Пролог

Солнце ярко светило в своём зените, возвещая людям о том, что день уже был в самом разгаре. И неизменно напоминая рабочему люду, что все они должны пошевеливаться с утроенной силой, если хотят до темноты успеть со всеми своими повседневными делами.

Кто-то был занят в разгрузке только что прибывшего из деревень за городские стены товара со снедью, кто-то, трудился над забоем скотины, сдиранию шкур с только что освежеванных туш, заготовлению мяса в прок. Другие тащили все различный скарб в княжеский детинец, или забивали им до отказа продовольственные амбары. Все без исключения готовились к неминуемой городской осаде.

С самого утра, когда солнце ещё только показалось своим малым краем из-за линии горизонта, но сразу же начало нещадно палить плечи и спины укрывшегося в городе населения. А когда дело подошло к полудню, в то самое время, когда все должны были во всю заниматься своими делами, люди же почему-то наоборот, бросали это занятие. Те, кто тащил на своих плечах непосильную ношу, бросали свою поклажу прямо себе под ноги, другие переставали гнать нагруженные до отказа телеги с гонимым вслед за ними скотом, слезали с козел, видя только-только начавшееся вокруг них волнение. Беспокойно крутили вокруг своими взъерошенными головами, пытаясь определить откуда исходит источник всеобщей суматохи.

Другие же, в это время только высунув головы из своих домов и узнав в чём собственно дело, тут же выбегали из них на улицы, заслышав начавшейся снаружи волнующий их уши и будоражащий душу шум, до этого не похожий на спонтанно возникшую перепалку. Постепенно сбиваясь всей своей людской массой в огромную встревоженную толпу, неперестанно гудевшую на все голоса, похожую собой на только что разворошенный медвежьей лапой огромный муравейник.

Люди выходили отовсюду, от куда только это было возможно: выбегали из домов, открывая настежь ворота своих просторных дворов, тем самым увлекая за собой и всю свою дворовую челядь. Выпрыгивая, вылезая, выскакивая из все различных дворов, подворотен, щелей. Были даже такие, что спрыгивали с низко прилегающих крыш домов, и поддаваясь одному всеобщему порыву, моментально вливались тоненькими ручейками в набиравшего силу людской поток.

Когда же эта река окрепла на столько, что ей уже было без разницы, кто и по какому поводу начал в ней первую смуту, зародив тревогу в людских сердцах, начала двигаться прямиком к княжьему терему. И по мере того, как толпа к нему приближалась, попутно обрастая всё большим количеством народа, присоединявшегося и из отдалённых городских кварталов. Которые только заслышав долетевшие до них прискорбные вести, бросали свои дела и во весь дух неслись, чтобы разузнать подробности.

И теперь уже эти людские потоки, бурля и будоража окрестности, небывалой силы рекою, уже вливались в людское море. В котором были видны все возрастные категории, от мала до велика, в нём пока только что девиц с новорождёнными детьми на руках не просматривалось. Заполняя собой всё свободное место, улицы и переулки, площади и проезды, где уже давно яблоку негде было упасть, от скопившейся повсюду людской массы, все они быстро начали продвигаться к намеченной цели.

Заметно сбавив свой ход из-за образовавшейся впереди непреодолимой давки, люди ненадолго остановились, но только на короткое мгновение, поорать и поспорить, кому-то даже и в зубы сунуть, после чего продолжили упорно переть вперёд.

Только достигнув заветной цели, к которой толпа всё это время стремилась, и на подступах к которой, им дорогу неожиданно преградили дюжие стражники, одетые в блестящие на солнце доспехи. После чего и последнему дураку стало ясно, что они не собираются весь этот живой поток пропускать дальше. Толпе всё-таки нехотя, но пришлось сбавить ход и наконец остановиться.

– Где князь? – только когда люди окончательно остановились, раздалось из недр толпы.

– Пусть он покажется! – послышалось вслед за этим. – Пусть сам нам всё скажет!

– Хотим говорить с самим князем! – на разные голоса и выкрики, отозвалось замершее столпотворение. Корча злые рожи, грозно размахивая руками со сжатыми кулаками, каждый пытался переорать друг дружку.

Но не смотря на всё это, надёжно укрывшись щитами, стражники не стали выставлять в их сторону свои смертоносные копья, до этого угрожающе сжимавшие в своих руках, и поднятые к небу, чтоб, ненароком, не наколоть на них беснующую толпу. А просто взяли их поперёк себя, словно простые оглобли, на случай если толпа всё же решит двинуться дальше, тем самым преградив им дорогу, образовав из своих тел и из тех же копий со щитами заслон.

– Что здесь за сборище? Вам заняться всем больше нечем? – растолкав своих стражников, заорал, пытаясь перекричать встревоженную толпу, вышедший им на встречу, воевода. – А ну, давай, расходись! – замахал он своими ручищами. – Нече общий проезд загораживать!

– Князя давай! – ответила на это толпа. – Ты нам не указ! Только с ним говорить будем!

– А я вам чем не гож? Или рожей не вышел? – орал в свою очередь лужёной глоткой воевода Миролюб. – Мне сказывайте, всё, с чем пожаловали? И расходитесь быстрей по домам, а кто при деле был, тот пусть немедля приступает к работе. Ну!? – выпятив грудь, уперев руки в бока он вызывающе осмотрел первые ряды беспокойной колышущейся толпы, напоследок выпятив вперёд и свой квадратный подбородок.

Крайний людской ряд, игнорировав его заявление, продолжал дальше шуметь, потрясая в воздухе сжатыми кулаками. Но вот взгляд мужиков устремился прямо за спину воеводе, и их буйный нрав начал потихоньку спадать, цепная реакция от которого передалась и вглубь толпы, которая на глазах начала успокаиваться.

Заметив то, что причиной такого затишья является вовсе не он, Миролюб обернулся назад, где в это самое время к нему неспешной походкой подходил сам князь. На ходу небрежно отмахнувшись словно от круживших вокруг него мух, пристроившейся возле него охраны.

Поравнявшись со своим воеводой, оставаясь практически в пяти шагах от пришедшей к нему на встречу толпы, при этом не выказывая всем своим видом ни капли обеспокоенности, он вскинул вверх обе руки, призывая людей замолчать. Те из них, кто в данный момент не мог видеть того, что сейчас происходит, потому что находились в глубине людской массы, и не могли его рассмотреть, тут же получали подзатыльник от своего ближайшего соседа. Который уже давно это уразумел, кто к ним сейчас вышел, либо же, в свою очередь и сам уже успел отхватить затрещину от другого.

Как только шум прекратился, чтоб его могло слышать, как можно больше народа, князь заговорил на высоких тонах. – Что вас привело сюда, люди?

Набравшись смелости, стоявший в первых рядах мужик прокричал. – Правда ли, что степняки прорвали наш последний заслон и теперь движутся прямиком на Аркаим?

Князь крайне растерянно посмотрел на воеводу, который повернулся к толпе спиной, чтоб та не видела на его лице появившейся кислой мины. Но взяв себя в руки, вернув прежний уверенный вид, князь повернулся обратно к ней с уже твёрдым взором в очах, ответил. – Это ещё доподлинно не известно. – выдержал паузу. – Да, мы посылали им на встречу, наспех собранное войско, но о его судьбе нам пока ничего не известно.

– А как же гонцы? – прокричал стоявший по соседству с доселе задавшим вопрос мужиком.

– От них пока ни единого не было!

Толпа на глазах вновь начала встревоженно гудеть. – Но мы послали им на встречу своих. – прокричал на опережение Светозар, и толпа было готовая взорваться на множество голосов приутихла. – Но они пока не вернулись, чтоб сообщить нам о случившемся. Так, что пока нет никаких оснований для паники!

– Они все полегли! – всё же раздалось из центра толпы, что вновь вызвало новый всплеск недовольства.

– Мы собрали новое войско, намного крепче прежнего, и вам всем это известно. И которое сейчас ждёт только одного лишь приказа, чтоб тут же двинуться на врага.