Думала, что следом за Романовым появится Максим Викторович, но он, похоже, никуда не торопился. Рабочий день давно подошел к концу, но я не решалась уйти домой раньше начальника. Спустя полчаса ожидания я отважилась постучать в его дверь. Никто не ответил и я, приоткрыв дверь, заглянула в кабинет.

Орлов сидел за столом, развернувшись лицом к панорамным окнам. Вращал в руках стакан с бурой жидкостью и отрешенно глядел на вид мегаполиса, постепенно озаряемый вечерними огнями.

Я знала, что Орлов хранит в кабинет бутылку-другую алкоголя, но предназначался он для гостей и деловых партнеров и доставались в исключительных случаях. Например, после успешно заключенной сделки. Сам же Максим Викторович никогда не позволял себе напиваться на работе, и только что-то из ряда вон могло выбить его из равновесия. Возможно, так сказались на нем проблемы в отношениях с Элиной. Но после сегодняшнего замечания Романова, я больше склонялась к тому, что причиной напряжения стали трудности в компании.

– Максим Викторович? – тихо позвала, но тот никак не отреагировал. Пришлось набрать побольше воздуха в легкие и повторить чуть громче.

На этот раз Орлов повернул голову в мою сторону. Несколько секунд промедления, будто его нетрезвый ум сопоставлял какие-то факты, а потом последовал более чем возмущенный вопрос:

– Почему вы еще здесь?

Не ожидала, что окажусь обвиняемой, и на меня так набросятся, поэтому немного растерялась:

– Потому что вы еще здесь.

Он задумался, потом кивнул головой, словно сообразил, что я имела ввиду.

– Идите домой, – приказал, а сам отвернулся обратно к окну, допивая одним глотком содержимое стакана.

После такой едва ли я могла уйти. Банальная человечность не позволяли оставить его пить в одиночестве. Напиваться с ним, конечно, я не собиралась, а вот поговорить или выслушать – вполне.

Наперекор приказам начальника я прошла в кабинет:

– Один хороший человек, часто мне повторял, что становится легче, если разделить с другим свои печали.

Орлов снова обернулся, и на этот раз на его лице отразилось раздражение:

– И кто это одаривает вас такими мудрыми мыслями, Лилиана?

Всегда неприятно, когда протянутую руку помощи грубо отталкивают, но я старалась не принимать это близко к сердцу, оправдываю язвительность мужчины дурным настроением. Ну или он все-таки подцепил от Романова эту отвратительную привычку унижать людей, обыгрывая это как шутку.

– Моя бабушка, – спокойно произнесла.

– Что еще мудрого изрекает ваша бабушка? – усмехнулся, делая новый глоток.

– Уже ничего, – как всегда, когда речь заходила о ней, почувствовала легкую грусть. – Ее уже нет в живых.

Лицо Максима Викторовича переменилось, теперь ему стало неловко за столь необдуманные слова.

– Простите, – налил себе в стакан еще немного спиртного, – день был тяжелый.

– Я заметила, – подошла ближе и положила руки на спинку кресла, предназначенного для посетителей. – Такого количества кофе вы еще не выпивали, – несмело добавила, рискуя получить замечание за нарушение субординации. Секретарь не должен панибратски общаться с начальством.

Орлов снова одним глотком выпил все до дна, и смерил мне любопытным взглядом – шутка его не чуть не рассмешила. Он будто хотел что-то спросить, потом передумал, но алкоголь всё же развязал ему язык:

– Почему вы такая неуклюжая? Только не обижайтесь, но вы …

Я уже привыкла к своему недотепству, и замечания других по этому поводу воспринимала с иронией, если, конечно, произнесены они были без намерения обидеть.

– Ходячая катастрофа? – весело подсказала.

– Именно, – щелкнул пальцами, словно то было самое точное определение.

– Не знаю, почему так выходит, – пожала плечами. – Честное слово, я не специально.

Похоже, я позабавила Орлова и на этот раз на он повеселел. Он часто приветственно улыбался сотрудникам, дружелюбно компаньонам, но чтобы вот так прямодушно – никогда.

– Идите домой, – к нему вернулись прежние усталость и объяснимая обреченность.

Не представляла, откуда у меня взялась столько храбрости, чтобы возразить.

– Только после вас, – выдвинула ультиматум. – Не могу оставить рабочее место, пока начальство здесь.

Он в очередной раз остановил на мне пытливый взгляд. Не разозлился. Кажется, слишком вымотан, чтобы обращать внимание на мои “выходки”.

– Я вас отпускаю, – тяжело вздохнул, откидываясь на спинку кресла.

Вспомнила другие бабушкины слова о том, что нельзя помочь тому, кто этого не хочет.

– До завтра, Максим Викторович.

Он не глядя в мою сторону кивнул, и я покинула кабинет, оставив его наедине со своими мыслями.

Уже стемнело, когда я выбежала из главного входа «Orlov Group», чтобы успеть на маршрутку. Потом коротала часовую поездку в метро книгой – бестселлер, рекомендованный мне консультантом в магазине. Мне обещали светлую историю и море позитива, но пока героиня только и делал, что плутала в темноте.

Объявили мою станцию, и я уже предвкушала, как прогуляюсь до дома по заснеженной аллее. Украшенный гирляндами город на каждом шагу нашептывал о предстоящем празднике.

Вдыхала морозный воздух, слушала скрип снега под ногами, разглядывала яркие витрины магазинов и наблюдала за спешащими в последний момент купить подарки людьми. Новый год всегда был моим любимым праздником. Самые свелые воспоминание о родителях связано именно с ним.

Дома на скорую руку приготовила ужин, и, конечно же, не позабыла об угощении для Морковки. Усадила пушистого друга рядом на диван, где он с задорным хрустом уминал лист салата, и, включив сериал, сама принялась за еду.

Этот вечер мало чем отличался от многих других. Кому-то он может показаться ужасно скучным, а я – отчаянно одинокой. Но меня никогда не окружала большая шумная семья. Ни в школе, ни в институте я далеко не душа компании, чтобы обзавестись компанией друзей. Так что после смерти бабушки мое одиночество казалось вполне закономерным и совершенно не пугающим меня. Некоторые люди по натуре одиночки, наверное, я одна из них.

Хотя я лукавлю, описывая себя абсолютно одинокой. Если в четыре часа утра тебя будет телефонный звонок и радостный голос в трубке, то можно сказать, что хотя бы один верный друг у тебя есть.

Сонными глазами я едва различала изображение на телефоне, но одного манерной речи достаточно, чтобы я без труда узнала Сашку. Ой простите, Алекса, как теперь он себя называет.

– Хай-хай-хай! Это Нью-Йорк и он, твою мать просто оху****! – динамик буквально вибрировал в мой руки от такого напора. Зато я сразу взбодрилась и окончательно проснулась.

– Ты знаешь сколько сейчас времени?– хотя прекрасно знала ответ: ему наплевать. Эгоцентрик. И почему я с ним дружу?

Он взмахнул головой, тем самым поправляя упавшее на лоб длинную челку. Похоже, решил полностью вжиться в образ ньюйоркца и придерживается последним модным тенденциям. И когда он начал носить очки? Разве у него не отличное зрение?

– Если я уже успел побывать в Старбаксе, значит утро, – повертел перед камерой фирменным стаканчиком.

– У нас вообще-то разные часовые пояса, – сонно пояснила. Он конечно в курсе, но когда это останавливало от звонка посреди ночи? – Мне завтра, то есть уже сегодня, на работу.

– Бросай ее к чертовой матери! – пригубил кофе.

Я и окажусь на улице, если буду следовать советам этого безумца.

– А на что мне жить?

– Приезжай ко мне, – мгновенно нашел решение, и без тени смущения предложил: – Станешь моей содержанкой.

За долгие годы дружбы я научилась различать, когда Сашка говорит серьезно, а когда придуривается. И сейчас он не шутил. В плане финансов он вполне мог себе позволить оплатить мне переезд в США, поселить в свою нью-йоркскую квартиру, претендуя только лишь на роль друга, и не заморачиваясь о том, как все это выглядит со стороны. Зато меня сильно бы смущало мое положение.