Стул с грохотом упал на пол, когда Жан не смог подавить в себе порыв подняться и подскочил вверх. Хотя бы так, потому что по накрывшим его ощущениям невыносимой щемящей легкости, он бы, наверное, мог сейчас взлететь… мог броситься в огонь, воду, да куда угодно — лишь бы обратить эти мгновения блаженного и дурного головокружения в вечность.

Теперь настала его очередь идиотских жестов и игры в светскую жизнь. Он приблизился к Микасе, ощущая себя пьяным, взял за руку и склонился к ней в галантном поклоне, чтобы поцеловать тыльную сторону ладони. С не меньшим почтением несколько месяцев назад Жан целовал руку королеве Хистории на ее коронации. Сегодня же он короновал в сердце и душе Микасу Аккерман, пока она смущенно смотрела на него, но не пыталась прервать спонтанный спектакль-игру в светский раут. Главное, не сморозить сейчас какую-нибудь чушь.

— Леди Микаса, вы сегодня само очарова… — конец фразы потонул в грохочущем топоте, а в следующее мгновение в проеме двери возникла чумазая физиономия Эрена. Макушка Армина маячила позади него.

Вместе с появлением Йегера в караульню ворвалось напряженное молчание, и магия мирного вечера бесследно исчезла.

Эрен как-то тяжело оперся о дверной косяк и вдруг застыл, остановив взгляд на Микасе, в то время как она теперь смотрела только на него, тут же позабыв про Жана и остальных. Но, черт возьми, как же отличались их взгляды. Ее полный надежды и трепетного волнительного ожидания взгляд вдруг разбился о холодную сталь непроницаемого лица с полосами отметин от недавнего превращения в титана и бледными дорожками от слез на перемазанных в глине щеках.

— Что это? — хрипло спросил Эрен.

Жан мог поклясться, что Йегер в этот момент напоминал быка, перед носом которого ради развлечения махали тряпкой. Затаенная злоба вырвалась наружу и испепелила Микасу жгучей ненавистью.

— Саша… — растерялась она и опустила взгляд. Такой реакции Микаса точно не ожидала. — Саша нашла сундук с одеждой, и там были…

Эрен грубо перебил ее:

— И там были эти платья марлийских девок из борделя? — чуть ли не прорычал он, сжав зубы и грязный кулак. Наверное, сжал бы и горло Микасы, окажись она сейчас достаточно близко к нему.

Это перешло все границы. Терпение Жана тут же лопнуло:

— Э, мудила! — жестко осадил он Эрена, но тот не обратил внимания. Он смотрел только на Микасу, замечал только ее и лишь ее убивал сейчас взглядом и словами.

— Сними это, — приказал он.

Не попросил. Не сказал. Именно приказал.

Она, растерянная и пристыженная его реакцией, хотела было по привычке схватиться за шарф — подняла руку к обнаженной шее, но сжала лишь пустоту. Такая хрупкая и беспомощная, погребенная заживо под тяжестью унизительных слов того, от кого больше всего ждала восхищения.

Жан заметил, как в глазах Микасы начали собираться слезы, а потом она сорвалась с места и рванула к двери. Никто не посмел ее остановить. В наступившей мертвой тишине все слушали, как Микаса спустилась по лестнице, а затем караульню вновь заполнило лишь шипение факелов.

Первым нарушил общее онемение капитан Леви.

— В борделях таких платьев не носят, Эрен Йегер, — сказал он леденяще холодным тоном и сделал глоток уже подостывшего чая. — Поверь мне.

Жану было плевать на бордели, на платья, на мнение других по этому поводу… Его разрывало от эмоций, которые требовали выпустить их на свободу и которые он не собирался сдерживать. Молодой человек втащил Эрена за грудки внутрь и с силой приложил его к стене, продолжая сминать рубашку в кулаке.

— Вот же ты поганое чмо, Йегер! — прорычал Жан и вторым кулаком зарядил Эрену под дых.

Кто-то сзади охнул. Кажется, это была Саша.

— Заткнись! — Эрен даже не пытался дать сдачи, он вообще будто не заметил кулака Жана и его слов, поглощенный чем-то иным. Его глаза до сих пор полыхали ненавистью, а лицо исказилось от отвращения и злобы. — Ты хоть понимаешь, что это за место?!

Место? Да пусть хоть ад, хоть рай, хоть отчий дом — это не оправдание, чтобы вести себя как самый последний говнюк по отношению к Микасе.

— Ты хоть понимаешь, что сказал ей?! — заорал Жан, встряхнув Йегера как следует. — Бля, Эрен, хоть кто-то должен раскрыть тебе глаза!

— Не лезь не в свое дело, Жан! — огрызнулся тот в ответ.

— Нет уж, ты выслушаешь меня, тупоголовый придурок! Когда ты уже, блядь, поймешь, что Микаса — не деревянный болванчик, а девушка!

— Я знаю, что она девушка, конемордый! При чем тут это?!

Неужели он, и правда, настолько туп?

— А то, что с девушками так не разговаривают! Ты обидел ее, придурок! Она… она ж для тебя… — слов не хватало, как и кислорода в сдувшихся от гнева легких, — для тебя, идиот, это чертово платье надела!

В глазах Эрена наконец-то сверкнула искра удивления и непонимания:

— Для меня? Зачем? — уже спокойней спросил он.

— Да блядь… — выругался Жан. — Потому что ты ей нравишься, мудак! А ты! Ты унизил ее, назвав шлюхой!

Последнее слово как будто раскололо броню мыслей Эрена, потому что, кажется, он только сейчас вдруг начал осознавать произошедшее.

— Я не!.. — начал было он, но вдруг осекся и замолчал. Окинул затравленным взглядом всех присутствующих и, наконец, выдавил сквозь зубы: — Отпусти.

— Мудила, — злобно выплюнул Жан напоследок прямо в глаза Эрену и, выпустив его, отступил на шаг, а после и вовсе отвернулся, чтобы не смотреть больше на его идиотскую физиономию.

— Довольно, — коротко пресек Леви возможность дальнейших разборок. Он брезгливо поморщился и указал Эрену на дверь: — Эрен Йегер, вали отсюда к колодцу и умойся! Ты чумазый как черт. Заляпаешь тут все. — После чего перевел взгляд на Армина. В руках Арлерта была уже не книга, а какая-то увесистая папка документов. — Армин Арлерт, почему самовольно покинул пост? — сурово спросил капитан.

Перед тем, как Эрен вышел за дверь, Жан все же схватил его за плечо и процедил сквозь сжатые зубы:

— Иди и извинись, а не то спущу тебя жопой по лестнице.

— Пошел на хрен! — грубо отмахнулся Йегер и исчез в темноте за дверью.

«Микаса, я бы хотел увидеть мир, где вы с Сашей будете носить изящные платья, а не смертоносные УПМ».

========== Глава 9. Между нами… ==========

Оранжевый закат сменили лиловые сумерки, и небо над головой растеклось штрихами акварели, которые в глубине колодца смешались с его черной тенью. Всего лишь иллюзия, но Эрен никак не мог отделаться от ощущения, что, умываясь, еще сильнее пачкает лицо и с его рук на землю стекает вовсе не вода, а густая бордовая кровь. Отвратительно неприятная ассоциация.

Он наспех вытерся рукавом и направился было обратно в сторожевую башню, но на полпути остановился: не хотелось слушать, как Армин рассказывает про могилу у стены, не было никакого желания ловить на себе косой взгляд Кирштайна и ледяной прищур Леви. От того чувства наполненности, что еще недавно грело Эрена в лучах заходящего солнца, не осталось и следа. Теперь он ощущал себя опустошенным и чертовски уставшим.

Когда же этот день наконец закончится?

Эрен в задумчивости взглянул на «прилипшее» к сторожевой башне складское помещение, в окне которого мерцал язычок от пламени свечи. Ноги сами понесли его к свету. Не к свече. К Микасе.

Так и не придумав, что скажет ей, он перешагнул порог и остановился.

Она не заметила. С шарфом в руке и все еще в платье Микаса стояла спиной к двери напротив большого зеркала и смотрела на свое отражение. Не любовалась собой. Эрен вошел как раз в тот момент, когда Микаса Аккерман медленно вела пальцем вдоль шрама по скуле и разглядывала его в зеркале. Печальная и задумчивая. Шрам-метка, напоминание для самой себя, что ее жизнь — не вечера в высшем обществе, не городская суета по воскресеньям, не прогулки, не смех, не домашний уют за вечерней чашкой чая… Ее жизнь — тонкая грань между смертью, убийствами и выживанием. И никакой маскарад не может этого изменить…

Мир жесток.

Микаса вздохнула и безвольно опустила руку. Ее грустный блуждающий взгляд наконец выхватил в отражении Эрена и замер на нем. Она не обернулась. Ничего не сказала. Разве что непроизвольно сжала шарф и плотнее сомкнула губы. Все еще злилась.