Мне очень холодно.

Над равниной дует сумасшедший ветер. Мороз не просто щиплет кожу, он уже пробирает до самых костей. Я слышу вой бури не только в ушах, я ощущаю его всем нутром. Я чувствую, как леденеет тело; никакой – даже самый холодный – обыкновенный ветер не сумел бы сотворить ничего подобного.

Лёд… Он сковал руки и ноги – навечно, навсегда, до скончания времён.

Все мои друзья мертвы. Осталась только птица. Птица с перьями цвета пустоты. Птица с чёрными ониксовыми глазами, сидящая на изогнутой скрюченной ветке.

Я один.

– НЕТ, ТЫ НЕ ОДИН, – говорит птица.

Я гляжу вниз и понимаю, что она не лжёт. Подо льдом кто-то есть.

Я всматриваюсь изо всех сил, и ветер, словно желая помочь мне, сдувает пепел, покрывающий равнину. И теперь я вижу её – пятилетнюю девочку с длинными чёрными волосами, заплетёнными в косу. Её губы шевелятся. Она молит меня о помощи, а я ничего не слышу. Ледяная ловушка скрадывает её слова. Но я вижу страх на её лице.

Эмма Лизл. Не знаю как – но я понимаю, что это она. Эмма скребёт ногтями стены своей ледяной тюрьмы. Царапает и царапает, раздирая пальцы в кровь. Она в ужасе. Она что-то кричит мне.

А я ничего не могу поделать.

– Отпусти её! – умоляю я.

И птица отвечает:

– НЕТ.

Дует ветер, унося прочь мои слова.

– Она невинна! Она не сделала ничего дурного!

– ВСЕ ОНИ НЕВИННЫ. ВСЕ ОНИ БЕЗГРЕШНЫ. МОИ НИ В ЧЁМ НЕ ПОВИННЫЕ И НЕ СДЕЛАВШИЕ НИЧЕГО ДУРНОГО МАЛЕНЬКИЕ ИГРУШКИ. ВСЕ ОНИ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ НА ВЕКИ ВЕКОВ.

И вдруг я вижу: Эмма там не одна. Равнина простирается до самого горизонта, а подо льдом плачут и кричат дети, пытаясь вырваться из плена. Их сотни, тысячи, миллионы. Все они в ловушке, запертые в ледяной тюрьме.

Птица с перьями цвета пустоты и ониксовыми глазами смотрит вниз. И эти каменные глаза сверкают, а над равниной эхом разносятся её жуткие слова.

Меня разбудил крик. И я не сразу понял, что это кричу я сам. Обуянный паникой, я пытался выдрать руки изо льда – пока не сообразил, что никакого льда нет. Когда сон отступил, я понял, что лежу в постели в маленькой хижине. Меня душили рыдания, руки дрожали, шея была влажной и липкой от пота. И лицо оказалось мокрым, но не от пота, а от слёз. Я плакал.

Несколько секунд я лежал неподвижно, глубоко дыша и слушая потрескивание огня. А потом понял, что рядом кто-то есть. Малышка сидела возле моей кровати, держа в руках голубку. Девочка смотрела на меня, и в её глазах я видел сочувствие.

Она осторожно посадила птицу на кровать. Голубка взмахнула крыльями и прыгнула ко мне на колени. Трясущимися руками я взял её и прижал к щеке.

– Спасибо.

Девочка отвернулась.

– Постой.

Она замерла.

– Ты тоже их видишь? – спросил я. – Сны… про птицу. Тебе тоже это снится?

Малышка не ответила. Она вернулась к тюфяку и свернулась калачиком на соломе. Так мы и лежали в тишине – каждый на своей постели, и никому из нас не хотелось засыпать.

Nihil autem opertum est, quod non reveletur;

neque absconditum, quod non sciatur.

Утром я переоделся в «свою» одежду – ту, в которой меня нашли на берегу. Этот костюм был не слишком-то приспособлен для морозной погоды, и я с благодарностью принял подарок Роберта – шерстяную рубаху, великоватую мне, и штаны из оленьей кожи. Их я натянул поверх собственной одежды – плюс вчерашний плащ из дублёной овчины, перчатки и шляпу. В таком наряде я выглядел малость нелепо, зато было тепло.

Роберт пришёл с первыми петухами – принёс еду и кое-какие вещи для путешествия в Ситон. Ломтики свежеиспечённого хлеба, щедро намазанные сливками и клубничным вареньем, на вкус оказались просто божественны – сытные и сладкие, они пахли парным молоком, орехами, клубникой. Отведав их, я задумался: может, стоило бы просто остаться на ферме и подождать возвращения Сибил? Но это означало ещё один день без ответов на терзающие меня вопросы и ещё одну ночь, наполненную кошмарами. Мне нужно было что-то предпринять. Даже если в Ситоне ничего не выяснится, по крайней мере, я не буду бездействовать.

Я спросил Роберта, есть ли, помимо карты, какие-нибудь указания насчёт путешествия.

– Легче всего двигаться по ручью, – сказал он. – Побережье изрезано опасными обрывами, а все дороги завалило снегом. Идите медленно, но оставайтесь возле воды. Тогда вы точно не заблудитесь.

Он указал на картинки, нарисованные Уизом:

– Ситон вы не пропустите. Поместье баронета Дарси тоже легко найти: его дом похож на замок с башней в центре.

– А хижина ведуньи?

– Тут немного сложнее. Она недалеко от поместья Дарси, но не у реки, а в лесу. Примерно в полумиле к северу от западного рукава реки вы увидите дерево, похожее на искорёженного великана. Оттуда пройдёте четверть мили на восток и найдёте её. Сибил живёт одна.

В голове раздался странный зон. «Великан, – подумал я. – Где я видел его раньше? И видел ли?.. Или…»

Вдруг вернулся Голос.

Великан, – сказал он. – Думай о великане.

Я представил великана. Высокого, сильного и, может, самую малость полноватого. Или он был полноватым? Потому что больше его не было.

Где я его видел?..

И тут же я понял. В своём сне.

Да. Там был великан —

в моём сне.

Очнувшись, я понял, что обвис на руках Роберта.

– Милорд, – взволнованно сказал он. – Давайте-ка сядьте.

– Я в порядке. – Опустившись на край кровати, я попытался отдышаться. – Просто слегка закружилась голова. Всё нормально.

Сказать по правде, я не был так уж уверен. Я ведь едва не рухнул в обморок.

Роберту не хотелось меня отпускать.

– Вам надо отдохнуть, – настаивал он. Разумеется, фермер не мог мне приказывать, но старался убедить. – Право слово! Вам надо ещё отдохнуть. Хотя бы денёк.

Я покачал головой.

– Спасибо, что приглядел за мной. Особенно, учитывая… – Я не договорил, позволив словам повиснуть в воздухе. – У меня есть кое-что для тебя.

Открыв кошель, я вынул золотой луидор. Глаза фермера расширились, но он заложил руки за спину и покачал головой:

– Очень щедро, милорд, но это мой выбор – и мой долг – помогать тем, кто попал в беду.

Я неохотно убрал кошелёк и посмотрел на девчушку. Та получила от фермера свою порцию бутербродов с клубникой и сливками и теперь сидела на тюфяке, уплетая их. Её мордашка была липкой от варенья.

– А что насчёт девочки?

– Если вы в путешествии узнаете что-то о её родственниках, просто пошлите весточку, – сказал Роберт. – Я прослежу, чтобы она вернулась домой. Иначе же, как только сойдёт снег, я отвезу её в Эксетер и попробую разузнать, чья она.

– Но твоя жена… И Джейн…

– Не беспокойтесь о них. Девочка может жить здесь, сколько потребуется. Как и вы.

Мы распрощались, и я лишь спросил напоследок:

– А где Уиз?

Я поймал старика как раз вовремя. Он уже направлялся к лесу, закинув за спину длинный лук и колчан со стрелами – явно шёл на охоту. Уиз остановился, поджидая меня.

Даже после короткой пробежки снова накатила дурнота. Надо быть осторожным и не делать резких движений, иначе я рискую остаться где-нибудь тут – валяться лицом в снегу.

– Ты нашёл меня на берегу, так? – сказал я, с трудом переводя дыхание.

Уиз кивнул.

– Можешь показать это место?

Мы отправились к побережью, расположенному в полумиле от нас. Тяжёлые облака закрывали небо. Снежная корка хрустела под ногами. Я с радостью увидел, что голубка увязалась за нами; в окружающем мире эта птица была той малостью, которая казалась мне чем-то знакомым. Вместе с тем я чувствовал неловкость: голубка явно утешала маленькую девочку. Она немного успокаивалась с птицей в руках, а я лишил её единственной радости.