От автора

Первым читателем «Асанардаль» была моя подруга. Добросовестно прочитав роман, она сделала бровки домиком, бросила на меня полный недоумения взгляд и с обидой произнесла: «А что это у тебя роман с элементами криминала?». Подруга призналась, что ждала от такой восторженной простушки, как я, дамского сентиментального романа. Поздно вечером, когда я собиралась спать, подруга позвонила мне и деловито произнесла: «На всякий случай напиши, что все события вымышленные, а то мало ли…». В общем, пугнула меня, дала волю фантазии. Ясно же, что смотрела новости по телевизору. А я что, я человек впечатлительный, а посему пишу, что события вымышленные, персонажи вымышленные и всё в том же духе; не знаю, как там пишут, сколько книг перечитала, нигде авторы заранее не оправдывались.

Глава 1

Письмо из Италии

Мила шла домой медленным шагом. Утро выдалось погожим, и Мила решила побаловать себя прогулкой на свежем воздухе. Нагулять вдохновение. Она дошла до Адмиралтейства, жмурясь от солнца. Светлые локоны Милы невесомо порхали перед её лицом, ловя солнечные блики. Каблучки звонко цокали по асфальту. Мила чувствовала себе лёгкой, юной, летящей, красивой, и казалось ей, что все проходящие и проезжающие мимо мужчины смотрят на неё с восхищением.

Вскоре улицы заволокло туманом. Подул ветер. Домой Мила шла, обхватив себя за плечи. Она была одета в сарафан из шёлкового муслина и коротенькую кожаную курточку. Начал накрапывать дождь. Пришлось брать такси.

Во дворе дома, где жила Мила, давно не было скамейки с бабульками, этого урочища судного дня, зато сами судьи никуда не делись. Одна из них ошивалась возле подъезда. Увидев Милу, пожилая леди грузно надвинулась на неё.

– Вы, Милочка, легко одеты. Ещё только конец мая, а вы уже в сарафанчике. А я вот утеплилась. Нельзя в таких лёгоньких сарафанчиках ходить под дождём. И курточка на вас несерьёзная. Разве это куртка? Вот у меня куртка так куртка.

Заходя в подъезд, Мила бросила на старушку косой взгляд. Да уж, утеплена она так, что и в десятиградусный мороз не замёрзнет.

Мила крайне редко разговаривала с этой скучающей прилипалой. Старушка первой начинала бестактный разговор, никогда не здоровалась. Для Милы беседа без приветствия была неприемлема.

А ведь не такая уж эта леди и старая, размышляла Мила, поднимаясь в лифте. Кажется, ей пятьдесят с небольшим. И почему бы ей не сходить в парикмахерскую, не сменить стоптанные угги на ботинки. Сейчас так много красивых ботинок, можно подобрать недорогие и добротные. И приодеться ей не мешало бы. Почему никто не скажет этой назойливой женщине, что её пуховик пропах потом? И ведь есть, кому сказать. У старушки муж и два сына.

«В чужом глазу и соломинку видно, – подумала Мила, – зачем я потратилась на такси, если денег в обрез? Нет, чтобы спуститься в метро. Как же, новые босоножки натёрли. И зачем я их надела? Покрасоваться мне захотелось».

Мила посмотрела на свои ноги. В новой обуви они казались тонкими и длинными. Мила вздохнула. Красота требует жертв. Вспомнила, что старший сын назойливой старушки с некоторых пор поглядывает на неё, Милу, довольно пристально.

«Но старушка имеет в планах женить одного из своих отпрысков на моей Сане. Конечно, они вчетвером живут в двухкомнатной квартире, а мы вдвоём в трёхкомнатной. Женить своего ледащего на моей Саночке, а меня вежливо сплавить куда-нибудь в деревню. О, я знаю, что эта старушенция считает меня не от мира сего, едва ли не блаженной, умственно отсталой. Как же, я занимаюсь литературной деятельностью, то есть, по её мнению, бью баклуши, и в свои сорок с хвостиком смею выглядеть на тридцать. Поди, думает, что меня содержит любовник», – не без едкого самодовольства подумала Мила.

Сырая и тёмная квартира встретила Милу угрюмой тишиной. Вот он, долгожданный отпуск. Ни любви, ни вдохновения. Дочь живёт своей жизнью, ревностно охраняемой от матери. За окном дождь, а тут ещё эта противная соседка.

Скучно.

– Почему ты так тяжело вздыхаешь? Мне аж сюда слышно! – крикнула Сана.

Мила заглянула в комнату дочери. Сана сидела за компьютером.

– Что ты смотришь? – ласково спросила Мила.

Бледность и прозрачная худоба дочери ударили Милу по сердцу. Бедный ребёнок! Что он видит? Из академии домой, из дома в академию. Экзамены досрочно решила сдать…

Сточится она в этом колодце. Скоро станет бестелесной и прозрачной, как дождь.

– Какая тебе разница? – резко спросила Сана.

Её глубоко посаженные голубые глаза были мрачны. Под глазами и над верхним веком залегли тени.

Мила отшатнулась, растерянно посмотрела на дочь и прошла в свою комнату.

Долго стояла у зеркала. Права была подруга, радикальный цвет волос старит. Мила выглядела на свой возраст. Стали видны и морщинки, и дряблая кожа на шее. Мила обвернула вокруг шеи волосы. На глазах закипели слёзы. Сначала муж от неё ушёл, а теперь и дочь отдаляется.

Всё же Мила взяла себя в руки, приготовила на обед окрошку и салат из консервированного кальмара.

Сана вышла из комнаты. Мила замерла. Как поведёт себя дочка? Ласково улыбнётся, как в старые добрые времена? Сурово посмотрит и промолчит? Или просто–напросто уйдёт? Отец Саны и бывший муж Милы вроде как не против, чтобы Сана жила у него. Другое дело, проживает он за городом. От его дома Сане неудобно добираться в институт. Да и не против он на словах, а как дойдёт до дела, так сразу в кусты.

Сана зашла в кухню, равнодушно посмотрела на мать и села за стол.

– Обиделась? – спросила Сана.

– Нет, – спокойно ответила Мила, – а почему ты так сказала?

– Как «так»?

– «Не твоё дело», вот что ты сказала!

У Милы задрожали губы.

– Ой, ма, давай не будем, – скривила губы Сана.

– Давай не будем, – ледяным голосом согласилась Мила.

Сана никак не отреагировала на тон матери. А в детстве реагировала. Раньше холодный тон Милы пугал Сану, а теперь как с гуся вода.

– Как дела в академии?

– Сегодня экзамен поставили автоматом.

– Саночка, не переутомляйся.

– Немного осталось.

– Куда тебе спешить?

– Папа берёт меня с собой в поход.

– Охота тебе спать в палатке и таскать на себе баулы?

– А что делать? – пожала плечами Сана.

Она ела безо всякого аппетита.

– Кстати, тебе пришло письмо. Из Италии. Забыла сказать, – уныло проговорила Сана.

– Из Италии? – подпрыгнула Мила.

– Я положила его на твоё бюро.

Мила побежала в свою комнату. С радостным холодком в сердце распечатала конверт.

«Дорогая Мила Морияди!

Прошу простить меня за неловкое обращение. Я извела кучу бумаги, придумывая, как бы к Вам обратиться. Дорогая, уважаемая, почтенная? Госпожа Морияди? Или просто написать «добрый день»?

Мила! Пишет вам поклонница Вашего творчества, Люси Стаффид. Заранее прошу прощения за избитую фразу – Ваш роман «Марино» перевернул мне душу.

Как же я мечтала встретиться с женщиной, написавшей ШЕДЕВР! Но Вы живёте в России, а я в Италии. Я не могу покинуть свой дом. А если бы и могла, то не набралась бы смелости заговорить с Вами. Честное слово, Вы представляетесь мне небожительницей.

Но совсем недавно я узнала, что Вы живёте в Санкт–Петербурге. Мы с Вами землячки. Я родилась в Питере, на Малой Митрофаньевской.

И я подумала, что две питерские души всегда поймут друг друга.

Мила! Я живу в Тоскане, в вилле на берегу Средиземного моря. Я замужем, но детей у меня нет. Здесь, в Тоскане, нет ничего, что бы мне не нравилось, но я чувствую себя чужой. И всё же не могу покинуть свой дом.

И вот что я придумала. Почему бы Вам не приехать ко мне в гости? Вы не подумайте, я не аферистка и не маньячка. У меня большой дом и есть своя яхта. Виды здесь прекрасные. Мы бы могли прогуливаться по улицам Монте-Аржентарио, кататься на яхте. Вы бы рассказали мне о своём творчестве. Ох, как всё неловко получается. Я не знаю, как окончить письмо.