Направив свой клинок, словно оса – жало, на полуобнажённого парня, мужчина сделал резкий выпад в торс.

– Агх, – выдохнул молодой мечник, с трудом сумев блокировать столь резкий удар. Мышцы замёрзли, деревенели, всё хуже и хуже поддаваясь воле хозяина. Серия хлёстких, быстрых тычков мечом, украшенного нанесённой на него изящной гравировкой дракона, отдавались болезненной волной по всему напряжённому телу. Очередной порез на правом запястье – брызнувшая кровь мгновенно обратилась в лёдяной цветок.

Молодой воин, сжав зубы, из последних сил старался не потерять остатки концентрации, но каждый новый взмах вражеского клинка был всё сильнее, а отразить его было всё тяжелее. Понимая всю тяжесть положения, парень решился на отчаянную атаку: резко метнувшись от свистящей катаны оппонента кульбитом вправо, он направил собственную прямо в колено старого самурая. Клинок, уже было обрадовавшийся кровавой трапезе, лишь слегка куснул человеческую кожу. Словно не ощущая сковывающий мороз, старый воин легко перепрыгнул через своего более молодого противника и, быстрой подсечкой, сбил того с ног.

Катана вылетела из рук парня, вместе с надеждой на победу, прячась в глубоком снегу. Молодой воин перевернулся на спину, не обращая внимания на миллионы впившихся в него ледяных иголок, намереваясь вскочить и продолжить бой, но такое же ледяное лезвие обожгло его горло. Ещё миллиметр – и это могло быть его последнее движение.

Воины, совершенно не выказывая эмоций, бесконечно долгое мгновение смотрели друг другу в глаза. Каждый ждал действий от другого.

– Папочка! – донёсся тоненький голос, перебиваемый порывами жестокого ветра, со склона горы. – Мамочка сказала вам заканчиваться играться и идти кушать!

Воины перевели взгляд на непонятное круглое существо, отдалённо напоминающее маленького ребёнка, обёрнутого в несколько шуб из оленьих шкур. Возможно, это и был ребёнок, если судить по неуклюжей походке, с которой существо заковыляло вниз по едва различимой тропинке.

– Если выпустил из рук своё оружие – проиграл, – сухо проронил японец.

Молодой воин потупил взгляд.

– Тебе ещё есть, чему учиться, Эдриан, но… Уже куда лучше. Проголодался? – спросил мужчина, убирая катану в ножны и протягивая товарищу руку.

– Воин всегда должен быть слегка голоден, Югиро-сэнсэй, – вставая, ответил парень. – Если хищник насытится, в его охоте не будет страсти. Но от жаркого вашей жены я отказаться не в силах.

– Тогда найди своё оружие, да пошли.

– Я снова проиграл Вам, – грустно протянул Эдриан, разглядывая неглубокий, но обидно саднящий порез на руке. – Сколько бы ни было у нас тренировок, ничего не меняется. Я стараюсь успокоиться, стараюсь сконцентрироваться, стараюсь контролировать дыхание…

– Эдриан, – вздохнул Югиро. – Мне печально слышать, что ты так считаешь. Ты становишься опытнее, твои движения становятся всё более отточенными и уверенными. С каждым полученным и нанесённым ударом крепчает как твой дух, так и тело. Однако ты слишком опрометчив, горяч, и упорно отказываешься продумывать сражение на пару шагов вперёд. Я надеялся, что хотя бы у стихии получится охладить твой пыл, но, кажется, ещё просто рано. Обсудим это за ужином.

Швейцария; близ горы Юнгфрауйох

28.01.2051.

Сидя рядом с кирпичной печью, в небольшом каменном домишке у подножия горы, двое мужчин, меньше часа назад кружившиеся стальными вихрями клинков, доедали нежные куски жаренного кабаньего мяса, обсуждая прошедший поединок.

– Я не могу понять этой концепции до конца… Чтобы победить врага – нужно искренне хотеть этого, – проронил Эдриан. – Победе нужно отдать всего себя, всю ярость, всю силу, всю скорость!

– Ты – твой самый главный враг, Эд, – спокойно ответил опытный мечник. – Гармония с собой и хладнокровие – вот главное оружие истинного воина. Если отринешь их и ринешься в драку – не сносить тебе головы.

– Тогда зачем я с детства учился сражаться? Использовать мощь каждого своего мускула, энергию каждой волны своей души, для нанесения смертельных ударов, всё – чтобы побеждать. Ни жалеть врага, ни жалеть себя – вот принципы истинного художника клинка!

– Ты меня не слушаешь, как обычно! Я тебе говорю об одном, а ты внемлешь лишь голосу в своей пустой голове!

– Простите, Югиро-сэнсэй, я просто…

– Соберись, Эдриан, – перебил его мужчина. – Сила и ярость не являются противопоставлением мудрости и концентрации – они могут и должны существовать в сердце воина в гармонии. Потому я и покинул Академию Первой Стали много лет назад… Там начали растить убийц, не воинов. Не людей. Сотни лет она была не просто школой, но домом для множества достойных мужей и женщин, благородных защитников своих семей, своей родины. Звание художника клинка всегда ассоциировалось с честью и доблестью, а что теперь? Нынешние выходцы Академии – надменные кикаккэ! Идут в наёмники! Их души поражены алчностью и жаждой денег!

– Всё потому, что нам запрещают воевать! Якобы, война закончилась. Но мы ведь знаем – это не так! И потом – я не такой! Ведь поэтому Вы и взяли меня в ученики, ведь так? Я собираюсь поступить в ORF. Не то чтобы я сильно доверял двуглавым, но это лучше, чем… любые другие варианты.

– Дорогой, – послушался нежный женский голос из дверного проёма – там стояла бледная женщина, с тонкими чертами лица, лет сорока, одетая в тёплый халат, – пожалуйста, не кричите. Мия только что заснула.

– Простите, госпожа! – вскочил Эдриан, быстро поклонившись женщине.

– Гомен насай, Изуми, – тихо ответил Югиро. – Ложись и ты тоже. Мы не будем шуметь. Однако нам есть, что обсудить. Кто знает, будет ли ещё возможность для этого.

– Эдриан, – ласково улыбнулась женщина. – Удачи тебе на инициации. Я верю, что у тебя всё получится, и ты станешь достойным воином, коим будут гордиться твои предки. Главное – верь в себя.

– Благодарю Вас, Изуми-сама, – снова быстро поклонился Эдриан. – Благодарю за доброту и гостеприимство.

– И убери уже из речи эти приставки, – улыбнувшись, женщина удалилась. – Мы не в Японии.

– А жаль. – вздохнул Югиро. – Как бы плохо я не относился к тамошней Академии Лазурного Змея, оттуда выходят действительно дисциплинированные воины.

– Которые потом служат "Агхарте" или якудзе, – фыркнул Эдриан, садясь в позу лотоса.

– Опять ты услышал лишь часть мною сказанного… Все служат тому, во что верят. Да, для тебя они преступники, ибо тебе не понятна сепаратистская идеология Города Мудрецов. Ты считаешь лазурный змей экстремистами, террористами и ассасинами, но сами они полагают, что их действия служат высшей, благой цели. Потому-то они и спелись с "Агхартой".

– Я жду дня, когда мне уже представится возможность скрестить свой клинок с клинком

верящего лживым речам "Агхарты" лазурным змеем.

Не сводя глаз с огня в камине, Югиро достал из-за пазухи старую деревянную трубку и кисет с махоркой, даже в сухом виде источающей едкий кисловатый запах.

– Рано тебе ещё тягаться с мечником такого уровня. Да и нынешняя подготовка Академии Первой Стали направлена на другое… Адаптация – я всё понимаю, но…

– О чём вы, сэнсэй?

– О том, что вас обучают сражаться против Иствудов, будучи Мифунэ. Несколько веков назад, появление огнестрела ознаменовало конец рыцарей и самураев, а теперь Академия будто отчаянно пытается вернуть всё на круги своя. Но этому не бывать, как бы им – да и мне тоже – того не хотелось.

– Современные рыцари и самураи тоже не чета тем, старым. У нас есть технологии, аугментации и, самое главное, особенные клинки!

– Видел я эти новые мечи Первой Стали, – заправляя трубку, сказал японец. – Особый сплав, хокку стали и пластика. Сегментированное лезвие, напоминающее чешую. Пожалуй, их даже можно назвать в какой-то степени изящными. Гарды нет. Да и зачем защищать руку, которая тоже обратилась в сталь?

Эдриан опустил глаза в пол.