Вот так, сидя возле своего дома под лучами заходящего солнца, он не спеша попивал холодный квасок, да старательно вырезал из баклуш себе новую ложку. Что обещала у него получиться не в пример краше прежней. За работой пролетели последние остатки дня, как на дворе уже порядком стемнело. Закончив вырезать, Кощей поднялся с распиленного пополам бревна, что заменяло ему скамейку, старательно отряхнул с себя стружку.
– Красота! – повертел перед глазами только что самолично выструганную ложку. – Сейчас я тебя и опробую. – и вошёл в дом, плотно затворив за собой дверь. Зачерпнул ей из стоявшего на столе котелка уже давно остывшей каши, и засунув её себе в рот, начал причмокивая жевать. – Красота! -вновь повторил он, словно сейчас жевал не саму кашу, а свою новую любимую ложку. После чего за первой, отправил в рот ещё пару таких ложек. Запил всё это дело квасом, и только после этого раздевшись, задул почти догоравшую лучину, и улёгся на застеленную видавшими виды, звериными шкурами кровать.
В доме стояла полнейшая тишина. Вечно надоедливые сверчки, что постоянно трезвонили свои неугомонные трели, и те, будто зная, что хозяин дома сегодня устал, попрятавшись под половицы, не стали надоедать ему своим трескучим звучанием. Но сон почему-то не шёл. Проворочавшись какое-то время, постоянно укладываясь с одного бока на другой, Кощей наконец не выдержал, и уселся на край кровати. Пытаясь понять причину своей бессонницы.
На всякий случай проверил охранные чары, что окутывали собой не меньше пяти вёрст вокруг его дома. Может всё дело в том, что это из-за них он не может уснуть?! Но нет, те молчали.
– Старею я, что ли!? – почесал свою ещё и не думающую лысеть голову.
Хоть он уже и давно потерял счёт годам, что прожил на этой земле. Помнил точно только одно, что он плюнул на это дело, когда их только ему перевалило за седьмую сотню. А сколько их минуло с тех самых пор, даже ему доподлинно не известно. Только он и сейчас нисколько не жаловался на своё здоровье. Время для него словно остановилось. Внешне он выглядел, как и тогда: на вид мужчина, которому не дашь больше пятидесяти лет отроду, всегда гладко выбрит и аккуратно подстрижен, почти без седины в своих каштановых волосах. Морщины и те, не касались его лица. Нос прямой, чуть с горбинкой, сказался полученный им когда-то удар в лицо в его далёкую бытность воином, когда он ещё не открыл в себе божественной силы. А после так и оставил свой лик неизменным, как напоминание того, что и он всё-таки смертен.
Но несмотря на то, что никаких видимых причин для тревоги не намечалось, но что-то упорно не давало ему расслабиться, и лечь обратно в кровать. Тогда он решил ещё раз, как следует проверить свои охранные чары. Он внимательно перебрал каждую их составляющую, что была вплетена в этот хитрый узор. Но опять не обнаружил в них ни единого изъяна. Тогда, чтоб успокоиться, он решил поверх уже существующих чар, что были рассчитаны на кого угодно, но только не на людей. Наложить ещё одно, на случай, если неподалёку всё-таки есть кто-то незваный. То оно, в мгновение ока облетев всю округу, мигом бы обернулось обратно к нему, и он тотчас же обо всём бы узнал.
Послав заклинание поиска, он уже было окончательно расслабился, убедившись, что его бессонница вызвана вовсе не чем-то неведанным, а простой старостью. Кощей уже было откинулся на спину, намереваясь закрыть глаза. Как резко отдёрнув в сторону укрывавшую его шкуру, тут же вскочил с кровати на ноги, словно его ужалили, и никто-ни будь, а как минимум, гремучая змея.
В полной темноте он простоял посреди комнаты всего пару ударов своего сердца. Но этого времени ему было достаточно, чтобы принять единственно верное решение. И он начал в спешке натягивать на себя штаны с сапогами, следом накинув на голое тело рубаху. Ведь негоже незваных гостей встречать в одном только исподнем! Потому, что посланное им поисковое заклинание, не то, чтобы сообщило ему о ком-то скрытно приближавшемся к его дому (хотя на такое были способны лишь боги), а оно к нему совсем не вернулось. А это могло означать только одно, это то, что оно повстречало на своём пути кого-то действительно сильного, (в плане волшбы) раз он смог с такой лёгкостью его развеять.
Только одевшись, он сразу же рванул к печке, где в её дальнем углу хранился его добрый посох. И только рука нащупала знакомый предмет, как резко крутанувшись на пятках, Кощей бросился прочь из дома, на ходу, чуть не сорвав с петель дверь. Выскочив на дворовую полянку, он замер на месте и уставил свой внимательный взор в сторону безмятежно шелестящего кронами ночного леса.
Что ж, к встрече с кем бы то ни было он был готов, теперь оставалось только дождаться того, кто вот-вот должен был из него показаться. Но время шло, а из леса так никто и не появлялся. Пустое стояние по среди двора начинало затягиваться. Тогда Кощей поднял свой посох чуть в верх, и тут же с силой опустил его конец оземь. От чего та отозвалась глухим стуком и по земле в сторону леса пошёл небольшой ветерок, поднимая на своём пути мелкие травинки и упавшие листья. Закручивая весь этот мусор в небольшой хоровод и на ходу усиливая свой поток неся его дальше. Вслед за этим глаза хозяина дома вспыхнули огнём, словно два ярко горящих факела, провожая взглядом это дуновение всё набиравшего силу ветра.
Только поднятая ударом посоха о землю волна воздуха скрылась за первыми кустами с деревьями, как из леса раздался оглушительный треск. А вслед за этим на короткий миг в самой чаще полыхнули яркие искры, разлетаясь в стороны огромными снопами, как после удара о невидимую преграду. И только они погасли, как вокруг снова воцарился кромешный мрак.
– Кто ты? – прокричал в темноту Кощей. – И что тебе здесь надобно?
– Гм-гхм. – раздался из леса утробный голос, которым казалось говорил сам лес. – Твоя полубожественная душа! – последовал следом более чёткий ответ.
– Ну что ж! – горько хмыкнув, расставив пошире ноги, Кощей встал в боевую стойку, поудобней перехватив обоими руками свой посох. – Вот он я, тогда приди и возьми!
Ответа не последовало, но в лесу начало что-то происходить, будто в его чаще сейчас ворочалось что-то огромное. Каждым своим движением давя кусты и выворачивая с корнями деревья. Не став дожидаться чем всё это кончится, Кощей нежно погладил верхушку своего посоха, что была увенчана гладко отполированным аметистом. Словно вытирал с него пыль, что скопилась на нём за всё то время, что он спокойно себе стоял в тёплом углу за печкой. (а может так оно и было) – Давно мы не бывали с тобой в таких переделках! – сказал Кощей посоху, после чего поднёс фиолетовый камень к губам и один раз коротко на него дунул. А камень словно заговорённый, начал впитывать это дыханье в себя, на глазах разгораясь фиолетовым огоньком, словно оживая. Потом вновь взял посох в вертикальное положение и как следует замахнувшись, снова стукнул его концом оземь.
На этот раз после удара с кончика камня сорвалась небольшая, совсем крохотная искорка и погаснув упала ему под ноги. Но только она коснулась земли, как та в ответ вздрогнула, будто пытаясь сбросить с себя всех, кто на ней находился. Но только раз колыхнувшись, тут же успокоилась, но на этом всё не закончилось. Кощей сделал несколько шагов назад, освобождая пространство для тех, кто перед ним вот-вот должен был появиться.
Первым из земли показалась прозрачная макушка остроконечного шлема навьи, что, не спеша из неё поднимался, просто просачиваясь. И в ночной темноте это выглядело как рождение нового солнца, освещающего собой сгустившийся мрак. Только он показался до пояса, как рядом с ним показалась ещё одна голова, а за ней, рядом следующая. В конечном итоге весь двор заполонило около полусотни прозрачных призраков навий. Что являли собой бестелесные копии некогда павших в боях доблестных воинов, и сейчас призванные в услужение из самой Нави Кощеем. Они молча предстали пред тем, кто их призвал из Загробного Царства, ожидая от него одного лишь приказа, и тот не заставил себя долго ждать.
