<p>
Пришиб ладонью назойливого слепня, норовившего впиться в ляжку, почесался. Подумалось с досадой: не всякую тварь прихлопнешь за паскудство. Взять бы того же Фиска и размазать по стенам его халупы, заваленной краденым и скупленным у забитых простаков по дешёвке. Скудоумный мужлан, думающий только о наживе и видящий в любом товаре лишь кучку рудных осколков. А лучше — груду. Единственная красота, доступная блудливому взгляду дельца, — магическая синева, мерцающая на сколах драгоценной породы. Будь у Фиска такая возможность, так он бы, конечно, денно и нощно мозолил глаза о блеск серебряных и золотых монет, но подлец лишён этой радости навсегда. От всех прочих радостей перепродажная душонка торгаша отказалась добровольно и охотно ещё до каторги с её удручающим безденежьем. Исключая радость вымогательства, цинично называемого торговлей. Да и в том Фиск не очень-то преуспел. Ума не хватает не пялиться на покупателя только как на безмозглого скота, жаждущего спустить с себя семь шкур ради сиюминутной блажи.</p>
<p>
Но хватает наглости толковать чаяния и нужды засмотревшегося на товары человека в свою пользу с пророческой настойчивостью. "У меня всё самое лучшее", — воркует пройдоха, учуяв возможность облапошить ближнего. "Подберём что-нибудь для тебя", — снисходительно цедит сквозь зубы, разочаровавшись в наваре, но не отказывая себе в удовольствии исподтишка унизить очередного голодранца.</p>
<p>
И Фиск не подавился самодовольством, отрыгивая советы для почтившего визитом жалкий торг призрака.</p>
<p>
— Баланс у игрушки так себе, — заявил размякший от деловитого ничегонеделанья перепродавец тоном не то величайшего из бойцов-мечников, не то мастера-оружейника, работающего исключительно на коронованных особ. — Дамская зубочистка...</p>
<p>
И осёкся.</p>
<p>
— Я знаю, что мне по руке, — напомнил Уистлер зарвавшемуся торговцу.</p>
<p>
Фиск смерил упрямого клиента взором мудреца, сожалеющего о необходимости перешагивать обнаруженные на пути к великой цели нечистоты.</p>
<p>
— Веер тебе по руке. Или букетик.</p>
<p>
Мнущиеся подле торгаша полупьяные ротозеи довольно загоготали, предвкушая драку с очевидным исходом. Фиск нимало не обольщался насчёт своих боевых навыков и, как бы ни давила его жаба, прикормил для пущей безопасности неразговорчивого молодца, по долгу службы целыми днями скучающего на торге в ожидании потасовок. Дюжий холуй с готовностью сопел Уистлеру в затылок. Ах если бы "дамская зубочистка" уже перекочевала в руку разборчивого покупателя! Блистательная, изящная, лёгкая "игрушка", послушная малейшему движению кисти... Тогда бы неотёсанные ублюдки познали бы действенность красоты оружия, созданного мастером не только для кровопусканий и порчи шкур. Если бы...</p>
<p>
Обещанный куш — тоже оружие... уловка, если и не валящая противника с ног, то ослепляющая его.</p>
<p>
— Сотня — последнее слово, — небрежно предложил Уистлер, пропуская мимо ушей выпад торговца.</p>
<p>
Смешки заглохли. Цена разукрашенной "зубочистки" оглушила нетрезвую чернь. Смуглое лицо Фиска побагровело. Жадность требовала подобострастно лизать холёную руку расщедрившегося эстета, но некстати воспрявшая гордость отчаянно противилась заключению выгодной сделки с человеком, посмевшим усомниться в чутье многоопытного торговца. И в нетерпении посягнувшим на святое святых — на многосложный ритуал выкупа.</p>
<p>
— Твоё — последнее, — насмешливо просипел Фиск, бездарно подделывая высокий голос щеголеватого кощунника с отталкивающими аристократическими повадками. — Тебе не по губе...</p>
<p>
И, прежде чем раздувший ноздри Уистлер проскрипел нечто уничижительное, разъярённый Фиск срывающимся голосом проорал в лицо блюдущего смехотворный лоск "богатея":</p>
<p>
— Что, думал, я тебя в зад поцелую?! Да скорее Мад будет даром мясных жуков на этой цацке вертеть, чем ты добьёшься своего, лысый хрен!</p>
<p>
Зуботычина прервала вонючий поток торгашеских откровений, и тут же молчаливый телохранитель Фиска умело заломил достигшую цели руку и вытолкал буяна из-под навеса в остужающий дождик.</p>
<p>
До членовредительства и кровопролития дело не дошло. Уистлер ограничился сдержанной бранью и несолоно хлебавши убрался с торжища, не чувствуя в себе сил без поддержки расправиться с двумя мерзавцами. Фиск и его преданный охранник не решились отделать человека, водящего дружбу с Диего и Торусом. Рудокопы, ставшие свидетелями распри уважаемых людей, предпочли осторожно забыть увиденное, дабы не навлечь на свои битые шкуры какие-нибудь болезненные неприятности.</p>
<p>
Сделка к взаимному неудовольствию сторон, увы, сорвалась.</p>
<p>
И Уистлер ничуть не верил в успех предприятия, рассматривая небритое лицо незнакомого оборванца, предлагающего свои услуги господину призраку с назойливостью оголодавшего слепня. Однако, когда новичок полюбопытствовал, каковы последствия кутежа на доверенную руду, тоскующий о прекрасном клинке ценитель подумал, что жуликоватый паренёк небезнадёжен. Не всякий каторжанин задумывается о завтрашнем дне.</p>
<p>
Новенький не ударил в грязь лицом. Выторговал у Фиска вожделенный меч и, не моргнув, присвоил десяток полновесных рудных отломков, якобы потребованных бессовестным торгашом сверх и без того щедрейшей сотни за игрушку, видите ли, годную лишь для избиения мясных жуков. Уистлер закрыл глаза на столь мелкую ложь, в сущности, простительную для разряженного в линялое тряпьё нищеброда.</p>
<p>
Призрак не мог отвести взгляд от меча раздора. Змеящиеся на клинке узоры застыли в неслышном созвучии с переплетающимися в облаках молниями Барьера. Грозовым сполохам уклончиво вторили блики, запертые в украшающих крестовину тёмно-синих кабошонах. Затянутая в золотистую кожу варана рукоять легла в ладонь безмолвным вызовом...</p>
<p>
— И на что купился Фиск? — рассеянно спросил Уистлер.</p>
<p>
Оказалось, не на грубую лесть.</p>
