за его спиной закрылась с негромким хлопком.
— Чего приперся? — все-таки нарушил тишину молодой человек; голос тихий и пропитанный недовольством.
— Тебя, Итер, вроде еще не выписали… — как можно более холодно и равнодушно сказал Спирит, хотя очень хотелось ответить: «Не твое собачье дело».
— Я соблюдал постельный режим, — в голосе слышалась усмешка, в глазах наглость переливалась через край.
Спирит скользнул взглядом по закрытой двери в комнату своей дочери — все еще спит, поэтому они разговаривают шепотом? Дверь в комнату Итера, впрочем, тоже была плотно заперта. И может быть, страшные подозрения папы где-то на задворках сознания — всего лишь плоды неуемной фантазии? Ведь его доченька не настолько распущена, чтобы позволить Итеру соблазнить себя так быстро, а Соул, в свою очередь, не настолько нетерпелив, чтобы не упустить случая и сбежать из больницы только для того, чтобы затащить свою повелительницу в кровать? Или все-таки… Взгляд упал на диван в гостиной, а точнее — на лежащую на нем рубашку. Итер вряд ли носил подобные оттенки голубого и зеленого, а Мака вряд ли так пренебрежительно относилась к своим вещам. Может, Блэр оставила?
Однако все сомнения рассеялись, как только дверь в комнату Соула открылась.
— Соул, кто прихо… Папа?!
В груди Спирита что-то защемило и оборвалось, а внутренности заполнились ледяной пустотой, сковавшей все тело. Кажется, даже легкие отказали, и только глаза еще сохраняли способность двигаться.
Не было ничего ужасного в том, что его дочь была в комнате своего напарника. Катастрофическим было другое, и цепкий взгляд Косы Смерти подмечал, выхватывал каждую деталь, чтобы мозг тут же анализировал и делал неутешительные для папы выводы. Опыт Спирита подсказывал, что итеровская мятая футболка на Маке, растрепанные волосы и румянец, вдруг окрасивший щеки дочери, красноречивее любых слов говорят о том, что ночь и утро она провела не в своей комнате. А вид и состояние выбившейся из-под матраса простыни на постели за ее спиной подтверждают самые худшие опасения папы относительно того, что там происходило, возможно, прямо перед его приходом.
Слова сейчас казались до неприличия лишними. Да и что говорить? Попытаться солгать? Оба подростка понимали, что Спирит не настолько наивен, чтобы поверить в какие-то глупые отговорки. Мака так и застыла в проеме, растерянная и смущенная. Итер напряженным взглядом буравил Косу Смерти, готовый, кажется, к любому повороту событий. А зуд в руке папы все нарастал, каждую клетку тела переполняла и разрывала на части бессильная злоба, которая рвалась наружу и требовала немедленного выхода. Превратить руку в лезвие косы и кромсать, резать, рубить… Хотя и сжатого кулака тоже будет достаточно.
Дочь вдруг решительно направилась вперед, встала рядом с Соулом и взяла его за руку. На свое оружие она даже не взглянула, ее зеленые глаза пронизывали папу насквозь. Коса Смерти столько раз через зеркало Шинигами видел подобное: так его Мака вела себя перед врагами, перед тем, как они входили с Итером в резонанс. Но на этот раз все было иначе. Она, конечно, не собиралась драться с отцом, хотя наверняка чувствовала его желание-намерение превратить свою руку в лезвие. Мака Албарн молча показывала, чью сторону принимает в этом противостоянии.
Итер переплел их пальцы в замок и чуть придвинулся, словно бы невзначай заслонил повелительницу своим плечом. Напряжение давило. Спирит никогда не считал себя терпеливым человеком, и ему потребовалось просто титаническое усилие, чтобы потушить клокочущий внутри вулкан и унять зуд в руке.
Что толку махать косой, если теперь все кончено. Итер победитель, а он, Коса Смерти, вечный неудачник, который только что окончательно потерял дочь. Мир разлетелся вдребезги, и отчаяние сдавило горло.
— Завтра Шинигами-сама ждет вас обоих в десять у себя, — выдавил он, развернулся на сто восемьдесят градусов и вышел.
На крыльце силы окончательно его оставили, дальше идти не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Пустота и апатия сковали внутренности. Даже злость куда-то испарилась, пока спускался вниз по темной лестнице подъезда.
Зажигалка никак не хотела чиркать, а первую вытянутую из пачки сигарету Спирит уронил. Наконец едкий дым заполнил легкие, мужчина с жадностью затянулся и закрыл глаза.
— Как думаешь, у нас получится начать все сначала? — раздался голос рядом, такой любимый, родной и в то же время уже давно ставший отчужденно далеким. Коса Смерти даже не услышал, когда Мака успела выйти за ним на крыльцо.
Наверняка она имела в виду их с Итером резонанс после того, как завтра Шинигами-сама обнулит количество съеденных Соулом душ, но у Спирита вдруг затеплилась слабая надежда, крохотная, как и огонек сигареты, что дочь спрашивает об их давно полетевших к черту отношениях. Тогда бы это значило, что в ее сердце все-таки найдется маленький уголок и для него, а Соул Итер никогда не сможет заменить ей безграничную слепую любовь папы, в которой она, возможно, тоже нуждается.
— Нужно всегда верить в лучшее, — ответил Спирит скорее самому себе, чем Маке.
Так они молча и стояли рядом, погруженные в себя и напряженные, будто тетива лука, которая натянута до предела, и стрела вот-вот сорвется в стремительный полет.
Спирит затянулся последний раз, метким броском отправил бычок в урну и грустно посмотрел на свою дочь. Единственную, любимую и ставшую так внезапно взрослой, и когда только успела вырасти? Сейчас она была похожа на свою мать — ту семнадцатилетнюю девчонку, которая сделала из него Косу Смерти, свела с ума своей упрямой решительностью и подарила вот этот очаровательный смысл его жизни.
— Сделаете из меня деда раньше моих сорока — убью Итера нахрен. Так ему и передай, — грозно предупредил Спирит и, выудив из кармана брюк коробочку, протянул дочери.
Мака вполне ожидаемо тут же залилась краской, как только поняла, что он пытается ей вручить.
— Папа! — возмущению и смущению дочери не было предела.
— Я не шучу, Мака, — Коса Смерти все-таки сунул ей презервативы в руки. — Все потому, что я тебя люблю.
Он посмотрел на кучерявые облака над головой, вздохнул, сошел с крыльца и неторопливо побрел в сторону дома. Смириться и принять выбор дочери — вот единственный способ хоть как-то остаться в ее жизни. А может, Итер не так уж безнадежно плох, и со временем Спирит найдет с ним что-то общее.
— Папа! — раздался непривычно мягкий голос Маки за спиной. — Я… тоже тебя… Спасибо.
Коса Смерти расплылся в умилительно-растроганной улыбке. Мака без сомнения поняла его еще не одобрение, но уже смирение.
========== Эпилог ==========
Город Ривертон, воскресенье, 11:47 а.m. (два месяца спустя)
Мака Албарн сегодня в очередной раз убедилась, что ненавидит снег. Вайоминг после жаркой Невады и так вгонял в тоску, а противная снежная крупа, что засыпала уже пару часов заброшенный задний дворик бабушкиного коттеджа, навевала мысли о тщетности бытия вообще и пребывания в этом богом забытом месте в частности. Девушка долго думала, чего же больше всего ей здесь не хватает. Друзей и школы? Глупость. Друзей у Маки Албарн никогда и не было, а местная школа не особо-то отличалась от школы в Хендерсоне. Папы? Ну уж точно нет. Он ведь каждый день донимает ее по скайпу и трещит не умолкая. Как тут успеть соскучиться. Солнца и жары? Вот это уже больше похоже на правду. А может, все дело совершенно в другом?
