— Я предлагаю вам другую сделку, отец. Гораздо более выгодную, потому что вы получите еще и внуков.

— Я и так их получу! Камилла достаточно породиста…

— Чтобы стать отличной производительницей для кого-то другого. Я на ней не женюсь.

— Джеймс!

— Так вы хотите этого чертова Олоферна Шестого, или нет?

— Джеймс, как ты разговариваешь с отцом?!

— Как вы меня учили, отец. Итак, вернемся к делу. Вы получите лучшего кобеля Британии…

— И Шотландии! — упрямо вклинился лорд Руперт.

— Ага, и Шотландии, — согласился Джей, — свободу от всех обязательств по бизнесу и в перспективе внуков. Взамен — вы будете любить и уважать мою невесту, будущую леди Карлайл.

— Какую еще невесту? Ты что, сделал щенков какой-то девице?

— Во-первых, не щенков, а ваших внуков, милорд. Во-вторых, не какой-то девице, а красивой, образованной и умной леди. Ее зовут Рейнбоу.

— Рейнбоу, значит, — понимающе хмыкнул лорд Руперт. — Ты что, вздумал привести в наш дом хиппи?

— Истинную леди и талантливого драматурга, отец. И в-третьих, над вопросом о ваших внуках мы работаем. Но если вы будете вести себя с ней, как старый упрямый пень… то есть как дядюшка Гарри… Боюсь, внуков вам не будет. Видите ли, отец, она упряма, как все Пембертоны.

— Так-так. Джеймс. Ты что-то путаешь. У Пембертона нет ни дочери, ни внучки.

— У младшего Пембертона, вы хотели сказать, отец. У старшего, капитана британский ВВС — есть. Правнучка. И я намереваюсь жениться именно на ней.

— Откуда она взялась, Джеймс? Старший Пембертон погиб во второй мировой, о чем ты прекрасно знаешь.

— Не погиб, а попал в плен, а затем к русским. И у них остался. Вы же сами сто раз говорили, что социалистические взгляды до добра не доводят, не так ли? Вот и довели до гражданства СССР. Зато у него чудесная правнучка. Рыжая, как все Пембертон. И она не хиппи. Она буддистка.

— Буддистка… Боже мой, за что?! Ты с ума сошел, Джеймс!

— Олоферн Шестой, милорд, — склонил голову Джеймс, констатируя родовой признак Карлайлов: отсутствие здравого смысла как такового.

— О боже. Что скажет леди Мелисса?! Ты совершенно не думаешь о чувствах матушки! — схватился за последний аргумент лорд Руперт.

— Ну что вы, отец. Матушка так вас любит, что ради вашего счастья в лице Олоферна Шестого готова смириться с моим неразумным выбором невесты. Только ради вас, отец.

Вот как-то так Джеймс и оказался на приеме у дядюшки Гарри. На приеме, посвященном его помолвке с леди Камиллой. Лицом к лицу с Рейнбоу — она шла к нему, держа под руку своего чертова супруга, и не узнавала Джея в упор. Пока не узнавала. А он…

Он боялся чуть ли не впервые в жизни. В его плане все было идеально. Все было продумано и просчитано. Все, кроме реакции Рейнбоу.

Он собирался ей все рассказать. Начиная с того, что он — лорд Карлайл, миллионер и наследник миллиардов, и заканчивая тем, что никакой помолвки с Камиллой на самом деле нет, а женится он только и исключительно на Рейнбоу, она же Лиз Пембертон, и плевать, что она целых четыре года была миссис Одоевски.

Несущественная мелочь. Он даже отцу с матерью этого говорить не стал. А то мало ли, у отца снова откроется язва.

Но вот беда, он так и не смог ей дозвониться. Ни с какого номера. Ее телефон был тупо выключен. Единственное, что он смог — это дать поручение Барри выяснить, что же такое у нее случилось, и начать с записей телефонной прослушки, благо все мобильные операторы хранят записи всех звонков и сообщений минимум за последнюю неделю. Незаконно? Плевать. У Сая осталось достаточно связей в его неназываемой конторе, чтобы эти записи добыть.

Сам же Джей за пару часов до начала приема созвонился с заклятым приятелем.

— Что, Гровер, ты все еще настаиваешь, что Карфаген должен быть разрушен? Тьфу, та развалина в Суррее должна принадлежать тебе?

— Никак в Карлайлах проснулась совесть? Грядет конец свет.

— И не надейся. Она спит в самом надежном швейцарском сейфе со времен Вильгельма Завоевателя. Но у меня есть предложение.

— Если поддержать тебя в драчке с Данишем, то мне это невыгодно.

— Ну что ты, драться с дядюшкой как-то неспортивно. Да и невежливо. То ли дело сделать ему маленький сюрприз.

— К делу, Карлайл. Сколько ты хочешь за поместье?

— Лучшего кобеля дядюшки Гарри, Олоферна Шестого, и девяносто процентов цены, которую ты давал на той неделе.

— Кобеля?.. Сумасшедшие собачники! Ладно. Кобеля и семьдесят процентов.

— Восемьдесят пять, и кобеля я хочу получить сегодня.

Сошлись на семидесяти пяти и кобеле завтра. Джей из принципа не уступил больше, хотя рад был избавиться от дорогой сердцу конкурента развалины хоть даром. Даже приплатил бы, чтобы не тратиться на ее содержание! Но фамильное отсутствие здравого смысла не позволяло так просто расстаться со случайно приобретенным чужим сокровищем.

И теперь Джею было чертовски интересно, что Гровер предложил Данишу за кобеля, и как Даниш будет юлить и выкручиваться на тему приданого своей дочери. Судя по тому, как дядюшка отводил взгляд, с Гровером он уже договорился.

Но еще интереснее Джею было, когда же Рейнбоу его узнает и как себя поведет. Потому что он пока никак не мог разрушить образ ледяной сволочи, явившейся забрать свое по праву, то есть не совсем юную Камиллу и ее кобелиное приданое.

Кстати, Камилла не слишком-то обрадовалась его появлению. То есть осмотрела его с головы до ног — примерно как он ее — и снисходительно позволила поцеловать себя в щечку. Что ж, если ее неосторожное желание видеть Джея у своих ног прошло, тем лучше. Честно говоря, Джей и так-то не очень верил в ее эротические порывы. Разве что взять реванш за любимую куклу, утопленную Джеем в пруду. Лет примерно двадцать назад.

— Вы так прекрасно смотритесь вместе! — умилилась леди Аманда Даниш. — Я же говорила, Мелли, что нашим детям непременно надо пожениться!

По лицу дядюшки Гарри проскользнула болезненная гримаса, словно проданный Гроверу кобель ненароком пометил его штиблеты. Примерно такая же — по лицу лорда Руперта. Человек, не знакомый с обоими старыми пнями меньше тридцати лет, ни за что бы не заметил. Но не Джей. И не матушка.

— Какая прекрасная картина, Менди, я ее раньше не видела, — отвлекла внимание противника матушка, безошибочно выбрав самый надежный объект.

— О да! Подарок этого прекрасного русского художника! Кэм привезла его из России. Ах, Кэм так много делает для искусства!..

Дифирамбы своей вроде-как-невесте Джей пропустил мимо ушей, как и сама Кэм. Она нервничала и украдкой оглядывала зал, словно кого-то искала — и боялась найти. В отличие от Джея. Он-то нашел Рейнбоу сразу. И она наконец-то его узнала — с трех шагов.

К ее чести, она не затормозила и не изменилась в лице, только чуть побледнела, и зрачки расширились. Сегодня она была без очков, в вызывающе-струящемся платье цвета морской волны и с небрежно встрепанными локонами. Солнечными, как ее улыбка.

Ее супруг козлиной породы тоже улыбался, придерживая Рейнбоу за талию. На вид — нежно и заботливо. И Джею совершенно зря казалось, что козлиные пальцы оставляют синяки на нежной коже. И зря кулаки чесались опробовать на карамельной физиономии художника благородный английский хук.

Интересно, он бы отлетел до середины зала или дальше? Наверное, дальше. Мелковат. Трусоват. Подловат. И вообще рожа редкой противности. И что только Рейнбоу в нем нашла?!

— Милорды, миледи, позвольте вам представить мистера Одоевски. — Голос Камиллы отвлек Джея от расчета траектории полета. — Моя самая лучшая находка! Поль — настоящий гений! Я уверена, вскоре его картины…

Все дружно переключились на безопасную тему искусства. Правда, через десяток реплик тетушка Аманда заявила, что современное искусство — это удел молодежи, и пусть Кэм и Джей пообщаются с художником, а они с Мелиссой обсудят новый сорт роз и кое-какие важные дела.

Свадьбу. Это слово было написано у леди Аманды на лице крупными буквами.