Тем временем Эрен проводит ладонью по щеке Ривая, а затем неторопливо обводит подушечкой большого пальца контур тонких губ. И еще раз, словно ему понравилось это ощущение. Ривай в замешательстве: одна его половина вопит «Какого хрена ты творишь, придурок?!», вторая же предательски млеет, собирая внизу живота приятное тепло.

Поцелуй не становится неожиданностью, но неожиданность — то, как Ривай на него реагирует. Ощущение мягких губ на своих губах бьет электрическим разрядом, лишь усиливающимся от зарывшейся в волосы ладони. Эрен напорист, но не перегибает палку, оставляя Риваю возможность отстраниться. Он не требует большего, нет, просто предлагает, соблазнительно проводя языком по нижней губе, но Ривай не отвечает. Просто не может.

Спустя какое-то время, устав ждать, Эрен отстраняется, вопросительно заглядывая в чужие глаза, желая найти в них ответ на немой вопрос. Вот только ответа у Ривая нет. Только полный бардак в голове и легкость в теле, словно ему не тридцать, а пятнадцать, и он только что впервые поцеловался. Пару раз моргнув, чтобы немного прийти в себя, Аккерман с усилием произносит:

— Думаю, тебе стоит уйти.

Эрен не язвит, не унижает, не злится. Эрен понимает, и от этого еще хуже. Он наклоняется к Риваю, и тот невольно дергается, ожидая еще одного поцелуя, но вместо этого Эрен просто говорит:

— Спасибо за то, что пустил. С Днем рождения тебя, Ривай.

Ривай готов выть от того, как его собственное, обыкновенное, приевшееся за столько лет имя звучит в исполнении Эрена. Нет, он определенно лишился последних мозгов.

Аккерман слышит, как Эрен возится в прихожей и как щелкает входная дверь, и продолжает стоять, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Вот только на голову это никак не налазит. Какого хрена?!

Сдавшись, Ривай решает прекратить ломать мозг и подумать об этом завтра, потому что у него не осталось сил ни на что, кроме возможности доползти до кровати. Он невидящим взглядом осматривает кухню и замечает тарелку Эрена. Грязную. Ривай еле слышно стонет.

Вот ведь… засранец.

***

Утро застает Ривая врасплох. Вопреки желанию выспаться, на время позабыв об… инциденте, Ривай мысленно снова и снова возвращался к тому моменту, когда Эрен положил ладонь ему на лицо, а затем поцеловал. И выбраться из этого замкнутого круга у него совершенно не получалось. Память подбрасывала разные ненужные детали вроде теплого дыхания на коже, легкого возбуждения от того, как к нему прижалось чужое тело, щекочущих лоб кончиков слабо вьющихся волос, запаха приготовленного ими грибного соуса… Он вел себя как девственник, которого впервые одарила вниманием симпатия. И он бесился из-за самого себя, недоумевая, что в Эрене могло так на него повлиять. Но факт оставался фактом.

Поэтому утро Ривай встречает злым и невыспавшимся. Есть не хочется, а потому Аккерман ограничивается кружкой крепкого черного чая с вишней и корицей. Что ж, во всяком случае у него впереди целый выходной день, и у него на него грандиозные планы: развалиться на диване и убивать время за методичным просмотром фильмов или сериалов — тут уж кому повезет. Эта мысль невероятно греет душу и даже немного поднимает настроение. Перед Рождеством работы всегда было больше, сроки горели, все были на нервах. Соответственно, укреплению командного духа это не способствовало от слова совсем. Атмосфера была накаленной до предела, а люди — злыми и подозрительно напоминающими пресловутых зомби. Красотой и свежестью сверкала только лощеная физиономия Смита, и за это Ривай почти готов был его проклянуть. Потому что сам выглядел, как неделю лежавший на солнце труп.

Забрав кружку с дымящимся, щекочущим кисловато-сладким ароматом чаем, Аккерман направляется к дивану с твердым намерением начать свой кино-марафон с пересмотра старой доброй «Маски» с Джимом Керри, этим самым рассчитывая немного поднять себе настроение. Ну или хотя бы на время отвлечься от набивших оскомину мыслей об Эрене и собственных терзаний на этот счет. Начало фильма приятно расслабляет, и вообще Ривая окутывает уютный домашний кокон, позволяя на какое-то время забыть о существовании мира за стенами квартиры.

На моменте, когда Стэнли в маске зажигательно танцует среди полицейских, до Ривая доносится приглушенный звук, сопровождаемый вибрацией. Аккерман хмурится и, нажав паузу, нехотя начинает искать источник звука. Он обнаруживается между диванными подушками — телефон попал в ловушку между спинкой и сидением. Стоит Риваю взять его в руки, как он умолкает, а на экране дорогого смартфона возникает уведомление о четырех пропущенных от некоего «Выдолбай мне мозг». Ривай насмешливо вскидывает бровь — если бы он не знал, что телефон принадлежит Эрену, то решил бы, что его владельцем является проблемный подросток. Хотя это не так далеко от правды. Оставалось загадкой, когда Эрен умудрился выронить телефон на диване, потому что Ривай вообще не помнит, как парень на него садился.

Телефон вновь оживает в руке, и Ривай после секундного колебания все же решает поднять трубку.

— Алло?

— Ну наконец-то ты соизволил ответить! — громко и раздраженно выпаливает из трубки мужской голос. Невидимый собеседник решает сразу перейти к делу и взять быка за рога, пока тот не дал деру. — Где тебя черти носят? Майк уже час ждет тебя на студии, ты же обещал быть там к восьми!

— Извините, — вклинивается Ривай, не желая дальше выслушивать чужие упреки в безалаберности, притом, что предназначались они совсем не ему, — хозяин этого телефона по рассеянности забыл его у меня.

— Вот же ж… Назовитесь, — деловито командует мужчина. В его голосе совершенно нет удивления, словно такое случается постоянно. Хотя… Ривай бы совсем не удивился, окажись это правдой.

— Ривай Аккерман, — спокойно отвечает Ривай. — Возможно как-то иначе связаться с хозяином, чтобы я мог вернуть ему телефон?

— Да, — мгновенно отзываются по ту сторону линии и диктуют адрес. В мозгу что-то слабо скребется. — Когда зайдете, попросите Зика Йегера, — добавляет мужчина и, сухо попрощавшись, вешает трубку. Ривай шумно выдыхает, с тихим стуком опуская телефон на столик у дивана. Точно, это же был адрес того кафе, где ему чуть не разбили дверью нос.

Аккерман со стоном откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза. Внутри поднимается глухое раздражение — идти куда-либо совершенно не хотелось. Тем более к Зику Йегеру. Если опустить вероятность того, что там он может столкнуться с Эреном, с которым пока не решил, что будет делать и как себя вести, то встреча с его братом лишний раз вгонит в депрессию. Такой мужчина пропадает в браке.

Задумавшись, Ривай внезапно складывает два и два. Если у Зика фамилия Йегер, то у Эрена, значит, та же фамилия.

Эрен Йегер.

Ривай снова и снова катает это имя у себя в голове, даже произносит несколько раз на пробу. Забавно, но он до второй встречи с Эреном даже не подозревал о том, как зовут его «голубую мечту». Желанию узнать постоянно мешал внутренний иррациональный страх — Риваю мерещилось, что, узнай он имя, это лишит мечту загадочной таинственности, сделает ее более приземленной и обыденной, а ему это казалось святотатством. Идиотизм в высшей степени, откровенно говоря, он и сам это понимал, но поделать с собой ничего не мог. Да и не хотел.

Но сейчас занавес тайны снесло мощным прорывом ветра под названием «чистая случайность и пинок от вселенной». И Риваю бы чувствовать потерю, огорчаться, но вместо этого он не поленился встать и пойти за ноутбуком. К его вящему удивлению, интерес абсолютно никуда не делся, наоборот, загорелся ярче, словно в костер дров подбросили. Что до отношения к самому Эрену… Что ж, здесь все было сложно. Ривай четко понимает, что он перестал быть его «голубой мечтой», тот идеальный образ, который он нарисовал в своей голове, рассыпался прахом, совсем как герои в «Войне бесконечности». Но, как известно, пепел хорошее удобрение, и сквозь него начало пробиваться что-то новое, еще не обретшее форму, но с каждой новой встречей обзаводящееся новой гранью. Ривай начал узнавать настоящего Эрена, пусть это и было странной, до ужаса нелепой случайностью. Он пока не понимал, как стоит относиться к этому знанию, как не знал и того, что делать с внезапно возникшей у парня симпатий. Ривай вообще не мог понять, откуда она взялась. Просто упала, как снег на голову. Что творилось в голове у Эрена, который со всеми вел себя, как с ничтожествами, а затем решил поцеловать одно из них, науке было неизвестно, куда уж там ему, Риваю. Может, его заводят ничтожества?