– Эдербек догоняй, – не громко крикнул он. Один из татар продолжал сидеть у костра, рисуя какие-то рисунки на хвое. Наконец он встал и последовал вслед за ними. На дне оврага раздалось ржание лошадей.

– На конях пришли, видать стойбище не далеко,– Ефимка тихо стал пробираться сквозь заросли дикой малины в сторону реки, где стояли струги казаков.

Ермак сидел у костра подле одного из стругов.

– Что с дозором, были вести? – спросил он у подошедшего к стругу казака.

– Кучумцы пожаловали атаман. Заезжие. Разведку вели. Мальченка наш Ефимка слышал их разговор. Казак выдвинул из-за спины мальчугана лет двенадцати в рваном тулупе и заячьей шапке.

– Перескажи атаману, что у татар слышал. Он подтолкнул Ефимку вперед.

– Знаешь татарский? – сурово спросил атаман. Мальчишка утер на носу сопли: – Знаю атаман, и еще остяцский немного.

– Откуда же? В плену были у остяков, потом их князь нас Кучуму отдал. Потом мы убежали.

– Эвон, какой ногастый, – Ермак улыбнулся и потрепал Ефимку за волосы.

– Ну, говори, о чем татары говорили?

Ефимка пересказал Ермаку все, что слышал от татар, там у костра.

– Да плохо дело браты, – Ермак встал со струга. Правы кучумцы, не день два и Тура-река льдом встанет. Нужно нам поспешать к Тоболу, и навестить почтенного Карачу. Там и на зимовку встанем.

– Верно Ермак Тимофеич. Засиделись здесь, – произнес один из казаков.

– Ванька, поднимай народ православный, – крикнул Ермак одному из казаков, развалившемуся на корме струга.

– А ну казаки подъем! – громким голосом закричал казак, – Хорош спать. Он перепрыгнул через борта струга, и начал помогать остальным казакам, сворачивать пожитки.

– К Караче самому в гости пойдем. Разгуляй ему по морде.

То был один из самых жестких и умелых казаков Иван Кольцов, которого казаки промеж собой нарекли просто: Ванька Кольцо.

Казачий лагерь пришел в движение. Забулькали весла в холодной воде Туры. Взметнулись вверх казачьи стяги и святой Георгий. Над Турой вновь завеял “Двухглавый орел”. Струги отошли от берега и подняли паруса. Холодный октябрьский ветер все дальше уносил их по реке туда, где сливаются Тура и Тобол.

Первопрестольная. Грановитая палата. Год 1581

– Государь! – в палату зашел посыльный.

Низко поклонившись, он тихо произнес: – Делегация от купцов Строгановых с Перми Великой.

– Час от часу не легче, – пробормотал человек в черной собольей шубе и кутье расшитой жемчугом.

– Андрейка, – он пнул ногой слугу, сидевшего рядом.

– Почему в палатях плохо топлено черт, бородатый? Слуга бросился в ноги царю и проревел: – Так с утра топили государь.

– Вечер уже! – царь легко стукнул слугу посохом по спине.

– Иди, распорядись, что бы еще раз затопили.

Беда мне с вами. Все отлынить от трудов норовите. Вниз спущу, пусть высекут. Ну да Бог с вами.

Шут сидевший у трона видя, что царь отошел от гнева и теперь можно что-нибудь сострить, на четвереньках подполз к царю и взял его за руку.

– Ну чего тебе дуралей? – царь милостиво посмотрел на шута, который сейчас преданно смотрел ему прямо в глаза, словно дворовая шавка.

– Сказать чего хочешь, так говори.

Шут поцеловал царю руку.

– Ну, полно тебе подлизываться то, говори: чего хотел?

Шут встал на четвереньки и снял свой колпак и смял его в руках: – Государь, купцы Строгановы пришли. С челобитною тебе государь.

Царь отмахнулся рукой: – Да знаю я, зачем они пришли. Опять земельки просить, все им мало. Не за пользу престолу радеют. Все мошну свою купцы набить не могут.

– А ты прими Вань Строгановых, – не унимался шут, – чай вести добрые из земли Камской принесли.

– Знаю я, какие вести они принесли, – царь сел на трон.

– Они думают у батюшки – царя войска много, выручит государь. А у меня вон ливонцы под носом, опять войну затеяли. Царь вытянул руку, облаченную в кафтан шитый жемчугом сторону запада, и погрозил пальцем: – Нехристи римские. Он сжал кулаки и грозно посмотрел на распластавшегося у его ног шута. А они там со своими татарами, да местными народишками справиться не могут, а у меня почитай все царство православное о защите молит.

– Выслушать – выслушаю, но стрельцов не дам. Пущай своими силами управляются. И точка! Царь стукнул посохом по полу: – Зови их.

Царь помнил распри торговых людей между собой. Пелымский князь со своими людьми в осень 1581 года, прямо на Семенов День осадил Чердынь и Канкор и другие чусовские городишки, а Никитка Строганов отсиделся в своем городке Орел, пока нехристи грабили и чинили осаду братьям его Максиму и Семену Строганову. Меж собой согласия купцы найти не могут, все на царя надеются.

– Батанов, – крикнул Иван Грозный дьяка посольского приказа, – принеси ка нам жалобную грамоту братьев Строгановых на брата своего. Посмотрим, что они на сие скажут.

И пусть наконец заходят, чего у дверей мяться, – царь указал посохом на двери.

Двери дворца распахнулись и в палати вошли три мужика в соболиных кафтанах перевязанных шелковыми поясами. Смяв в руках шапки, они отвесили три низких поклона и встали, как истуканы опустив глаза в пол.

– Проходите, коли пожаловали купцы

Строгановы сделали шаг вперед и застыли.

– Сказывайте, с чем пожаловали, – царь подал знак рукой.

Никита Строганов прокашлялся. Увидев так близко царя, к его горлу подкатил ком, лоб покрылся испариной. Не в силах что-либо выговорить, он толкнул брата рукой: – говори Максим, царь ждет.

Максим встрепенулся. По началу его глаза судорожно бегали по царским палатям, словно ища укрытия от неминуемого гнева, но затем он успокоился и очередной раз поклонившись царю произнес: – Народ православный, что по берегам Камы живет, да и мы государь, просим у тебя защиты и покровительства и содействия в делах наших торговых.

Глаза царя налились злостью стрельцов не дам, – крикнул он. Почитай и так деревеньки обезлюдели после Ливонской.

– Знаем государь, – Строгановы вновь отвесили поклон. Просим тебя не за вотчины наши, а за землю новую, за сибирскую, что казну твою пополнит изрядно и веру нашу за Урал-камень принесет.

– Казну наполнит, говоришь? – Царь переменился в лице.

Хитер был Иоанн Васильевич, еще тогда четверть века назад 1555 году послы Сибирского хана Едигера привезли ему грамоту и прошение принять Сибирь под свою сильную руку вместе со всеми улусами и народом.

Но без военной операции это было вряд ли осуществимо. Москва только взяла под свою руку Казань и Астрахань.

Но стоит ли об этом сейчас Строгановым.

А велика ли та земля сибирская, а купцы. Сколько с нее доходу можно брать. Царя явно заинтересовало предложение Строгановых.

– Сколь возьмешь государь, все твое, – продолжал Максим. Только у самих нас силы то не хватит землю такую у Кучума-хана отобрать, да людишек православных за Урал-камень расселить.

– Об том после! – царь поднял руку, показывая купцам, что ему нужно подумать. Царь подошел к зеркалу. Седые волосы выбивались из-под кутьи нечесаными прядями.

– Старею, старею купцы, – некому государство доверить. Царь обернулся к иконам и перекрестился.

– А было время, хорошо гулял Иоанн Васильевич по землям Московским.

– Ну, – Максим толкнул Семена в бок, – говори, видишь царь сомневается.

– Государь дозволь молвить? – младший Cтроганов сделал шаг вперед.

– Ну, – царь поднял глаза на него. – Говори.

– У прошлом годе, купцы аглицкие в Соль Вычегодскую заезжали. Ищут путь за Урал-камень и в Сибирь, говорят хороший подарок та Сибирь, ее величеству королеве Лизавете будет.

На царя нахлынул внезапный приступ ярости. Он бросил посреди зала посох и подбежал к Строгановым. Схватив Семена за грудки, он сложил пальцы левой руки в кукиш: – Шиш ей Лизавете, а не Сибирь, сами возьмем.

– Казань и Астрахань взяли, и с Сибирью даст Бог, управимся.

– Так и мы о том государь, – Строгановы облегченно выдохнули и переглянулись.