–Князь, если вы почувствуете, что у вас начинается жар, если начнет лихорадить, то скажите мне – я вам дам таблетку, ну, пилюлю, жаропонижающее. А вот это вам лучше принять прямо сейчас, это болеутоляющее, рана не будет дергать, хотя голова может немного тяжелой стать.
Чувствуя на ране приятный холодок от мази, расслабившийся князь сказал Седову:
–Старче, давай уж условимся. И по возрасту твоему, и по положению нашему зови нас по именам, ну, меня можешь звать – княже, как мои. А мы тебя будем звать старче, или старцем Николаем, ибо хоть и говоришь ты, что не духовное лицо, но только божеским промыслом я могу объяснить появление твое именно в этом месте именно в это время. Жара у меня нет, скорее, озноб и слабость, а вот это твое… боле утоляющее приму, не помешает.
–Так у вас же… у тебя, княже, потеря крови была! – спохватился Седов – надо пить больше теплой сладкой жидкости, да хорошо бы сок морковный, свекольный или вина красного для крови. Сахара у вас нет, наверное, так с медом!
Засуетились Ефим и Федор. Оказалось, в вещах есть и мед, и фляжка вина. Полезли доставать и разбавлять. А сам Седов тем временем принес из машины термос, в котором было еще больше половины вполне горячего чая с молоком и медом.
–Вот, княже. Горячий сладкий чай – налив в крышку, он подал ее Ивану.
–Чудно – сказал заметно повеселевший князь, аккуратно прихлебывая чай и держа крышку двумя руками – и часу не прошло, как мы встретились, а сколько чудес уже увидели. Видано ли, металлическая фляга, сама холодная, а напиток горячий, как только разлитый.
– Это термос (по гречески «горячий» – вставил вездесущий Ефим) – уже поняв, что объяснять ему в ближайшее время придется много, сказал Седов – там два слоя стали, а воздух между ними откачан. При такой… конструкции внутри холодное останется холодным, горячее – горячим. Полдня точно, может, и побольше.
–Давайте тогда князю этот термос и оставим – сказа Федор, подошедший с кубком – а мы пока и водой обойдемся.
–Подожди, княже, не пей вино пока – сказал Седов, убирая термос – сейчас я таблетку достану, она не сильно горькая, но вкус неприятный, лучше запить.
Достав упаковку, он задумался. Его современникам, с детства привыкшим к таблеткам, в такой ситуации могло и одной таблетки не хватить, а тут люди 16 века…
–Вот что – подумав, все-таки сказал Седов – лекарство это рассчитано на нас, людей моего времени. Мы такое (и подобные) с детства принимаем, организмы привыкшие, а для вас внове будет. Так что половинку я дам тебе, князь, а вторую, наверное, Гриде – у него же тоже рука ранена?.. Сейчас перевяжем, кстати, тоже.
Гридя начал отказываться, говоря, что у него все хорошо, что уже почти не болит, что если каждую царапину перевязывать, и т. д., но тут вмешался Ефим и попросил вторую половинку себе. Оказывается, у него продолжал ощутимо болеть бок от той стрелы, которой его и свалили с коня. Но на вопросы Седова – не колет ли в груди, не тяжело ли дышать на вдохе – он со знанием дела ответил, что ребра точно не сломаны, ну, может, треснули, а синячище, наверное, знатный. Выпили по пол таблетки, князь запил вином, Ефим запивать не стал и даже не поморщился. Принялись перевязывать Гридю. Тут перекись показала свой шипучий нрав – то ли сабля у ныне лежащего на опушке мертвым в трех верстах неизвестного засадника была грязная, то ли рубаха у Гриди не очень чистая, однако пена была обильной. Седов с Ефимом уже быстрее промыли, наложили мазь и перевязали. Тут же протерли тампоном с перекисью лицо Семена, и Седов смазал его порезы медицинским клеем, предупредив, что он смывается, и надо просто будет смазать по новой. Примерно треть бинтов ушла, на дальнейшие перевязки князя придется использовать местные материалы – отстраненно подумал Седов, пакуя аптечку и убирая ее обратно в машину. Рядом с машиной обнаружился Федор, которого (после перевязки князя) не очень заинтересовали такие же процессы обработки и перевязки своих соратников, а вот автомобиль привлек внимание очень сильно. Он уже разглядел через стекла все внутри, пришел в восхищение, и готовился вывалить на Седова очередную порцию вопросов вместо Ефима. Последний, кстати, тоже далеко не отходил. Князь сидел на сумках, отдыхая, и лицо его уже принимало нормальный цвет, а Семен и Гридя после медпомощи отошли в сторону дороги, посмотреть, как там что, как сказал Гридя.
–Что же за чудная повозка у тебя, старче? Как она ездит?
–Это автомобиль, да-да, Ефим, самодвижущийся – говорил Николай Федорович громко, понимая, что князю не меньше друзей интересно, но надо же держать лицо.
–Возьмем для примера обычную повозку, с верхом, типа кареты, закрытого возка, или как они у вас называются. Здесь корпус из металла, колеса тоже, на колесах – резиновые покрышки с вырезами (вот эти черные) для лучшей проходимости и мягкости езды. Для мягкости еще рессоры – вот эти пружины, здесь немного видно. Передние колеса поворачиваются рулем, вот это колесо на месте водителя, который и управляет ее движением. Под передней крышкой в этом выступе – двигатель, который, как ясно из названия, и двигает эту повозку. Работает он за счет того, что внутри сгорает бензин, это из очищенной нефти, ну, земляного масла, делается. От сгорания того бензина особым образом вращается главный вал, а от него передачами на другие валы, примерно как на водяных мельницах, вращается ось с передними колесами. Примерно такими же передачами вращение рулевого колеса передается на ось для поворотов. Делать их у нас начали примерно сто лет назад (от вас четыреста вперед), и сотню лет отлаживали да придумывали всякие штуки, а первые и правда были похожи на простые тележки. Едет она по нашим дорогам (а они у нас в основном гладкие, из смеси смолы и песка) с скоростью до двухсот километров… эээ… верст, если я правильно помню, в час. Но обычно ездят не более ста верст в час. Если дороги хуже или бездорожье, такой скорости не будет, конечно. Ну и в совсем жидкой грязи застрянет и через воду может ехать, только если дно твердое и глубина не более чем по колено. На сто верст по хорошей дороге надо десять литров… эээ… чуть меньше ведра бензина. Нет, сам сделать не могу, да и даже если что сломается, то починить могу самую мелочь. Делают ее на огромных… эээ… заводах, это как кузницы, только раз в тысячу больше, очень много станков (у вас вроде токарные появились?), делают тысячами штук, получается быстрее. И бензин сделать сам не смогу. Весит полторы тонны… эээ… примерно сто пудов, места на пять человек, считая водителя. Еще багажник, туда тоже можно чего полезного загрузить.
–Старче – раздался голос князя, который слушал весь этот рассказ очень внимательно, хотя и не задавал Седову мелких вопросов, как Ефим с Федором (А это что, зеркала?! А это что, серебро?!) – а ты и твоя… машина сможете отвезти нас отсюда верст за сорок?
К подобному вопросу Седов был, считай, готов. Все время с момента попадания, или даже уже можно сказать «попадания», какая-то часть его мозга обсасывала разные варианты развития событий, пыталась найти причины, почему он, почему ровно на 500 лет, почему именно в это время все случилось именно с ним, что он может сделать и может ли вообще. Этот второй процесс работал отдельно, как у компьютера, однако периодически в голове у Седова всплывали, скажем так, промежуточные варианты его работы. Однозначно надо было проехать хотя бы немного по этим полям, вдруг появится нормальная дорога, столбы с проводами или пролетит самолет. Вдруг появится связь, а то, что ее сейчас нет – это сбой электроники при том странном случае. Вдруг это не его перенесло, а эту пятерку в его время, а отказ связи – сопутствующий эффект. Так Седов себя не то, чтобы успокаивал, но несколько откладывал окончательное принятие реальности на потом, после проверок этих предположений. Это трудно, вот так вот признать себя провалившимся на пятьсот лет в прошлое, для тех, кто понимает. Да и для всех остальных тоже.
Поэтому к подобному вопросу Седов был, считай, готов. Повернувшись к князю, он медленно сказал, как будто отрезая самому себе все пути назад, в 21 век:
