В горле стоит неприятный ком, который Ривай безрезультатно пытается сглотнуть, но предсказуемо терпит поражение. С силой сжав кулаки, он делает глубокий вдох и полуоборачивается к Эрену.

— Я не знаю, что происходит у тебя в голове и какие у тебя намерения касательно меня, но, прошу, если все происходящее для тебя простое развлечение или способ посильнее насолить родителям, не надо заходить дальше. Давай остановимся на том, что есть.

Ривай совершенно не ожидает, что Эрен порывисто вскочит с качели и в два шага окажется рядом, овевая его своим теплом и запахом. Не ожидает, что тот будет смотреть так пристально, цепко, словно через глаза способен был прочесть мысли Аккермана. Риваю отчаянно хочется отвернуться, сбежать в дом, но он продолжает стоять и с вызовом глядит в темные глаза Эрена. Им необходимо решить это прямо сейчас, иначе потом будет только больнее.

Они стоят так какое-то время. Ривай не может сказать, сколько именно, потому что секунды текут так медленно, что отследить их просто не получается. Эрен не произносит ни слова, застыв, словно экспонат в музее. Ривай не может прочитать выражение на его лице, даже приблизительно не догадывается, о чем тот думает.

Устав мерзнуть, он оставляет Эрена на заднем дворе, а сам возвращается в дом. Кажется, холод успел забраться слишком глубоко.

Комментарий к Часть ІХ. Фортуна – капризная дама. Иногда ей начинает казаться, что вам слишком везет, и тогда она для соблюдения равновесия развязывает мешок с несчастьями

Вот и новая глава) Буду рада вашим отзывам)

========== Часть Х. Фортуна чаще всего улыбается человеческой улыбкой ==========

Эрен вернулся вскоре за Риваем. Вежливо отказался от десерта и, сославшись на внезапно возникшие дела, покинул их. Ривай с тщательно затаенной горечью смотрел ему в спину. Чего и следовало ожидать. Но даже несмотря на то, что он предвидел подобное развитие событий, было больно и обидно. На какое-то короткое время он действительно поверил в то, что смог заинтересовать Эрена, что правда ему понравился.

Что ж, видимо, не настолько сильно.

Не дожидаясь, пока уедет машина, Ривай отворачивается от окна и направляется к столу — нужно помочь Кушель убрать посуду. Он тщательно собирает тарелки и стаканы и улыбается краем губ, когда слышит доносящиеся из детской громкий хохот Руби и низкий голос Дина. Очередная тарелка звонко сталкивается с подружкой, и Ривай, решив, что больше не возьмет, подхватывает посуду и несет на кухню, где Кушель шуршит щеткой. Он ощущает аромат средства для мытья посуды еще до того, как переступает порог. После четвертого захода, убедившись, что больше ничего не осталось, Ривай присоединяется к матери, пристраиваясь сбоку и принимаясь протирать чистую посуду подхваченным бледно-розовым полотенцем.

— Малыш, ты в ней скоро дырку протрешь, — мягко обращается к сыну Кушель.

— Прости, задумался, — бормочет он, послушно ставя сухую тарелку в стопку и принимаясь за другую.

— Уж не об Эрене ли? Из-за него такой хмурый? Неужели вы поругались?

Риваю хочется застонать вслух. Говорить об Эрене не хочется, как и слышать его имя. Желательно вообще никогда не вспоминать и просто продолжать жить дальше, как будто ничего не произошло.

— Нет, мам, все нормально. У него просто дела возникли.

— Хороший мальчик, — делится она впечатлением, не желая так быстро расставаться с интересующей ее темой.

— Мгм.

— Интересный. А еще красивый, — Кушель бросает лукавый взгляд на сына, внимательно наблюдая за его реакцией.

Ривай же изучает взглядом тарелку и невольно задается вопросом: она действительно ничего не поняла или это попытка развести его на диалог и получить информацию. Во всяком случае, он не намерен потакать этому желанию.

— Угу, — бормочет невнятно, не отрывая глаз от тарелки, тщательно протирая уже сухую поверхность полотенцем.

— Знаешь, он весь вечер глаз с тебя не сводил. Думал, я не замечаю, — хмыкает Кушель, улыбаясь. — Солнышко, он правда просто знакомый? Может, тебе стоило бы дать ему шанс?

— Мам, давай без этого, пожалуйста.

— Что? Я просто говорю о том, что заметила. Ты ему очень нравишься, это очевидно.

Ривай про себя горько хмыкает. Ага, нравится, как же. Настолько, что быстренько смотался после того, как Ривай сообщил, что не намерен играть с ним в игры.

— У Дина были точно такие же глаза, когда мы начали встречаться, — тем временем мечтательно продолжила Кушель. Даже если бы Ривай не видел, по голосу было слышно, что она улыбается. — Сначала я не замечала, а потом как-то увидела на фотографии…

— Поверь, это не тот случай. Кстати, как там здоровье тети Рози? — Риваю не терпится поскорее свернуть со скользкой темы, но попытка перевести разговор в более безобидное русло терпит поражение.

— Отлично. Но почему не тот случай, дорогой? Я не думаю, что он натурал, если ты об этом. И ты определенно в его вкусе, он буквально поедал тебя глазами, — Кушель лукаво подмигивает Риваю, ее губы растягивает коварная улыбка.

Аккерман мысленно закатывает глаза. Он ненавидит говорить о сексе в общем и о своей ориентации в частности с матерью. Даже несмотря на тот факт, что ему уже тридцать один, он по-прежнему испытывает странную неловкость, обсуждая подобное с Кушель. Притом, что с Ханджи вообще не чувствует никакого стеснения — вероятно потому, что сама она тоже охотно делится буквально всем. Например, недавно она прислала ему оригинальную смску-приглашение, что если мужчина долго не занимается сексом, то его член может уменьшиться в размере, и Ханджи, как настоящая подруга, заботится о его здоровье, а потому им срочно необходимо сходить в какой-нибудь клуб. И это далеко не единственный пример.

— И мне кажется, он тебе тоже нравится, — добивает его своей наблюдательностью Кушель. Ривай старательно делает вид, что не замечает ее пристального взгляда

— С чего ты это взяла? — спрашивает он безжизненно.

— Из всего твоего окружения я знакома только с Ханджи, — ласково произносит Кушель. — И она девушка. Ты никогда не приглашал домой парней, тем более таких симпатичных.

— Он сам пришел, я его не приглашал, — совсем уж по-детски ворчит Ривай себе под нос.

— Что уже достаточное основание полагать, что ты ему небезразличен.

— Если бы это было так, он бы не уехал, — холодно цедит Ривай. Тарелка скрипит под пальцами, и он раздраженно отправляет ее в общую стопку.

Кушель вздыхает, закручивает кран и поворачивается к сыну.

— Дорогой, посмотри на меня.

Аккерман мотает головой, показывая, что не хочет. В памяти невольно возникают те же самые слова, произнесенные Эреном всего каких-то полчаса назад.

— Ривай, — просит Кушель уже настойчивее. Но он все равно не оборачивается. Он и так прекрасно знает о том, что Кушель хочет ему сказать. Что надо уметь открываться, что любовь это потрясающе и что каждый должен быть любим и любить, что люди не могут выжить сами по себе. Если бы Риваю вдруг захотелось порадовать себя подобными соплями, он бы купил себе какой-нибудь роман. Но за всю его жизнь с ним такого не приключалось, и сейчас тоже не стало исключением. — Послушай, — произносит женщина, так и не дождавшись исполнения своей просьбы, и кладет мокрую ладошку ему на плечо, — я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Ты этого заслуживаешь больше, чем кто бы то ни было, особенно после всего того, что тебе довелось пережить.

Ривай лишь сильнее хмурится и поджимает губы в тонкую полоску. Он не любит, когда мама вспоминает о прошлом, и еще больше — когда она произносит это таким тоном, как сейчас, словно бы это она во всем виновата.

— Ты мой чудный малыш, — произносит Кушель с таким теплом, что внутри Ривая что-то предательски дрогает, и обнимает его. Ривай, помедлив с секунду, обнимает маму в ответ, утыкаясь носом в приятно пахнущие ванилью и ею самой волосы. — Я хочу, чтобы ты попробовал, ладно? Знаю, что ты со всем можешь справиться самостоятельно, ты у меня сильный и независимый, — Риваю в словах матери чудится легкая добродушная насмешка. — Но позволь кому-нибудь еще узнать, какой ты замечательный.