1

Николай Федорович Седов собрался за грибами. Дело нехитрое, конец октября, заморозков еще нет, но к тому близко. Дожди давно перешли с теплых, почти летних, на мелкую морось, лист опал, в общем, кто любит побродить по лесу и кому надо опят – самое оно. Так он и решил с вечера, что если вдруг с утра дождя не будет, то поедет. Дождя не было, хотя было, в общем, пасмурно. Позавтракав, Седов переоделся из домашнего в старенькую, но очень удобную термуху, надел свитер с оленями и воротом под горло (новодел, конечно), полутактические непромокаемые темно-серые штаны, собрал в мешочек перекус из четырех бутербродов (ржаной хлеб типа бородинского с бужениной, намазанный чуть острым сливочным соусом, чтоб не всухомятку), залил в термос чай с молоком и каплей меда, и еще прихватил бутылку минералки. Все это он сложил в верхнюю из двух вставленных одна в другую пластиковых корзинок, приготовленных с вечера, подумал, и добавил туда еще пакет из Пятерочки – вдруг попадется хорошее место. Больше-то набирать ни к чему, их же еще потом самому обрабатывать, кто понимает. Теплые саломоновские кроссовки, куртка на синтепоне для местных выходов (темно-зеленая, но уже не тактика, а полулыжная), вязаная шапочка на голову – готов. Вышел, закрыл дом, вывел Ниссан из гаража, поставил в багажник корзинки и приготовленные в гараже тоже со вчера резиновые сапоги. Закрыть гараж, открыть ворота на улицу, выехать, закрыть ворота, все как обычно, и где-то в пол одиннадцатого Николай Федорович стартовал.

Сделаем небольшое отступление. Героя нашего мы именуем таким образом, поскольку лет ему уже 54, человек он серьезный, в некотором роде даже пенсионер. Никак не Коля, не Николаша, но еще и не Федорыч, конечно. Биография у него самая обычная для такого возраста – родители из одной подмосковной деревни, после ПТУ перебравшиеся в ближайший городок, где и поженившиеся. Получили жилье, там и родился тогда еще Колька, там и прожили всю жизнь. Городок стал ближним Подмосковьем, Колька отучился в школе, сходил в армию и уехал поступать в институт уже в Москву.

Ни в актеры, ни в инженеры не пошел, а поступил на географо-экономический факультет, причем на экономику. «Девчонок там много, а «Капитал» все равно везде учить» – отшучивался уже Николай, когда его спрашивали о причинах такого выбора. Там же ему и повезло. На экономику посылали своих детей учиться те, кому МГИМО было не по статусу, но кто был уже в теме и в курсе того, что будет происходить в стране совсем скоро. Был такой парень и в их группе, и хотя папа у него был не министр, и не замминистра, а имел должность со странным названием, что-то типа «референт-инструктор», но сын его своим близким приятелям, в числе которых оказался и Николай, часто повторял – учите западную экономику, пригодится. Не успели ребята закончить ВУЗ, как началось. Перестройка с новым мЫшлением, кооперативы, всякие комсомольско-молодежные НТЦ и прочее, прочее, прочее… Ни в фарцовку, ни в рэкет ребята не пошли, а как раз с учетом связей папы (и, что гораздо важнее, приличных неизвестно откуда взявшихся денег, организованных им же), организовали брокерскую фирму. Что это такое, как оно должно работать – никто из них тогда толком не знал, но в те годы это было нормально. Законы писались и переписывались тут же, проверяющие и контролирующие органы не знали, что проверять и контролировать, деньги делались из воздуха и туда же улетали. В крайнем случае, всегда можно было договориться по известному прайсу. Не все из бывшей студенческой компании смогли пройти этот период, кто-то отсеялся по разным причинам, однако к дефолту сформировалась определенная структура фирмы – сын референта-инструктора стал официальным владельцем, зицпредседатели на всякий случай периодически менялись, а основной костяк из пяти человек, включая Николая, тащил все направления. В качестве последнего привета от того самого папы проскочили дефолт 98 года, заранее имея нужную информацию (сам папа, к сожалению, не пережил, так как был уже немолод, а дело все равно получилось нервное). И спокойно работали дальше, так и не став олигархами, зато став теми, кто проводит операции с ценными бумагами олигархов.

Естественно, к этому времени у них появилось приличное жилье в Москве, семьи, машины, дачи. Женился и Николай, на коренной москвичке из приличной семьи, которая со своей родней посчитала, что начальник управления – это только хороший промежуточный этап на пути дальнейшего повышения статуса и уровня богатства жениха. Только через 6 лет брака, уже после рождения двух детей, они оба смогли понять, что городской в первом поколении парень ставит себе несколько иные жизненные цели и имеет другие ориентиры, чем москвичка во многих поколениях, со многими связями и знакомствами семьи и устоявшимся образом жизни. Все это наложилось на то, что и жизнь-то в стране продолжала стремительно меняться, и старые связи и новые деньги формировали новую реальность, в которую не вполне вписывались ни она, ни он. Меняться было нужно, но трудно, поэтому по обоюдному согласию они все же разошлись. Квартиру и деньги на детей он ей обеспечил, так как на самом деле уровень доходов в их скромной конторе продолжал расти, с детьми он встречался тоже без ограничений, но именно тогда, где-то в возрасте Христа у него начали возникать вопросы о смысле жизни, всего остального и вообще, пока трудно даже формулируемые, но уже очень тяжелые.

Тем временем бизнес их развился и завис около определенного уровня, серьезного, но, опять же, не вызывающего желания у сильных мира сего любыми путями его заполучить. Структура расширилась, была открыта сеть филиалов, которую в течение примерно пяти лет также удалось привести к оптимальному виду, Николай Федорович (да-да, внезапно, но уже Николай Федорович) руководил приличного размера структурой, занимавшейся внутренней отчетностью и аудитом. Росли дети, отучился на ценных бумагах сын, пошел заниматься схожей работой в хорошую, известную компанию, но пока непосредственно в сделки. Дочка (младшая) доучивалась на веб-дизайне, уже вовсю зарабатывая деньги на фрилансе.

И несколько лет назад Седов решил, что пора завязывать. За время работы ему удалось не только накопить денег, но и установить хорошие отношения с управляющей прослойкой одной из подмосковных областей, чьи облигации они периодически размещали. Прослойка была, так сказать, второго круга, то есть снова не главы и не министры, а директора департаментов и начальники отделений, зато они не менялись при сменах курсов на верхах, и уж конечно их не арестовывали по каким-то мутным делам, плохо пахнущим политикой. Сложившийся во властных структурах области симбиоз всех ветвей власти (на том самом втором уровне), включая МВД, позволял нужным, хорошим людям спокойно решать вопросы как по бизнесу, так и по личному обустройству. Одним из таких проектов и стал коттеджный поселок Залесный, построенный в старом сосновом лесу, на берегу маленького чистого озера. Естественно, и все разрешения были оформлены верно и в кратчайшие сроки, и вся проектная и строительная документация тоже делалась и согласовывалась без проволочек, и все коммуникации были подведены заранее и с запасом, и строители прекрасно знали с самого начала, как надо строить. Не говоря уже про прекрасный асфальт до облцентра, дорожки, спортивный комплекс, охрану, магазины и т.д. и т.п.

В итоге Николай Федорович, по знакомству подключившийся к проекту на этапе, когда все свои уже заселились и приняли решение для массовости разбавить «своих» сторонней, но чистой публикой (из москвичей, конечно), за год построил себе скромный (по меркам большинства соседей), чуть за сотку квадратов, двухэтажный домик, во второй части поселка, которая неофициально называлась «Дрова» (а первая – «Большие шишки»). Еще с год совмещая работу в Москве и поездки на дачу (с расширением Москвы и приведением в порядок дорожной сети это стало даже почти удобно), Седов тянул с принятием окончательного решения. Но, когда дочь, уже отучившаяся к тому времени в институте, но так и продолжающаяся фрилансить со своим молодым человеком, сказала ему как-то после общей семейной встречи у брата (у того уже появился свой сын, и как раз год внуку Седов ездил отмечать), что они тоже подумывают о детях, но… Он решился. Копившиеся вопросы о смысле жизни к этому времени трансформировались у него в четкую уверенность, что все пошло не так, причем во всем мире, и очень давно. Как математика, основанная на неверной таблице умножения. А последние события на мировых рынках ценных бумаг только укрепили эту уверенность. В общем, он написал завещание, отдал ключи от своей московской квартиры дочери, неспешно уволился с работы и уехал в область.